Белый шайен - Юров Сергей - Страница 49

Выбравшись из-под обстрела, я вскочил на Маркиза и поскакал к постящемуся лидеру шайенов.

Глава 23

Я проехал через большой шайенский лагерь, не встретив в нем никого, кроме индейских дворняжек и одинокого полоумного краснокожего, важно разгуливавшего среди опустевших жилищ с военными песнями. Все остальные — старики, дети, женщины, в том числе Лаура, следили за битвой на холмах по южному берегу Арикари-Крик. Проведав больного Бента, я направил Маркиза к дальнему холму.

Римский Нос за все это время, казалось, ни разу не сменил позы. Он rio-прежнему сидел под сосной, закинув голову и прикрыв глаза.

— Май юн астс, ни во иш, ниши ва там, на вис там! — шептали его губы. — Силы духов, будьте благосклонны ко мне, сжальтесь надо мной, помогите мне!

— Вокуини, шайенам трудно, — сказал я, тихо присев рядом. — Они теряют воинов и веру в победу.

Он приоткрыл глаза, и я увидел в них разочарование и усталость.

— Духи оставили Вокуини, Ниго, — печально проговорил он. — Они отвернулись от него.

— Значит, ты не будешь биться?

— Если я пойду в бой, он будет для меня последним.

— Ты боишься смерти?

Римский Нос долго молчал. Его устремленный вдаль взгляд был неподвижен.

— Не смерти боится Вокуини. Ниго, — наконец с вздохом сказал он. — А того, что вместе с его гибелью исчезнет боевой дух шайенов. — Он приложил ладонь к сердцу. — Он чувствует это здесь.

Настала моя очередь молчать. Я, конечно, зря задал Римскому Носу последний вопрос. Не пристало боевому лидеру бояться смерти. Он всегда бросался ей навстречу во имя благополучия шайенов.

— Извини, Вокуини, — тихо промолвил я. — У шайенов нет более любимого и уважаемого вождя, чем ты. Ради их будущего, ради свободы ты не должен рисковать жизнью. Может быть, духи еще не совсем оставили тебя. Попробуем взять следопытов измором.

Я встал, подошел к Маркизу. Вдруг на своем плече я почувствовал прикосновение и обернулся — Римский Нос был на ногах.

— Мы поедем вместе, Ниго, — твердо произнес он. — Я надеюсь, что обрету расположение духов на военной тропе. Измором белых следопытов не взять. У них много патронов, у них есть конина и на островке можно докопаться до воды. А если кто-нибудь из них выберется отсюда и достигнет фортов, Длинные Ножи быстро придут им на помощь… Мы уничтожим их сегодня. Я сказал!

Он достал свисток из орлиной кости и свистнул три раза. Вслед за сигналом послышался стук копыт его гнедого, пасшегося в долине. Вскочив на лошадей спустя минуту, мы резво поскакали к лагерю.

Вокуини потребовалось около получаса, чтобы нанести на себя боевую раскраску, облачиться в яркие боевые одежды и вооружиться. Выйдя из жилища, он с любовью и заботой расправил на голове знаменитый убор из орлиных перьев. Прыгнув на спину гнедого, он издал мощный боевой клич и, поднимая пыль, понесся вперед.

Когда мы выскочили на вершину господствующего над Арикари-Крик холма, индейцы все еще продолжали обстреливать позиции следопытов. Но после того, как нас заметили, перестрелка прекратилась. Громкое «Римский Нос!» пронеслось по округе, и индейцы разрозненными группами начали прибывать к подножию холма, не переставая выкрикивать имя вождя южных шайенов. Я мельком взглянул на него. В эти мгновения Римский Нос преобразился, его глубоко посаженые темные глаза горели, ноздри вздрагивали от волнения. Он видел: его любили, на него надеялись, он был воином, он был великим вождем.

— Вокуини! — ревела индейская орда. — Веди нас в бой!

— С тобой мы победим!

— Не мешкай!

Римский Нос поднял руку, и шум тут же стих.

— Я поведу вас в бой, — крикнул он. — Я построю шайенов, арапахов и оглала в боевой порядок белых. Только атакуя, как Длинные Ножи, мы сумеем достать окопавшихся следопытов… Убийца Пауни! Высокий Бизон! Желтый Ворон!.. Пусть каждый из вас выберет лучших воинов наших племен. Они поскачут со мной в первых рядах.

Через считанное время на высохшем русле Арикари-Крик выстроилась жаждущая битвы индейская армия. Ее построением руководил сам Римский Нос, и когда воины заняли свои места в ровной колонне, он был явно удовлетворен. Гарцуя на гнедом в десяти ярдах от передовых бойцов, он сказал напутственное слово, которое слышали, наверное, даже притихшие на соседних холмах женщины и дети.

— Я счастлив, что люди по-прежнему в меня верят. Я знаю, что, если погибну в бою, они не забудут Вокуини… А теперь, мужайтесь! Посмотрите на наших женщин, детей и стариков… Они надеются на вас, они ждут от вас победы!

Ударом приклада по крупу гнедого Римский Нос пустил его вскачь. Индейская конница рванулась с места и с дикими боевыми кличами вскоре уже неслась позади него.

Я скакал в одном из первых рядов, возбужденный и решительный.

За последним изгибом берега, конница вырвалась на прямое, как стрела, русло ручья, откуда уже можно было скакать во весь опор до самого островка. Боевые кличи загремели громче, когда показались головы окопавшихся следопытов.

Они подпустили нас на триста ярдов и произвели первый залп из карабинов. Индейская конница неслась вперед. Подстреленных воинов сменили те, что скакали позади. Второй залп проделал еще более значительные прорехи в боевом порядке, но из вождей никто не пострадал и атака продолжалась. Впереди был Римский Нос, его внушительная фигура с развевающимся головным убором придавала всем необходимой уверенности. Третий, четвертый и пятый залпы прозвучали, но и они не смогли приостановить мощного напора индейской армии. У следопытов в запасе оставалось еще два залпа.

«Если эти два залпа не выбьют Римского Носа из седла, — мелькнуло у меня в голове, — то следопытам — крышка. Они не успеют перезарядить карабины!»

Эта надежда жила во мне до рокового шестого залпа. Я понял, что одна из пуль нашла тело Вокуини, когда он покачнулся в седле и выронил оружие. Он продолжал скакать, цепляясь за гриву гнедого, но это уже была жалкая скачка. Его все больше и больше клонило к земле. Наконец случилось то, что пронизало мое сердце смертельным холодом: тело Римского Носа бесформенной грудой вывалилось из седла и упало в высокие травы островка. На этом все было кончено. Стремительная атака, которую, казалось, ничто не могло остановить, захлебнулась. Одни индейцы по инерции продолжали скакать вперед, другие разворачивались, чтобы отступить, третьи спешивались и залегали в высокой траве, обстреливая позиции следопытов.

Если бы не Черный Мокасин, наверняка и я бы навеки успокоился на этом проклятом островке. Едва его крепкие молодые руки стащили меня с Маркиза на землю, как зазвучал последний, седьмой залп карабинов.

— Ниго Хайез хотел последовать за Вокуини? — спросил индеец, с укоризной глядя мне в глаза. — Ты был хорошей мишенью, когда тупо смотрел на место падения Римского Носа.

— Спасибо, — сказал я ему. — Мне жаль Вокуини. Он был великим бойцом и человеком. А я толкнул его на смерть.

— Не хорони его раньше времени, — отозвался Черный Мокасин. — Может, его просто ранило. Лежа здесь, в траве, мы не дадим белым к нему пробраться, а когда наступят сумерки, вынесем его отсюда.

Только спустя минуту до меня, обескураженного и подавленного, дошел смысл слов молодого краснокожего. Положив на его плечо руку, я с жаром прошептал:

— Пусть Ма-хе-о хранит Вокуини!

Через некоторое время группа индейцев попыталась пробиться к телу Римского Носа, но плотный огонь следопытов отбросил ее назад. Было сделано еще несколько попыток, которые также не принесли успеха.

Мы с Черным Мокасином лежали ближе всех к тому месту, где Вокуини выбросило из седла, и когда сумерки начали сгущаться, осторожно поползли вперед. Но найти лидера Кривых Копий нам не удалось.

— Боже, неужели следопыты опередили нас? — прошептал я, озираясь по сторонам. Не зная, что предпринять, я уткнулся лицом в землю. Внезапно подул легкий ветерок, и до моих ушей стал доноситься говор из окопов следопытов. Я весь превратился в слух.