Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Симода - Задорнов Николай Павлович - Страница 25


25
Изменить размер шрифта:

Рыбак Сабуро из дома У Горы слушал и улыбался. Это дерзость, безобразие! Говорит самурай по надзору над рыболовством на опаснейшей морской границе, а парень из нищего дома У Горы слушает с веселым видом.

Фамилий у батраков и крестьян не было. Запрещено иметь фамилии! Так они умудряются обходить запрет. Название дому не запрещено давать. Есть дом «Кит», есть дом «У Горы», и прозвища домов потом становятся привычными в обиходе и употребляются как фамилии крестьян и рыбаков.

Рыбаки самые ничтожные, самые нищие люди в Японии. Самые низшие! Хотя и в крестьянском сословии. В части деревни князя Мидзуно есть шестьдесят один рыбак. А в другой части, принадлежащей Огасавара, – тридцать шесть рыбаков.

А У Горы как бы сдерживал ухмылку. Безобразие! Плохой рыбак! Очень злой и пьяница. Совсем еще молодой, а говорит, что море знает лучше всех, умеет лучше других ловить рыбу. Но где водку берет? Вот мы спросим: на какие средства пьете водку чуть ли не два раза в месяц? Пьянчуга ужасный!

– Нельзя сближаться с эбису. Дикарь таким останется всегда. У них лживая, отвратительная религия, проповедует насилье, ложь, разврат, обман, кровосмешение, все их женщины отвратительные чудовища. Но кто из вас обманется, кому покажется, что русские морские солдаты хорошие и добрые и что у них очень добрые глаза или сильные, умелые руки, или если увидят, как они всегда ребятам дают хлеб и сахар и жалеют их, или кто услышит, что эбису помогали в Симода потерпевшим от цунами строить дома, тот может подумать, что русские хорошие. Тогда от правительства все будут наказаны очень строго, до пытки огнем и железом. Это очень низко, страшно и бесчестно, ниже нашего достоинства подходить к эбису. Отходите сразу, если они подходят. Рыбы не давайте. К источникам воды не подпускайте – могут отравить.

– Ах, так! – злобно вскрикнул старый рыбак.

Толпа заволновалась. Источниками воды богата деревня, все родники оберегаются.

– А они купаются в реке.

– Это ничего... Пусть... А то они очень грязные, вшивые и вонючие...

Опять прошел шум по толпе собравшихся у избушки Дома Молодежи.

– Мы их учим и стараемся отмыть. Если не хотите заболеть или чтобы зараза попала в дом, близко не подходите, не пускайте в дома и не разрешайте детям и девушкам подходить к ним близко. Это несносные люди, очень плохо плавали по морям, ленились. Корабль был плохой, разбился. Бакуфу их пожалело, как несчастных бродяг, и разрешило нам их кормить и дать им работу – сделать другое судно и скорее убраться прочь из Японии, чтобы никогда сюда не приходили. После их ухода будет огнем выжжен их лагерь, их дома. Вместе с их вещами будут заживо сожжены правительством все, кто с ними вел знакомство. Будет выжжена память о них из японских сердец. Поэтому вы – умные, честные рыбаки. Вам император Японии подарил песню. Начинается: «Счастливо при императоре...» И при песне корабль! Это честь! И вы должны оправдать...

Тут парень из дома У Горы хмыкнул. У него в кармане деньги. Он украл рыбу из общего улова и отнес офицерам в Хосенди... И ничего страшного! Дикарь наш самурай, а не мы и не эбису!

Но самурай заметил ухмылку. И он увидел даже больше, чем было на самом деле, как бдительный страж правительства бакуфу, который очень строго, строжайше запрещает другим делать то, что сам делает. Но никто про это не знает, а некоторые догадываются и думают: мол, и нам можно... Нет, вам нельзя! Мы вас научим порядку! Заставим уважать песни императора!

Надо было наказать этого парня из дома У Горы как следует. Что нам с ним делать? На чем бы его поймать?.. Наказать примерно в Доме Молодежи, который построен не только для собраний, но и для наказаний. Ябадоо посоветовался с Танака-сан, старшим инспектором полиции. Тот ответил: совсем не обязательно иметь доказательства. Виноват каждый. Невиноватых нет. И чем меньше доказательств, тем надо страшней наказывать и тем это полезней, так как устрашает остальных рыбаков.

Убедившись, что старшины рыбаков озабочены, Ябадоо уже думает о возможной ужасной судьбе своих детей, о соблазнительном христианстве, за проповедь которого правительство приказывало кидать в кратеры вулканов целые семьи, о болезнях, зараза которых может проникнуть в дома, обо всем множестве опасностей, грозящих Японии...

Тут было рассвирепевший Ябадоо увидел идущего Колокольцова, наскоро отдал рыбакам распоряжения и, просияв, сложил губы бантиком, глядя с восторгом на своего кумира, поспешил к нему с поклонами и подал руку по-западному.

В доме Ота на полу, с которого убрали циновки, сидели семеро японцев. Все с утра вымылись чисто, надели новые халаты. Пришли с тушью, кистями, с бумагой, с измерительными инструментами, с угольниками и линейками.

Сидят, поджав ноги, и слушают.

Все видели, как матросы во дворе циркулями измеряли на досках что-то, мелом размечали доски и вырубали топорами лекала. Сегодня японские плотники познакомились с таблицей русских мер. К сожалению, старшины артелей все понимают медленно, поэтому Колокольцов обращался к молодым.

Теперь, как полагает плотник Таракити, надо ему нанести меры русские и японские на собственный угольник и па линейку с разных сторон, и, переворачивая инструмент, можно сразу переводить одни меры в другие. Но есть много еще неясного, надо будет узнать, спросить ученого математика Матсусиро.

– Это не части корабля, который мы будем строить, – объяснял Колокольцов, – это лекала. По их размерам из кривых сосен будем вырубать части шпангоутов. Основа нашего строящегося корабля – киль. Постройка судна начинается с установки киля. Киль – это продольная балка, или, как называется у вас, кость дракона...

Плотники засмеялись.

Рядом с Таракити сидит старшина артели плотник Кикути. Тщательно перерисовывает киль на свою бумагу.

– Киль придает кораблю устойчивость, – продолжал свой урок Колокольцов. – Килевые суда проходят огромные расстояния, плавают вокруг земного шара, выдерживают штормы... Как вам должно быть известно, земля круглая... Японцы смогут плавать по всем морям, когда научатся строить килевые суда...

Когда лекция окончилась, Таракити попросил позволения поговорить.

– Говори, – сказал Колокольцов.

– Как и куда надо поставить киль и на чем он держится во время постройки?

– Строится стапель, и киль устанавливается на стапеле. Это увидите скоро. Но прежде чем строить стапель, надо расчистить площадку от кустов, колючек и ваших карликовых пальм, заготовить лес, построить причалы, свезти материалы... Начнем работу с изготовления лекал по чертежам. Прежде посмотрим на лекалах.

Таракити смотрел, как Сизов, глядя на рисунок, тешет топором доску. Таракити взял малую пилу и, ставя доску стоймя, начал выпиливать, глядя на чертеж. Пила в аршин длиной, но широкая, изогнутая, как дуга. Матрос смотрел, как может плотник управляться таким инструментом. Плотник тянул ее к себе, а потом, казалось, пила сама тянет обратно, своей тяжестью давит и режет дерево, дело шло, и все получалось. Весь чертеж японец изрисовал иероглифами. Иногда измерял расстояние между меловых отметок и сверял по чертежу. К обеду он прислонил кривое готовое лекало к каменной стене двора.

– Был бы табак, стоило бы тебя угостить! – сказал ему Сизов.

Японец, кажется, догадался и достал коробочку с табаком. Матрос взял у него кусочек тонкой бумаги и скрутил цигарку.

– Алексей Николаевич, что вы не спите? – раздался ночью за перегородкой голос Можайского.

– Холодно, согреться не могу.

– Ужасный холод. Мне кажется, нигде так холодно не было, как в Японии.

– Это все из-за их жаровен! – послышался за другой перегородкой раздраженный голос Колокольцова. – Печей нет, какая-то хлябь, сырость, ни согреться, ни отдохнуть.

– Вот вам и страна цветов... И день и ночь зябнешь... Да, это из-за их способа обогреваться. Печей не строят, опасаются пожаров...

– Я велю Сидорову и Онищинке – пусть сложат для нас печи.