Антропогенный фактор - Забирко Виталий Сергеевич - Страница 26

Гримур (с сомнением в голосе). Вроде бы поверил… Хотя мне показалось, что его страх и возмущение были наиграны.

Ктесий. Ты все-таки подозреваешь в нем агента СГБ?

Гримур. В подобных проектах агент СГБ обязательно присутствует. Обнаружение установок марауканцев и овладение их технологиями однозначно приведет к гигантскому скачку в области глобального воздействия на Пространство. Поэтому озабоченность надзорных служб Галактического Союза вполне естественна — эти знания не должны попасть в нечистоплотные руки.

Ктесий (фыркнув). Мы с тобой уже обсуждали этот вариант. Судя по масштабам катаклизмов, установки марауканцев должны иметь циклопические размеры и находиться где-то в толще планеты. Тайком овладеть ими — нереальная задача.

Гримур. Тайком, в открытую… Не наше это дело, пусть по поводу установок марауканцев головы болят в службе галактической безопасности.

Ктесий. Нас-то каким боком это касается?

Гримур (неуверенно). Н-не знаю… Предчувствие какое-то смутное…

(На некоторое время в холле воцарилось молчание. Подозреваю, что в этот момент Гримур с Ктесием смотрели на клетку с Аранеем, а он на них.)

Ктесий. Единственное, что не вызывает содрогания, это глаза. Я бы долго с ним не вытерпел.

Гримур. Порой и у меня возникают мысли бросить все к чертовой матери, когда нахожусь далеко от Аранея. Но это уже невозможно. Все-таки сто тридцать лет… Да и тебе кое-что перепадает.

Ктесий (раздраженно). Ага! Облысел совсем, голова как бильярдный шар!

Гримур (с иронией). А все думают — ты ее бреешь… Какой у тебя возраст по представительскому досье? Сорок один год? Такими лысыми в этом возрасте не бывают.

Ктесий (после некоторого молчания). Значит, ты считаешь, что Астаханов…

Гримур. Скорее всего. Эта его странная высотобоязнь… Любой нормальный человек давно бы скорректировал свой вестибулярный аппарат.

Ктесий (желчно). Как я бы избавился от своей лысины, а ты — от своей козлоногости!

Гримур. Вот только с нами сравнивать не надо! А потом… Да черт с ним, агент он или не агент. Нам-то какое до этого дело? Его проблемы нас не касаются. Как и наши — его. Кстати, помнишь, я тебе показывал странную схему, непонятным образом выплывающую на моем дисплее? Знаешь, что это такое? Схема марауканских катакомб под Пирамидой.

Ктесий. Даже так? И каким образом…

Гримур. Астаханов, когда отчитывался в своих исследованиях, сбросил моему секретарю результаты сканирования грунта. Пространственное расположение катакомб один к одному совпадает со схемой.

Ктесий. А что означает зеленая пометка?

Гримур. Тебя это очень интересует? Уж извини, но при сканировании грунта пометки не проявились. И лучше будет, чтобы мы о них ничего не знали. Именно это является делом агента СГБ, кем бы он ни оказался — Астахановым или еще кем-то, — а нам в его глазах лучше не светиться.

Ктесий (вздохнув). Наверное, ты прав…

Гримур. Не наверное, а точно.

Ктесий. Убедил. Спасибо за кофе, пойду. Вечером заглянешь ко мне?

Гримур. Обязательно.

Моя первоначальная версия рассыпалась, как карточный домик. Некоторые карты еще оставались стоять, но они были отнюдь не козырными и вот-вот должны были упасть от дуновения пока отсутствующих фактов. В то, что передо мной разыгрывался спектакль, я не верил, да и биочипы показывали весьма высокую степень правдивости разговора. Была у коммодора с координатором своя тайна, но, похоже, она не имела никакого отношения к моей проблеме. Что-то вроде тайны личности, однако я не имел права ничего сбрасывать со счетов. Откуда, например, появилась детальная схема катакомб, да еще со странной пометкой? Кому она нужна, и что за этим стоит?

Я еще раз прокрутил в голове разговор Гримура с Ктесием и ввел в ассист задачу разобраться, что собой представляет пересвист коммодора с Аранеем — «птичий язык», содержащий лишь эмоциональный фон, либо же хорошо развитое сильбо.[2] И если это сильбо, то желательно предоставить перевод.

Ассист сделал выборку пересвиста из записанной трансформером сводки и запросил двенадцать часов для анализа. Дав «добро», я закрыл крышку ассиста, снял частотно-волновую блокаду и включил секретаря. Затем надолго задумался, перебирая в голове все факты сегодняшнего дня и пытаясь выложить из разрозненных кусочков мозаичное полотно. Естественно, цельная картина не вырисовывалась, но некоторые фрагменты все же начинали просматриваться.

— Свяжи меня с Марко Вичетом, — попросил я секретаря.

Несмотря на поздний час, биомеханик не спал и отозвался на вызов. Экран загорелся, и я увидел Марко, сидящего в лаборатории за препараторским столом с лазерным скальпелем в руках и надвинутым на глаза оптическим забралом. На столике перед Марко лежал подергивающийся сегмент какого-то биомеханического устройства

— Не помешал? — корректно поинтересовался я.

— А как по-вашему? — буркнул он.

— Извините, тогда я свяжусь с вами утром.

— Нет-нет… — Марко неожиданно стушевался, отодвинулся от столика, отложил скальпель и поднял с глаз забрало. — Что вы хотели?

— Мне нужен биокибер для сбора образцов с поверхности, — сказал я.

— Сейчас?! — изумился он, глянув на часы. — Помилуйте, поздняя ночь…

— А завтра утром?

— Утром будет утро… — Марко неопределенно покрутил головой. — Постараюсь. Чем его снабдить?

— Плазменным резаком, контейнерами для сбора образцов… В общем, стандартным набором геолога.

— Понятно. Какую программу вложить?

— Тоже стандартную.

— Вы знаете, что в условиях работы на Мараукане из стандартных программ геологов-андроидов изъят раздел свободного поиска?

— Я в курсе. Чтобы он невзначай не отпилил в качестве пробы кусочек от какой-нибудь археологической ценности.

— Вас это устраивает?

— Вполне.

— Тогда ждите биокибера завтра утром, — кивнул биомеханик. — У вас еще что-то ко мне?

— Это все. Спасибо.

— Не за что. — Марко опустил на глаза забрало и наклонился над подергивающимся сегментом. — Спокойной ночи… — пробормотал он, с головой уйдя в работу.

— Взаимно, — сказал я и отключился. Однако пожелание Марко впрок не пошло.

Недавнюю сонливость как ветром сдуло, и кофе здесь был ни при чем — в голове назойливо крутился разговор коммодора с координатором работ. Я бесцельно прошелся по лаборатории, заглянул в спальню. Куги приподнял голову, недовольно заворчал, но, уловив мое состояние, шлепнулся с кровати на пол и гусеницей пополз ко мне. Не любил он ночью тратить энергию, поэтому и выглядел хмурым и вялым. В конце концов его создавали как подушку для сна…

Мы вышли на крыльцо. Марауканская ночь опустилась на платформу, и светящиеся окна в коттеджах вызывали в душе странный, бередящий душу диссонанс нереальности происходящего. Не могло на мертвой планете что-то светиться, поэтому свет в окнах выглядел столь же мистически, как огни Святого Эльма на кладбище.

В окнах коттеджа Марко Вичета свет не горел, хотя я только что разговаривал с ним и видел, что он увлеченно работает — по всей видимости, опустил на окна светонепроницаемые жалюзи. Зато из всех окон коттеджа Мари Нолано струился странный голубоватый свет — уж и не знаю, в какую голографическую игру можно играть, чтобы задействовать площадь всего дома. А коттедж Ютты был полностью погружен в темноту, но мне почему-то подумалось, что она не спит, а на окнах опущены такие же светонепроницаемые жалюзи, как и у Марко Вичета.

К Ютте я не пошел. Отключив высотобоязнь, прошагал к краю платформы и сел, свесив ноги в темноту. Куги приплелся ко мне, тяжело вздохнул и, улегшись рядом, положил голову на колени. Вот уж кого не волновал вопрос высотобоязни — он и понятия не имел, что это такое.