Симода - Задорнов Николай Павлович - Страница 18

– Да. Семь старших плотничьих артелей имеются.

– Где они?

Поднялся Ябадоо, а за ним в отдалении приподнимались японцы попроще, без отметок на халатах.

– Пусть пересядут поближе. Переведите им, Татноскэ, что сказал лейтенант, – приказал переводчику барон Шиллинг. – Да пусть потеснятся господа чиновники.

Эгава кивал головой. Дело очень интересное, но сложное. Как тут быть, сразу нельзя ответить. Ум Эгава остер, как плавники косатки, как клочья черных волос на висках самого Эгава.

– Плотник, – объяснял Колокольцов артельным старостам, – он может для точности посмотреть и сверить точные размеры с чертежом... А у вас тут, как и в Симода, подпирают судно пнями или чурками или привязывают его к деревьям.

Чиновники засмеялись, услыхав такое правильное рассуждение о японских судостроителях, а плотники, все в опрятных халатах, молчали.

– А как у вас? – вдруг спросил по-русски сидевший сзади молодой японец.

– Потом все увидите, – ответил Колокольцов.

Попросил позволения поговорить Ота, временно возведенный в самурайское достоинство. Судовладелец и подрядчик, он назначен на службу как заведующий судостроительством русского корабля в деревне Хэда.

Эгава разрешил.

Ота-сан, худой и бледнолицый человек с длинным прямым носом и узким лицом, похож на эбису. Ота как-то учуял, что послу Путятину приятно, если с ним говорят стоя или хотя бы приподнимаются. Ота, видимо, еще не желал, чтобы посол увидел его сухую фигуру во весь рост.

– Такого большого помещения у нас нет, – почтительно сказал Ота.

Ябадоо злорадно заворочал глазами, сверля постное и почтительное лицо Ота. Что же он лезет? Выскочка! Ота, купец с тугой мошной, привык откупаться, совершенно не думает о страхе и общей чести и ответственности и о том, что неприлично так вести себя.

– Но я могу предложить для посла и его больших европейских чертежей помещение в размер корабля и прошу посла и генерала флота пойти и осмотреть лично.

Ябадоо как громом поразило. Он рот раскрыл от удивления. Какой карьерист!

Эгава тоже не ждал ничего подобного. А ведь действительно Ота построил новый дом для своей семьи по разрешению властей. Теперь он всех выгонит вместе с няньками и ребятишками.

Путятин ответил, что благодарит, и спросил, когда можно посмотреть.

Прямой разговор с послом императора! Чудесно! Постное, почтительное лицо Ота не менялось.

– Пожалуйста, посмотрите сегодня.

– Ота-сан, вас посол просит подойти поближе, – сказал Татноскэ.

Сейчас хорошо видно, как высок и строен Ота. На побритой голове над серединой лба черная щетина на месте буйного гребня. А лоб высокий и крутой. Все признаки породы! Высокий лоб и длинный нос придавали его длинному, тяжелому лицу выражение глубокой задумчивости.

Большими шагами и не сгибаясь, как природный эбису, Ота вышел из-за рядов чиновников, сидевших на своих поджатых ногах, как на стульях. Ота-сан поклонился послу. Чуть помедлив, как бы неуверенный, что он нужен, встал на колени.

– Какая же длина корабля? – спросил Ота-сан. – И какое потребуется помещение?

Ота уже сообразил, что с европейскими вельможами не надо говорить через чиновников, у них обращаются прямо к кому есть дело.

Все русские обратили внимание на необычайно высокий рост Ота. Татноскэ перевел ответ Колокольцова:

– Длина семьдесят семь футов... Ширина две с половиной сажени...

Железный Прут, как Ябадоо прозвал Колокольцова, вскинул свои жесткие глаза и быстро заговорил, называя по-японски «сун» и «сяку». Не сгибаясь и не опускаясь на циновку, стоя занимался наукой на память, в уме все подсчитал и объяснил размеры в японских мерах. Это что-то необыкновенное и опасное! Кажется, эбису подготовились. Они знали про Японию больше, чем позволяется.

Эгава замечал, что в новой роли самурая Ота-сан, кажется, быстро освоился. Правительство знает, что делает. Простому человеку нельзя разговаривать с послом и даже с офицерами нельзя, как с высшим дворянством. Поэтому Ота для удобства дела, по совету Эгава, произведен мудрым бакуфу в чин. Считается, что когда судно построится, с Ота не снимут этот голубоватый халат с гербами па груди.

Ота осмелел и смотрел прямо на лицо Путятина. Он попросил повторить, какая длина корабля и какой размер большого чертежа.

Колокольцов сказал, что помещение должно быть просторным. Он вынул из кармана складную сажень, на другой стороне которой нанесены английские футы и дюймы, и примерно показал в дюймах японские сяку.

– Помещение совершенно подойдет, – сказал Ота.

«Ота выручил Японию!» – подумал Эгава.

«Русские будут в доме Ота! – подумал Ябадоо. – Это унизительно! Выскочка! Перегоняет меня, столбового самурая, как считает княжество Кисю!»

Ябадоо набрался решимости и тоже попросил позволения поговорить.

– У меня уже пришли бревна для корабля, и все готово. Я прошу принять все материалы, а также отметить длину и ширину каждого бревна.

«Я живу совсем рядом с храмами Хосенди и Хонзенди, где размещается адмирал и офицеры его посольства и корабля. Эбису говорят со мной прямо, без переводчиков! И все же я самурай!»

Адмирал пригляделся к Ябадоо. Этот, кажется, вылез некстати. Путятину стало жаль захолустного дворянина, он поблагодарил, проникаясь к нему добрым чувством, чем-то вроде симпатии к знакомому характеру.

– Ну, так, благословись, господа, за дело! – сказал Путятин. – Вызовите сейчас же Можайского и Сибирцева, пусть оставят свое черчение.

«Пока я работал, – полагал Ябадоо, – Ота размещал по квартирам чиновников, а его приказчики принимали прибывшие морем товары. Конечно, предок Ота не был настоящим японцем. Он принесен в нашу страну морем, и Ота всегда любит об этом упомянуть. Он соображает очень быстро. Но я, совершенно не торопясь, так же все успеваю. И я ни за что ему не уступлю! Хотя его род живет в нашей стране триста сорок первый год, как он считает, но не является японским. Японцы так нахально никогда не поступают. Я докажу, что гораздо больше могу сделать пользы, чем он, во всех отношениях и не считаю самого Ота японцем...»

– Новый дом построен мной один год и один месяц тому назад, – объяснил адмиралу Ота-сан.

Эгава вспомнил, как Ота-сан хлопотал о разрешении выйти при постройке за дозволенные законом нормы. По особому разрешению властей очень крупным дельцам и судовладельцам, как личностям полезным, все разрешают. Ота живет в деревне. А торгует в огромном городе Осака, на Внутреннем море. И в столице Эдо. Он возит соль на собственных судах из Внутреннего моря в Эдо, вокруг гористого полуострова Идзу. У него на паях есть гостиница в торговом городе Симода, на морском пути между Эдо и Осака, для своих моряков, чтобы их заработки не уходили зря.

– Идемте, господа. Довольно сидеть в духоте. Посмотрим дом для плаза, – сказал Путятин офицерам. – Потом выбирать место для стапеля. На сегодня довольно, пошли на свежий воздух. Пора за дело. Эгава-чин, хватит пустых разговоров.

«А обед?» – хотел было спросить Сибирцев.

– Я послал домой, чтобы немедленно вынесли все вещи, – сказал Ота. – Все будет вам предоставлено, ваше превосходительство посол.

– Совсем не надо выносить вещи. Я знаю, что у вас комнаты разгораживаются и стены можно убрать. Вы успеете это сделать и после нашего осмотра.

«Впрочем, еще, может быть, помещение послу не подойдет?» – подумал Ябадоо. Он отпустил плотников на обед, а сам в хвосте у толпы пыжившихся на улице чиновников пошагал к дому Ота.

Вдали от храмов, раздвинув гущу лачуг, за каменной оградой стоял сад с небольшими еще, молодыми деревьями и длинный дом под соломенной высокой крышей. Только одно старое дерево кусуноки росло среди двора. Работники и домашние, привыкшие к простой работе, уже убрали часть вещей из дома Ота, когда Путятин ступил на порог. Разгораживались последние стены, выносились обитые бумагой складные вставки, похожие на ширмы, и вместо многих комнат образовалось просторное помещение с линиями пыли в просветах между циновок па местах убранных стен. Татами – циновки из рисовой соломы – еще не были убраны, а на стенах висели длинные шелковые картины.