Первое открытие [К океану] - Задорнов Николай Павлович - Страница 32

...Чарльз и Ингрида Остен подъезжали к Иркутску.

Звенели колокольцы. По улице, ведущей вверх от паромной переправы через Ангару, катили два возка и остановились у «Сибирского подворья».

Двое слуг-англичан и бритые кучера-сибиряки вносили в подъезд чемоданы, избитые за дальний путь.

Начинался самый трудный, но и самый интересный этап пути. Исчезли лень и истома, невольно овладевающие путниками за месяц сидения в кошевке. Еще не доезжая Жилкиной, последней деревни на Московском тракте, Остен при виде иркутских колоколен почувствовал себя как бы наэлектризованным.

Госпожа Остен приводила себя в номере в порядок. Ее супруг поспешил на поиски Хилля. Хозяин подворья сам отвел его в дом Трапезникова.

Хилль — рыжий, широколицый, с тонким горбатым носом, усеянным веснушками, и с выхоленными бакенбардами, увидев Остена, как бы на миг остолбенел. Потом, с коротким возгласом изумления, быстро подошел и, с чувством глядя в глаза, принялся трясти его руку...

— Муравьев с первыми теплыми днями отправился объезжать свои владения! — рассказывал вечером Хилль, вытянув худые ноги к каминной решетке. С треском пылали, поставленные стоймя, смолистые поленья. — Новый губернатор деятельный человек. По приезде в Иркутск он не побоялся открыть доступ в свой дворец для политических изгнанников. Волконские теперь приняты в лучших домах. Более того, сосланные за бунт восемьсот двадцать пятого года становятся тут как бы в привилегированное положение. Я постарался проникнуть в этот дом и взял на себя роль учителя. Этот шаг сблизил меня с обществом. Моя хозяйка — феномен энергии и жизнеспособности. Она дочь известного генерала[98] — героя войны с Наполеоном. Ее тут все уважают. А было время, когда она жила со своим мужем в остроге, в камере без окон. Отец отказался от нее, но она поехала за мужем.

— Ссыльные ненавидят свое правительство? — спросил Остен. — Не могла же бывшая княгиня простить свой позор?

— Нет, — ответил Хилль. — Это люди с большим самомнением. Никогда не знаешь, как они поступят. Я убедился, что действовать надо не через них, а через купцов. Коммерсанты проще и радушней. Это люди дела. Желали бы завязать с нами торговые отношения.

— Легко это сказать! — усмехнулся Остен.

Он высказал предположение, что губернатора надо увлечь перспективами геологических изысканий.

— О нет, он хитрый и подозрительный человек! Вам следует воспользоваться его отсутствием. Надо поспешить со сборами и продвигаться дальше. Погода установилась, и дороги всюду хороши. Необходимо избежать встречи с Муравьевым. Мы завтра же нанесем визит его помощнику — гражданскому губернатору Зарину. Это серьезный, но обыкновенный человек, сам ничего не решает. Вашей встречи с ним будет достаточно...

— Но я должен получить письмо...

— Ах, вы тоже ждете письма...

Остен сам понимал, что Муравьев может усомниться в необходимости искать Франклина[99] на Амуре.

Хилль рассказал много любопытного о жизни в Восточной. Сибири. Он собрал сведения о торговле русских с Монголией и Китаем, о движении их на восток, о Кяхте и кяхтинском чайном рынке, о контрабанде и о войсках в Сибири. Помимо кяхтинского торга русское население тайком от властей ведет огромную контрабандную торговлю и мену с китайцами по всем рекам.

— Поезжайте к Кандинским в город Кяхту. Кандинские — вот кто не подведет! Богатейшие люди! Они держат в своей власти громадную территорию со всеми туземцами и русскими, с земледельцами, скотоводами и охотниками. Среди темного, разрозненного народа их власть особенно могущественна. Они часто исполняют функции государственных служащих, могут любого посадить в тюрьму, наказать. Осведомленность их поразительна. Вам напишут к ним частное письмо.

Хилль рассказал, что молодому губернатору в Иркутске часть чиновничества и богачей составила сильную оппозицию.

Он объяснил Остену, как следует вести себя в пути, и дал ему письма в Кяхту.

— На Усть-Стрелке есть казаки, проникающие на Амур и в Маньчжурию для торговли. Они могут быть нам полезны. Между прочим, запаситесь серебряными рублями!

Хилль предупреждал, что Муравьев скоро доберется до Забайкалья и что следует опередить его, не встречаться с ним в Кяхте.

— А за Кяхтой вы в безопасности!

Камин, такой же, как в Англии, табак, удобная мебель — все располагало к откровенным разговорам.

За долгий сибирский путь Остен много молчал и теперь, как это часто бывает при встрече со своим человеком, не в силах был удержаться от болтовни...

— Восточный океан! — Остен быстро прошелся по комнате. — Амур — путь от океана в глубь Маньчжурии! В глубь Северного Китая будут открыты все дороги. Китайцы сразу поймут, что с ними не шутят. Я слышал, что была телеграмма о гибели миссионеров на Амуре. Но нет, мы не французы! Взять торговлю с Китаем в свои руки, занять страну. Адмиралтейство на первых порах желает станцию на устье реки и точных сведений. К осени я надеюсь быть на борту китобоя. Условлено с капитаном судна. Он пройдет до устья реки побережьем Охотского моря.

Остен присел на диван.

— Только дурак, конечно, может поверить, что кто-то пустится искать Франклина по сухопутью, — сказал Остен и, запрокидывая голову, захохотал так, что сотрясалась вся его атлетическая фигура.

...Вскоре письмо было получено и отнесено во дворец. Гражданский губернатор Зарин разрешил Остену ехать дальше.

— Быстрей уезжайте, — твердил Хилль.

Кони наняты и для Остена. Его слуги закупали все необходимое.

У Волконских, где Хилль занимался с Мишей английским, Остен был рекомендован хозяйке дома как известный геолог. Сам Остен добавил, что правительство Великобритании поручило ему также поиски Франклина.

— Господин Остен путешествует в Забайкальскую область, — повторил Хилль, — с целью геологических изысканий.

Об Амуре не было сказано ни слова. Мария Николаевна спросила, где же предполагается возможным найти Франклина.

— При дальнейших путешествиях на Севере мы можем его разыскать, — ответил Остен.

Хозяйка была довольно холодна с Остеном, но любезна и ласкова с госпожой Остен.

В доме Трапезниковых во время дружеских бесед Хилль и Остен не раз высмеивали иркутскую жизнь.

— Коронация короля была бы в любой стране событием менее значительным, чем приезд в Иркутск нового губернатора и его вступление в должность.

Хилль уверял Ингриду Остен, что сибиряки старого поколения, носящие бороды, прощаясь, не пожимают руки.

— А что же они делают? — спросила госпожа Остен.

— Берут друг друга за бороды и треплют, и это заменяет им рукопожатие.

Остен — плотный, рослый, с густыми усами и крепкими щеками, похожими на два красных мяча, опять захохотал.

Письмо к Кандинским Хилль получил от ведавшего горными заводами чиновника Размахнина. При этом Хилль похвастался Остену:

— Все это время я развлекался с дочерью Размахнина... Она из провинциалок, мечтающих о Европе.

Остен подмигнул.

Хилль решил, что он и в книге напишет, что развлекался в Иркутске с девицей из весьма почтенного семейства.

И еще он советовал Остену перенять у сибиряков отличный обычай.

— По окончании ужина, когда выпито много вина или водки, сибиряки пьют молоко! Я сначала поразился. Но попробовал и убедился, что это очень полезно для желудка и на другой день чувствуешь себя отлично.

Ингрида Остен пожала плечами, не представляя, как можно хвалить такое невозможное смешение.