Зэками не рождаются - Южный Александр - Страница 17

— Фартовый? Что это?

— Ну, удачливый очень, счастливый.

— Так, разумею, счастливый. Но обмен валюты очень опасно. Мой папа мне сказал, что незаконный обмен валюты может быть Сибирь, тайга. Так?

— Да, вы правы, у нас драконовские законы. Все как не у людей. Но, я думаю, что если очень аккуратно и осторожно, то можно.

— Так, так, — многозначительно и заговорщицки подмигнула Мария, приложив пальчик к пухлым губкам. Выглядело это у нее очень забавно и пикантно. — Но если я вам помогу, это станет известно в кагэбэ. И тогда мой отец не сможет работать.

— Где работает ваш папа?

— Это тайна, — кокетливо помахала она своим изящным пальчиком.

— Но вы нам поможете? — спросил Борис.

— Не знаю, но, может быть, помогу, — пообещала девушка, невольно любуясь своеобразным типом лица Узбека.

В это время подошел официант.

— О, вы не одна? — произнес он удивленно. Бегемот, сузив глаза, исподлобья посмотрел на официанта и, полуобернувшись к нему, вполголоса пробасил:

— Слушай, шеф, ты особенно не дергайся, хорошо организуй стол, «воздух» будешь иметь приличный. Действуй.

— Понял, все будет абгемахт, — закивал головой довольный официант.

Буквально через десять-двенадцать минут стол был заставлен бутылками шампанского и коньяка, всевозможными деликатесами и фруктами.

При виде такого изобилия у полячки буквально округлились глаза.

Вскоре прибыли музыканты, и зазвучали песни о любви, печали и тоске.

Борис не выдержал, подошел к оркестрантам, о чем-то с ними пошептался, по-свойски сунув в карман руководителя оркестра «красненькую», подошел к микрофону.

— А сейчас я спою вам песню в честь нашей дорогой гостьи Марии:

запел Узбек неожиданно приятным баритоном.

Песня, до этого ни разу не исполнявшаяся в ресторане, произвела на присутствующих большое впечатление.

Но больше всего она понравилась Марии, хотя ей не совсем был понятен смысл слова «пацаночка».

Когда Борис подошел к столу, Мария радостно пожала ему руку:

— Прекрасно, прекрасно! Вы, Борис, действительно артист.

Но с еще большим восторгом она приняла от Узбека букет роз, который он купил у цветочницы, обходившей столики.

Марию покорила щедрость молодого человека. Он раз десять заказывал оркестрантам танцы и песни, щедро расплачиваясь с музыкантами.

В ресторане больше всего почему-то заказывали лезгинку — этот буйный эмоциональный танец, во время его исполнения молодцеватые джигиты щедро швыряли в круг денежные купюры различного достоинства, причем каждый танцующий стремился отличиться друг перед другом — показать свою удаль, молодость, задор и темперамент.

— Асса, асса! — пылко и с каким-то диким азартом восклицали кавказцы.

Расходились поздно. И Мария, совсем опьянев, неожиданно для себя предложила Узбеку зайти в свой номер — попить чай.

Перед лифтом стоял швейцар, который мог испортить Узбеку весь вечер. Не долго думая, он всунул ему в карман лиловую бумажку и поднялся с Марией на пятый этаж в ее одноместный номер.

Мария, никого не стесняясь, вцепилась в руку Узбека и заплетающимся языком прощебетала:

— Я не знала, что вы такой добрый и интересный. Вы мне очень нравитесь.

Едва войдя в номер, она впилась в его губы затяжным и страстным поцелуем.

Раздеваться они не стали и, как были в одежде, повалились на постель.

На следующее утро Бегемот дожидался около гостиницы Узбека, и когда он увидел приятеля, первым его вопросом было;

— Ну что, забрал баксы?.

— Не стал брать, там всего сто пятьдесят зеленых было.

— Ну и что? Почему не взял? — зло вытаращился Бегемот.

— А зачем мелочиться? Мы больше возьмем, — спокойно и твердо произнес Борис.

Глава четырнадцатая

И снова Осинин остался не удел. Надо было что-то предпринимать. Фантазией Бог его не обидел, и у Виктора созрел новый план, надо было лишь претворить его в жизнь.

Для начала он решил придать своей внешности респектабельный вид какого-нибудь преуспевающего нувориша.

Для этой цели он взял напрокат дорогостоящий креповый костюм в ателье проката, купил на рынке у цыган за несколько рублей перстень из желтого металла, так называемого самоварного. Усердно надраил его, так что тот заблестел, словно всамделишный, и одел его на средний палец левой руки.

Облачившись в шикарный костюм, белоснежную рубашку с шелковым галстуком, в лакированные штиблеты, он глянул на себя в трюмо и сам себя не узнал — на него смотрел респектабельный солидный мужчина.

В таком виде он пришел на прием к директору сантехмонтажного треста Скорняку Ивану Васильевичу, где, как слышал, была свободная единица начальника снабжения.

Директор, убеленный сединами, грузный и плотный мужчина, с приятным разрезом слегка монголовидных глаз, встретил его на удивление радушно и участливо.

«Клюнул», — пронеслось у Виктора в голове, и он вошел в роль.

Вальяжно развалившись в кресле и постукивая пальцами левой руки, на которой сверкал «золотой» перстень, он чуть небрежно спросил:

— Я слышал, вам требуется начальник ОМТС?

— Да, — обрадованно отозвался Иван Васильевич, косясь на массивный «перстак». «Дорогая вещица», — подумал про себя Иван Васильевич. — Хороший у вас перстень, — проговорил с почтением директор.

— Если хотите, я вам тоже достану по госцене.

— Ладно, это потом, — улыбнувшись, ответил Скорняк. — Мне вот на зубы надо было бы несколько граммов.

— О чем разговор, — солидно проговорил Виктор. — Достанем.

— — А вы где-нибудь раньше работали? — спросил Иван Васильевич.

— Да, конечно, — с достоинством ответил Виктор, — на заводе сантехзаготовок начальником ОМТС на правах замдиректора.

Осинин скорее почувствовал, чем понял, что его ответ произвел большое впечатление на директора, и решил усилить эффект.

— В снабжении самое главное, как вы знаете, уметь договориться, достать, завязать полезное знакомство, не так ли?

— Да, да, вы правы, конечно, главное — это иметь хорошие деловые связи, — закивал головой директор завода, завороженный не столько словами, сколько тоном и интонацией, с какой Осинин произносил их, и Виктор, почувствовав, что его внимательно слушают, продолжал вдохновенно «заливать».

— Порой, знаете, смотришь, перед тобой на товаре сидит неприступный чиновник, словно собака на сене. Сам не гам и другим не дам, никому ничего не отпускает. Но ведь все равно можно даже к такому «пеньку» найти верный психологический подход, разузнать все его слабости, положение в обществе — и отсюда танцевать. В конце концов, нет такого человека, чтобы у него не было какой-нибудь слабости, не так ли? — Виктор произносил все эти избитые слова таким тоном, что Скорняку казалось, что перед ним сидит умудренный жизнью неординарный человек.

— Конечно, конечно, — поддакивал директор, а про себя думал. «Вот бы себе такого снабженца заполучить, беды бы не знал».

Осинин, увидев, что его внимательно и с восторгом слушают, полностью вошел в роль. Его понесло.

Он еще долго говорил бы о великом предназначении снабженца, о его роли в развитии индустрии и в достижении огромных успехов, в выполнении пятилетнего плана и т. д. и т. п., но директору позвонили из горкома партии и пригласили на заседание бюро, членом которого он являлся.

— Извините, — вежливо прервал его директор, — но, к сожалению, мне нужно на бюро. Приходите завтра, если хотите у меня работать. Я с удовольствием возьму вас. Надеюсь, вы согласны?

— А оклад какой у вас?

— Оклад? А разве это имеет значение? — искренне удивился Скорняк. — Ведь вы же знаете избитый анекдот: «Не важно, какой оклад, а важно, какой склад». Все будет хорошо, для вас я что-нибудь придумаю, — словно лучшему другу подмигнул Скорняк.