Белый шайен - Юров Сергей - Страница 76

На советах звучали гневные речи, подавляющее большинство вождей требовало активных действий против Длинных Ножей Майлза.

По приказу Бешеного Коня военные отряды несколько дней кружили вокруг форта в устье Танг-Ривер, стреляя по солдатам, нападая на белых скаутов и лесорубов, угоняя скот и лошадей.

Майлзу это, естественно, не понравилось, и он в начале января 77 — ого повел свой 5 — ый пехотный полк вверх по Пте-Седжи-Уакпа. 8 января в отрогах Волчьих Гор состоялась битва, в которой не было ни победителей, ни побежденных. После нее Бешеный Конь увел людей на запад, к истокам Жирной Травы Майлз не пошел за нами. Он вернулся в форт.

Что я могу сказать о том зимнем лагере? В истории лакота было всякое, но такого холода и голода не помнили даже самые древние долгожители, родившиеся к востоку от Миннисосе — Грязной Воды или Миссури. Люди едва сумели пережить ту страшную зиму, и когда появились первые признаки весны, началось неизбежное — тетоны стали уходить из лагеря в резервации. Акичита или полицейские уже ничего не могли поделать с этим. Поодиночке и целыми семьями, индейцы отправлялись прямиком на восток.

Многие оставшиеся с военным вождем смотрели им вслед и тоже подумывали о сдаче. После визита мирных брюле во главе с Крапчатым Хвостом, который приехал говорить о мире, державшиеся с Бешеным Конем миннеконджу, ухенонпа и сансарки откололись от него и избрали восточную дорогу. В лагере осталась лишь тысяча оглала, самых непримиримых и гордых.

В конце апреля 1877 года, однако, они были вынуждены спрятать свою гордость и думать о мире. Старый Красное Облако, повидавшись с Бешеным Конем, убедил-таки его сдаться. Несгибаемый полководец, бессменный предводитель индейской конницы, великий Ташунка Витко распустил хвост боевой лошади и ушел с долгой Тропы Войны! Это был конец индейского сопротивления. Конечно, где-то еще оставались воинственные хункпапа с Сидящим Быком и Галлом, но уход Бешеного Коня ставил точку в многолетней степной войне.

Закончилось и мое пребывание среди краснокожих. В резервации мне делать было нечего. Нам с Лаурой хотелось одного — поскорей добраться до золота. Мы уже решили, что будем жить в Канаде, где я мог не беспокоиться за свою безопасность. Также подумали о том, чтобы часть золота в любом случае досталось Черному Тони Сайкзу. Этот неординарный человек заслуживал награды. Меня и мою семью провожали почти все оглала, но самые теплые слова произнесли Бешеный Конь и Боевое Оперение.

— Я буду счастлив, если до меня дойдут слухи, что ты, Шайеласка, жив, здоров и на свободе, — сказал первый. — Пусть твою семью всегда хранит Вакантанка.

— Х-ган! — голос второго вибрировал от волнения. — У Вапы Хакиту был друг, который стал ему дороже брата.

— Пиламайя, — сказал я, чувствуя, как подступает комок к горлу. — Спасибо… Шайеласка уходит, но он никогда не забудет прожитых с вами лет.

Мы тронулись в путь, и лагерь последних свободных оглала вскоре растаял в густом весеннем тумане.

Эпилог

Я, Лаура и Грегори стали канадскими поселенцами весной 1877 года. Имея солидный запас золота, я легко приобрел хороший участок для ранчо на реке Южный Саскачеван и с помощью опытных строителей вскоре выстроил на нем просторный двухэтажный дом.

А в конце лета по соседству возникло еще одно ранчо, хозяином которого значился — кто бы вы думали? — Тони Сайкз! Да, этот черноволосый здоровяк, получив часть золота Портера, решил остаться в Канаде и поселился возле меня. Я, поначалу, сомневался, что он задержится в этих местах на долгое время. Но сомнения развеялись довольно скоро. Как многие авантюристы и скитальцы он только искал шанса, чтобы покончить с прошлым. И я ему дал этот шанс.

Надо сказать, что в дальнейшем наше своеобразное товарищество переросло в настоящую мужскую дружбу.

Обживаясь во владениях английской королевы, я, естественно, не перестал интересоваться судьбой индейцев лакота. Мне было известно, что Бешеный Конь сдался в форте Робинсон 6 мая и что с собой он привел девятьсот соплеменников и двенадцатитысячный табун лошадей. Я знал, что в начале мая чанку вакан — священный путь, границу пересек Сидящий Бык со сто тридцатью пятью типи. Религиозный лидер лакота и тысяча его людей разбили лагерь в долине Уайт-Мад-Крик. К северу от Лесных гор уже с января стояли сто шестьдесят жилищ хункпапа Черной Луны, Четыре Рога, Длинной Собаки и Маленького Ножа.

Сидящего Быка встретил майор Уолш — один из самых храбрых и опытных офицеров Северо-западной Конной Полиции. Этот человек симпатизировал гонимым лакота и считал, что они стали беженцами только из-за жесткой политики американского правительства.

Наконец-то Сидящий Бык в лице майора Уолша нашел бледнолицего командира, которому мог доверять.

Я был рад и за него и за Бешеного Коня. Один остался, как и хотел, свободным охотником, другой прекратил борьбу, чтобы мирно жить на родной земле.

Лето 77 — го года прошло для меня в неустанных заботах по благоустройству ранчо, и вдруг в начале сентября я узнаю: в агентстве Красного Облака погиб Бешеный Конь! Помню, мою грудь словно сдавили тиски, глаза заволокло влажной пеленой. Кто поднял руку на великого вождя лакота? Кому потребовалось убивать уставшего от бесконечной войны человека?.. За ответами я отправился на юг, в лагерь Сидящего Быка.

Когда я прибыл туда и объяснил цель своего визита, молодой хункпапа подвел меня к одному типи.

— Хозяин этого жилища был в агентстве Красного Облака. Он — миннеконджу и друг Ташунки Витко.

Я поскреб рукой по кожаной покрышке типи.

— Тима хий уо, — отозвались изнутри. — Войди.

Откинув полог, я вошел. У яркого пламени очага сидел вождь миннеконджу с дымившейся во рту трубкой. Даже сидя, Прикоснись-К-Тучам выглядел великаном. Его крупное лицо с тяжелым подбородком было задумчивым и печальным.

— Анпету уаште, — сказал я. — Добрый день.

— Хо — хе — хи, Шайеласка, — проговорил миннеконджу, — Присядь к очагу. Лойа чин уо?

Он спросил, голоден ли я. После того как я утвердительно кивнул, одна из его двух жен, Петала — Маленькое Пламя, разогрев в медном котле бизонье рагу, подала мне деревянную тарелку с ребрами. Когда я насытился, вождь сделал знак женам, и они оставили нас одних.

— Я знаю, почему Шайеласка посетил мое жилище, — произнес миннеконджу. — Он здесь за тем, чтобы услышать о гибели нашего друга.

— Вождь прав.

— Ташунка был величайшим из лакота, и Прикоснись-К-Тучам любил его как брата.

— Шайеласка любил его тоже, — вздохнул я. — Как же умер Ташунка Витко, вождь?

Прикоснись-К-Тучам, сдвинув брови, тихо заговорил:

— Ташунка жил мирно в агентстве Красного Облака. Настолько мирно, что ему стал завидовать сам Махпия Лута. И тут заболела жена Ташунки, Ташина Сапевин. Он, пытаясь спасти любимую женщину, повез ее в агентство Крапчатого Хвоста, к белому доктору. Но на пути туда его взяли под стражу люди майора Ли, который был агентом у Крапчатого Хвоста и считался хорошим человеком. Когда Ташунку вернули обратно в агентство, майор Ли посоветовал ему не утрачивать бдительности. Ташунка поблагодарил его и, спрыгнув с лошади, обменялся рукопожатием с офицером, стоявшим у дверей главного дома агентства.

Я увидел, что этот офицер, Кларк — Белая Шляпа, чем-то сильно встревожен, и встал подле военного вождя вместе с Черной Вороной и Быстрым Медведем.

— Я зайду к генералу Бредли и сообщу ему, что ты здесь, Бешеный Конь, — нервно сказал он.

Белая Шляпа был плохим белым человеком. С самого начала он ненавидел Ташунку.

Когда он снова появился на пороге, его лицо мне очень не понравилось.

— Генерал сказал, что уже темнеет и поздно о чем-либо вести разговоры, — объяснил он. — Еще генерал сказал что, если Бешеный Конь пойдет туда, куда я укажу, с его головы не упадет ни один волос.

Ташунка посмотрел на меня, потом на Быстрого Медведя. Мы оба отрицательно покачали головами.