Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Слишком много привидений - Забирко Виталий Сергеевич - Страница 15


15
Изменить размер шрифта:

Мне словно приставили к глазам бинокль, и я увидел Аристотеля вблизи. Глаза породистого скакуна были выпучены, из пасти хлопьями летела пена, и обезумевший конь несся к финишу, будто спасал— свою жизнь. Немудрено, если на тебе, слившись в одно целое с жокеем, сидит Рыжая Харя, которая, прижавшись к гриве, покусывает холку огромными клыками и «подбадривает» сумасшедший бег не привычным хлыстом, когтистой лапой.

Странно, но это «видение» меня вовсе не обрадовало. Наоборот, я почувствовал себя так, словно меня с головы до ног окатили ледяной водой. Зная наверняка, что Аристотель придет первым, я опустился на скамейку и обреченно прикрыл глаза. Наверное, я был единственным на трибунах, кто не видел финиша скачки на Большой приз города.

Не радовала меня такая победа. Да, порой хочется чуда, и когда оно сбывается, возносишься на вершину блаженства. Однако, если свершение чуда становится закономерностью, ее беспроигрышная предопределенность вызывает опустошенность. Как никто до этого, я понял мифического Мидаса. Хоть и любил он золото безумной любовью, но когда все, к чему он прикасался, начало превращаться в драгоценный металл, Мидас, по одному из вариантов мифа, умер. Но вовсе не из-за того, что не смог есть превращающуюся в золото пищу, не от голода. Он умер от скуки своих сбывающихся желаний, от безысходной неотвратимости осуществляющейся мечты. Обладание всемогуществом влечет за собой равнодушие и безразличие, а безразличие сродни смерти, поскольку исчезает разница между существованием и небытием. Потому и умерли боги. И, по сути, не важно, умерли они по-настоящему или продолжают жить, находясь в полном равнодушии ко всему сущему.

В каком-то сомнамбулическом состоянии я наблюдал, как проходило награждение Большим призом, как прыгал вокруг взмыленного коня одуревший от счастья владелец, как принимал поздравления пришибленный совместной скачкой с Рыжей Харей жокей… Глаза все видели, сознание фиксировало, но должным образом не воспринимало. Я чувствовал себя тем самым богом, который как гусеница закуклился в кокон всемогущества и потому утратил способность что-либо желать.

Лишь беспощадное солнце смогло вывести меня из этого состояния. В другое время я бы получил солнечный удар, а сейчас, наоборот, пришел в себя. Болела голова, во рту пересохло, хотелось пить.

Ипподром почти опустел. Последние болельщики покидали трибуны, и только сор между скамейками — скомканные входные билеты, окурки, пустые спичечные коробки, обертки шоколадных батончиков, шелуха семечек — напоминал о Том, что здесь совсем недавно прошли весьма увлекательные конноспортивные состязания.

Все в том же сумеречном состоянии апатии я поплелся в кафе. В этот раз зал оказался заполненным до отказа. Моих давешних знакомых — Андрея и Махмуда — и след простыл, так что подсесть за столик было не к кому. Я взял в баре бутылку «Heineken», по примеру многих присел на краешек подоконника и стал неторопливо пить из горлышка.

Вопреки холодному пиву вселенская тоска не исчезла, а почему-то увеличилась. Все у меня не как у людей… Я даже не успел подумать, чему предшествует столь гнилое настроение, как на меня накатило. Вспышкой в сознании прорезалось яркое, красочное «воспоминание о будущем», как почти всегда, весьма недалеком. Но в отличие от вчерашнего предсказания, в конце видения я не лежал трупом на полу с простреленной головой, а, подобно неудачливому Парамошке, сползал спиной по стене с разбитым в кровь лицом и сломанной рукой.

И тогда я «ожил». Меня охватила не злость, а нечто похуже. Ярость. Рано я причислил себя к богам. К всемогуществу необходимо еще и бессмертие, чтобы иметь право НИЧЕГО не желать. А я смертей, к тому же от меня в предсказанном будущем ничего не зависит. Пока. Но если уж свалился на меня дар предвидения в придачу с мелкими бесами, выполняющими желания, пора их использовать на полную катушку. Хватит с меня роли рядового статиста в драме, хватит трупов, когда я трусливо бегу от своего будущего, хватит тяжело раненных по моей вине приятелей. Свою судьбу нужно ковать собственными руками, а если руки коротки, то использовать чужие. Пусть и трансцендентные.

Я залпом допил пиво, поставил пустую бутылку на подоконник и твердым шагом направился в букмекерский зал получать выигрыш. Может, и не принял бы такого решения, не отважился на столь радикальный поступок, а по привычке просто сбежал, но от этих денег зависела чужая жизнь.

Букмекерский зал был пуст. Это и понятно — неожиданная победа явного аутсайдера многих лишила предполагаемых выигрышей. Лишь уборщица, лавируя между колоннами, сметала щеткой с пола разбросанные по залу квитанции, да трое парней у входа о чем-то вяло переговаривались, создавая впечатление, что никак не могут решить, где сегодня вечером убить время. Не очень натурально создавали, но это в моем понимании и знании будущего. Для рядового человека вполне приемлемая картина, на уровне достоверности. А на самом деле… Вот этот вот чернявый красавец со сросшимися бровями ударом кулака перебьет мне нос, а этот, непропорционально сложенный дебил с длинными до колен руками, скошенным лбом и ярко выраженными надбровными дугами сломает мне руку. Ногу ударом увесистого ботинка ему помешает сломать худенький, неприметный паренек, который в драке не будет принимать участия. «Хватит с него, — пожалеет он, поднимая с пола полиэтиленовый пакет с деньгами. — Пусть катится…»

Не меня он пожалеет, себя обезопасит. Куда я со сломанной ногой пошкандыбаю? Придется «Скорую» вызывать, а врач, естественно, сообщит в милицию. А там, само собой, протокол, опрос персонала, поиск свидетелей… Администрации ипподрома такие дрязги ни к чему — а ведь именно по ее заказу меня будут потрошить. Не хочет директор девять тысяч долларов неизвестно кому дарить, накладно для него.

Сделав вид, что не замечаю парней, я прошел в зал к единственному открытому окошку, за которым сидел лысый розовощекий букмекер, безошибочно предрекший мне «пропасть». Очень хорошо он знал, как здесь пропадают и паны, и господа, и прочий люд. И о моей судьбе был осведомлен.

— О! А я уж заждался, — зачастил он и раздвинул губы в неискренней улыбке. — Повезло вам. Редкая удача! Почти четверть миллиона рублей!

Пальцы у букмекера подрагивали, лоб покрывала испарина, глаза бегали. Он взял квитанцию, сверил с корешком и стал выкладывать передо мной пухлые пачки денег.

— Будете пересчитывать?

Острым взглядом я посмотрел ему в глаза. Несмотря на трясущиеся руки, выдержал мой взгляд, стервец! Даже попытался сострить.

— У меня все точно, как в казначействе, — расплылся он в улыбке.

— Верю, — кивнул я.

Букмекер не врал. Причитающийся мне выигрыш был отсчитан до копейки. А как иначе, если через полчаса директор ипподрома будет самолично его пересчитывать?

— Возьмите, чтобы деньги сложить. — Он протянул полиэтиленовый пакет с изображением памятника Буденному, восседающему на выхолощенном коне. — Презент от ипподрома. Фирменный.

— Спасибо, — буркнул я и начал укладывать пачки в пакет.

Взглядом из будущего я «видел», что уборщица у меня за спиной, не закончив подметать, схватила ведро и щетку и в спешке покинула зал, а деловые парнишки стали рассредоточиваться по залу. Пока все шло «по плану», но вот дальше я был намерен его поломать. Радикальным образом.

— Всего доброго, — сказал букмекер и, захлопнув окошко, исчез из кабинки.

— И вам… — пожелал я неизвестно кому.

Когда я сложил деньги в пакет и повернулся, троица ребят уже перекрыла мне выход. Хотя со стороны все пока выглядело вполне пристойно. Вроде бы ничего угрожающего — слишком далеко они стояли друг от друга и на меня не смотрели. Но стоило мне сделать шаг по направлению к выходу, как чернявый повернул голову и лениво спросил:

— Эй, мужик, закурить не найдется?

Ничего глупее придумать не мог. Говорят, в Европе и Америке просить закурить не принято, никто не поймет. Но и в нашей стране эта фраза вопреки содержанию имеет совсем иное значение. Грабители в средние века были как-то благороднее, что ли, напрямую предлагая выбирать «кошелек или жизнь», а сейчас этак подленько закурить спрашивают…