Гонконг - Задорнов Николай Павлович - Страница 31

Все создано природой и человеком! Хлопки напоминают человеку, что даже в священной тишине время идет и конец приближается!

Когда Точибан с борта английского корабля смотрел на сады Нагасаки, он вспоминал, как любил наслаждаться созерцанием цветов, камней, скал, но потом все забыл, отверг, пил, хвастался, познался с разными очень опасными людьми и добывал средства для преступных любовниц игрой... и попался. Его запутали, запугали и заставили под угрозой казни...

Чай и фарфоровая посуда – произведение искусства. Бумажные изделия. Это все предметы для удовольствия детей и взрослых всех сословий. Бедные, дешевые, но прекрасные вещи созерцаются, как леса в пору цветения сакуры. Богатые японцы учат бедных наслаждаться чаем и придавать этому созерцанию характер преданности идее. Идее красоты. Любоваться храмами и дворцами князей. Их выездами. Много-много есть всяких приемов, как сделать народ счастливым. Кроме опиума и сакэ! Народ должен быть счастлив идеей. Также чашкой душистого чая! Дешевые наслаждения истинно прекрасны. В этом особый смысл!

А бедным все это не нравится. Хотели бы разбогатеть, чтобы пить сакэ с утра, каждый день, курить контрабандное зелье, ходить в публичные дома, не работать, при этом строго воспитывать и счастливо растить детей.

Известны ли английским даймио[30] такие понятия, что народу лучше всего питаться чаем и идеей?

Исследование или гибель! Одна из этих целей будет избрана судьбой! Коосай чувствовал, что впадает в отчаяние. Гордость его уязвлялась непрерывно как в Японии, так и на английском корабле. Если убьют, не надо мучиться и всю жизнь оставаться шпионом! Вероятно, после казни удастся отдохнуть.

Да, у древнего бревенчатого храма в лесах под Киото, если вода наполнит чашу, то прикрепленная к ней палка с деревянной лопаткой переворачивается и раздается звонкий хлопок в тишине! Нужен ли такой удар в важной и достойной жизни на английском корабле?

Чем наслаждаются англичане? Им любезны лошади и собаки. Они любят красивые камины. Но ничему не придают значения, берут все как должное, их невозможно удивить.

Точибан видел на пароходе много прекрасных книг и вещей. Но высшее благородство – ни на что не обращать никакого внимания, словно даже самые хорошие вещи совершенно не нужны? Это есть и у знатных японцев. Внешнее невнимание ко всему красивому и дорогому, чем любуешься исподтишка, чтобы другие не узнали, что любопытен.

Отправляясь с «Барракуты» на флагманский корабль, Точибан с трепетом ждал встречи с адмиралом Джеймсом Стирлингом. Он посмотрел на него с благоговением, как на божество, несмотря на его ругань.

Плаванье в Гонконг такое длительное, что постепенно меняешь мнение. Точибану начинает казаться, что морской генерал Стирлинг сам близок к безумию.

Как же узнать истину? Надо изучать. Англичане очень гордые. Повторим главное – они ничему не удивляются. И ничего не боятся.

...Артур Стирлинг слушал отца понурившись. Сэр Джеймс это помнил. Хотя считал себя совершенно правым. Отец, по мнению Артура, не пожелал пренебречь традицией? На громадном, неповоротливом деревянном корабле в век пара... Тешил себя несбыточной мечтой? Может быть, и сыну надоел постоянными криками и угрозами, с которыми обращается к подчиненным!

Сэр Джеймс сам недоволен своими исследованиями. Из плаванья ничего путного пока не получилось. Придется все начинать сначала! Но когда? И как? И кому придется начинать заново? Может быть, не Стирлингу. Против адмирала плетется интрига в Гонконге! Всеми действиями сэра Джеймса недоволен губернатор колонии, он же посол королевы в Китае – сэр Джон Боуринг. Когда корабли шли из Гонконга, на все это смотрелось проще. Теперь, когда эскадра туда возвращается, неприятности становятся значительней.

На ночь адмирал оставался в своих трех отделениях гигантской каюты, которые равны трем комнатам в приличном доме. Иногда он запирал двери. Значит, не боялся одиночества, необходимого в его положении.

Утром сэр Джеймс через открытую дверь спальни вошел в салон и вложил ключ во входную дверь, чтобы затем взять колокольчик и позвонить. У трапа, ведущего в адмиральскую каюту, находятся часовые. Рядом каюта камердинера. У дежурного адъютанта на непредвиденный случай имеется второй ключ от каюты.

Сэр Джеймс уже поднял ключ и, повернув при этом голову, увидел, что в его святая святых – в адмиральском салоне на диване кто-то сидел. Это кем-то установлена статуя человека. Он изображен в японском халате и с веером. Это было японское изваяние! Статуя, изображающая японца в кимоно. Сюрприз? Какая прелесть! Подарок от благодарных офицеров за успешную кампанию. Это намек, что адмирал Стирлинг первый европейский дипломат, заключивший выгодный договор с упрямым современным японцем. Да, он вспомнил! Он догадался! В Нагасаки среди офицеров эскадры была подписка на подарок адмиралу.

Адмирал обмер. Сюрприз шевелился. Он качал головой, его глаза моргают. Искусная работа азиатских выдумщиков? Или... Может быть, это померещилось? Нет... О-е!

Сэр Джеймс шагнул обратно к двери, снова сунул ключ в скважину, ухватив ручку. Ключ не поворачивался, а дверь не открывалась.

– Сюда! – истошно закричал Стирлинг, дергая и распахивая дверь. Все тело его выражало сильное, небывалое напряжение. Неуверенный в себе и в том, что происходит ли все, что он видит, на самом деле, сэр Джеймс заметался по каюте. Он подумал, что, кажется, готов выбежать на палубу и броситься в море... Стирлинг на миг остановился и взял себя в руки.

– Кто вы такой? Как вы сюда попали? – спросил он. – Что вы тут делаете?

– Yes! – отвечала фигура. Человек слегка приподнялся и, не спуская поджатых ног с дивана, стал кланяться.

Это явно японец! Какое чудище! Стирлинг протер глаза пальцами. Он увидел, что в каюте находятся также офицеры и с трапа заглядывают матросы.

– Скажите, что вы тут делаете? – спросил он любезней. – Откуда вы взялись?

Теперь Точибан убедился, что, несмотря на величайшую важность и скуку, даже самый высший англичанин может обмереть со страху и растеряться. Значит, они еще не совсем конченый народ! Значит, и вы человек. Спасибо!