Боевой клич - Юрис Леон - Страница 13

Получив винтовку, Дэнни какое-то время находился словно под воздействием наркотика. Он почувствовал себя сильным и непобедимым. Винтовки выдавали из опечатанных ящиков, которые дожидались своего часа еще с прошлой войны. И дождались...

После раздачи оружия взвод построился, и Беллер с Уитлоком долго разъясняли порядок сборки и разборки. Весь день ушел на чистку и смазку винтовок.

— Рядовой Форрестер!

— Я, сэр!

— Как называется ваше оружие?

— Американская винтовка калибра тридцать, модель 1903 года.

— Джонс!

— Я, сэр!

— Номер вашей винтовки?

— 1 748 834 632... сэр!

И снова потянулись долгие часы тренировок. Команду «на плечо» разучивали целыми днями, пока не добились того, что весь взвод выполнял ее одновременно, одним отработанным движением. Руки у новобранцев огрубели, стали жесткими.

Как-то во время занятий Дуайер выронил оружие и за эту провинность три часа стоял на коленях перед лежавшей на земле винтовкой, поминутно наклоняясь и целуя ее со словами: «Я люблю мою винтовку». Бывали еще наказания и всему взводу за нерадивость. Например, все шестьдесят человек строились в одну шеренгу и вытягивали вперед руки, ладонями вниз. На пальцы им инструкторы клали винтовки, и весь взвод неподвижно стоял, удерживая винтовки на кончиках пальцев. И так до тех пор, пока кто-нибудь не выдерживал и не ронял винтовку. За эту провинность назначали новое наказание.

— Твои глаза, как синие... эй, профессор, как пишется «синие» или «синии»?

— Синие.

— Твои глаза, как синие озера. Ей должно понравиться.

— Это избитое выражение.

— Ничего, она девка недалекая.

— Слыхали, ребята, в сто шестьдесят первом парень врезал инструктору.

— Чепуха.

— Я тебе говорю.

— А за что?

— Он не принял душ, ну, инструкторы и решили помыть его с помощью воды и сапожных щеток. Без мыла, конечно. Вот он и вмазал одному.

— И что?

— Что, что... Сидит на губе.

Дэнни в последний раз осмотрел вычищенную и смазанную винтовку, щелкнул затвором и вложил в брезентовые лямки под койкой.

В палатку на дрожащих ногах вошел Элкью и молча повалился на койку. Все сразу смолкли.

— Эй, дружище, ты что, заболел?

— Все... это кранты... абзац мне, ребята, — простонал Элкью. — Ой, мне...

— Да что случилось?

— Я... я назвал винтовку «ружьем», и Беллер слышал.

В палатке воцарилась гнетущая тишина. Убийство, насилие — это еще ладно, но такое... Да смилуется Господь над несчастным.

Элкью чуть не плакал, затравленно глядя на друзей, которые как могли утешали его.

— Беллер приказал явиться к нему после ужина.

— Ладно, Элкью, авось пронесет. Ну, заставят походить по лагерю с ведром на голове.

— Или пошлет тебя к заливу за водой.

— Или заставят спать с винтовкой.

— А может, будешь чистить гальюн зубной щеткой.

Но Элкью был безутешен. После ужина, собрав все свое мужество, он отправился к Беллеру.

— Сэр, рядовой Джонс явился по вашему приказанию.

— Стой, где стоишь. — Сержант не торопясь дописал письмо и запечатал конверт. — Ты, помнится, назвал сегодня свою винтовку «ружьем»?

— Так точно, сэр.

— Но ведь это не ружье, не правда ли, сынок?

— Никак нет. Это винтовка.

— Тогда почему ты назвал ее ружьем?

— Я забылся, сэр.

— Теперь будешь помнить?

— Так точно, сэр. Отныне и навеки.

— Пожалуй, я могу помочь тебе в этом.

Беллер поднялся и кивком приказал ему выйти из палатки.

— Рядовой Джонс, расстегнуть штаны!

— Слушаюсь, сэр!

— Вот то, что вы там видите — это ваше ружье.

— Так точно, сэр.

Джонса провели по всему лагерю, и везде инструкторы выстраивали свои взводы, и везде Джонс стоял перед шеренгами новобранцев, одной рукой взявшись за свое «ружье», а другой сжимая винтовку, громко повторяя при этом:

"Это моя винтовка,

Она для того, чтобы драться.

А это мое ружье,

Оно для того, чтоб..."

День за днем продолжалось обучение, и с каждым днем инструкторы все меньше орали на бритоголовых салаг. Все меньше случалось ошибок в строю, все слаженнее становились движения.

Число наказаний тоже уменьшилось, и только О'Херни постоянно попадался на своих проделках. Однажды он опоздал на перекличку и был обнаружен в гальюне, где лениво брился, напевая «Когда смеются глаза ирландца». За этот грех он целую ночь стоял но стойке «смирно» перед палаткой инструкторов и пел им ирландские песни. Как только он умолкал, его подбадривали ведром холодной воды.

К тому времени сто сорок третий взвод начинал уже гордиться собой, в полной уверенности, что является лучшим взводом в лагере, и это в общем-то соответствовало действительности. Но однажды Уитлок решил поубавить им спеси и повел на небольшой плац, где занимались строевой кадровые морпехи из тех, что несут службу на линкорах и крейсерах. Загорелые, подтянутые, ростом почти два метра, они несколько раз прошли, печатая шаг, возглавляемые сержантом с золотой саблей наголо. Синяя форма морпехов, безукоризненная выправка, точные, до сантиметра рассчитанные движения произвели на сто сорок третий взвод огромное впечатление, но самоуверенности не убавили. Наоборот, новобранцы решили, что если очень постараются, то будут выглядеть не хуже.

— Когда вы идете в штыковую атаку, я хочу слышать не просто вопли! Это должен быть дикий рев! Боевой клич! Вы обязаны запугать противника еще до того, как проткнете его штыком. Не забывайте бить и прикладом. Отбейте ему башку ко всем хренам! Вперед!

Дэнни с яростным воплем ринулся к соломенному чучелу и вонзил в него штык.

— Хорошо, Форрестер! А теперь проверни штык, чтобы у него кишки посыпались!

К концу занятий многих подташнивало от кровожадных криков сержанта.

А потом была полоса препятствий. Целая сеть окопов, лабиринты подземных тоннелей, заросли колючей проволоки, каскады веревочных лестниц на высоких стенах и, конечно же, «бассейн». «Бассейном» окрестили глубокую яму, на дне которой жирно поблескивала вонючая грязь, Над ямой, точно посередине, висел канат. Полагалось с разбегу прыгнуть на него и перенестись на другую сторону. Это было довольно сложно. Если прыгнуть на канат слишком высоко, то его размаха не хватит до конца ямы и будешь болтаться туда-сюда, пока не сползешь в грязь. Если же, наоборот, прыгнешь слишком низко, то попросту ударишься о противоположную стену и опять-таки не миновать грязевой ванны. О тех, кто промахивался и проскакивал мимо каната, и говорить не приходится. Само собой разумеется, что всю полосу препятствий преодолевали с полной выкладкой, а чистить винтовку от грязи из «бассейна» удовольствие маленькое.