Дата моей смерти - Юденич Марина - Страница 27

Я не пытаюсь представить себе, кто в эти минуты рядом с ним?

Что переживает сейчас та «другая женщина».

И представлять себе завтрашние похороны я не хочу.

И вовсе не от того, что эти фантазии доставят мне боль.

Нет.

Сейчас, отчего-то все это мне совсем не интересно.

Нет в моей душе горя, нет боли и обиды нет, пустота.

И уж конечно мне следовало подумать о Мусе.

О том, как странно и совсем не вовремя, если исходить из ее гипертрофированного гуманизма, она покинула меня.

О том, как спокойно отпустила ее я, не испытав при этом ни вины, ни раскаяния.

Ну, хорошо, лукавила Муся, фальшивила, чтобы заставить меня удерживать ее, как и прежде. Но что уж в этом такого отвратительного или ужасного?

Разве не говорила она, что боится одиночества и страдает от него? Так откуда же взялась во мне вдруг такая жестокость?.

Вопросы, цеплялись друг за друга, вытягиваясь в бесконечную, тяжелую цепь, наподобие кандальных цепей. Они вроде бы даже позвякивали, совсем как кандалы, ржаво и тоскливо. Нет, тянуть эту каторжную ношу у меня теперь не было сил. И откровенно говоря, меня совершенно не интересовали ответы.

Вопреки здравому смыслу и логике нормальных человеческих реакций, послонявшись еще какое-то время по квартире и выпив на пустой кухне чашку безвкусного чая, пить который мне вовсе не хотелось, я отправилась спать.

И сон мой в эту ночь был, на удивление, спокойным и глубоким.

Наступило утро.

Обычное, серое московское утро, такое же, как тысячи других в неуюте наступающего межсезонья.

Проснувшись, я сразу же вспомнила все.

И то, какой сегодня день.

И то, что со мной рядом больше нет Муси.

Но не могу сказать, что настроение мое от этого сильно испортилось.

Куда ощутимее повлияло на него хмурое небо, бесцеремонно заглядывающее в комнату, и грязный серый город, который открылся мне с высоты птичьего полета, когда нехотя поднявшись из теплой постели, я зачем-то выглянула в окно. Словно там могло открыться мне что-то иное!

Не горе и тоска, и даже не тревожное волнение наполнили тотчас по пробуждении все еще пустующую душу.

Нет.

Это была всего лишь вязкая унылая хандра, от которой лень даже пошевелиться, и целый день можно пролежать в постели, не умываясь и не завтракая, не включая телевизора и уж тем более не беря в руки книги или журнала.

Такое было настроение.

Я все же сварила себе крепкий кофе, и две большие чашки ароматного обжигающего напитка доставили мне некоторое удовольствие — но не более.

Делать, по — прежнему, ничего не хотелось.

В конце концов, я все же включила компьютер и вторглась в паутину интернета, исключительно ради того, чтобы как-то убить время.

" Интересно, — даже подумала я, мельком поглядывая на экран монитора, — это со мной — навсегда или на время? А если, навсегда, то как долго протяну я в таком режиме? — вопрос не столько волновал меня, сколько забавлял, но думать над ответом было лень.

В этот момент компьютер издал тихий мелодичный звон, привлекая мой внимание к чему-то, что произошло в сети. Я вгляделась в панель и… не поверила своим глазам. Значок, появившийся на ней, сообщал мне, что в мой электронный почтовый ящик пришло сообщение. Собственно, особо удивляться было нечего: это могло быть какое — ни — будь послание от провайдера или чье-то рекламное обращение.

Однако, это могло быть и послание от того, кто затеял всю эту странную историю.

И почему-то в первую очередь я подумала именно о нем.

Или о ней.

Или о них.

Но как бы там ни было, апатия покинула меня довольно быстро, а в сердце, впервые за последние дни, вдруг испуганно подпрыгнуло и затрепетало, в ожидании чего-то.

Я машинально взглянула на часы: было пятнадцать минут второго.

«Егора сейчас везут на кладбище» — мысль пришла в голову неожиданно, и вроде бы совершенно ни с чем не связанная. Но сердце забилось еще тревожнее, и зябко похолодели руки.

В почтовом ящике меня, действительно ждало сообщение " Привет! Выйди в чат (дальше следовали координаты чата, выделенные другим цветом в тексте, что бы «кликнув» по ним «мышкой» можно было стразу попасть на нужный адрес ). Прямо сейчас. Гор. "

И все. Коротко, лаконично, безапелляционно.

Собственно, Егор всегда изъяснялся именно так.

А это была именно его подпись.

Имя, которым назвала его только я.

Гор.

У меня вышло это как-то случайно. Но ему понравилось, наверное, потому, что, похоже, было на Альберта Гора — вице — президента США, а Егора всегда привлекала большая политика.

Впрочем. сам он об этом не говорил. Просто все свои письменные обращения ко мне: в основном это были сообщения на пейджер, стал подписывать именно так: Гор.

Коротко и весомо.

Это было тоже вполне в его стиле.

Мысли промчались у меня в голове стремительной испуганной стаей и унеслись, оставив зияющую ужасом пустоту. Там, в глубине провала, роились другие мысли, догадки, вопросы:

— Кто снова начал этот дикий розыгрыш? Зачем? Похоже на змеиное шипение в телефонную трубку, но тогда все было ясно — это была она, «другая женщина». Ей сейчас не до меня. — Я снова смотрю на часы. словно бег времени может скрывать в себе ответ. Тринадцать тридцать. Процессия приближается к кладбищу. Нет, уж кому — кому, а ей сейчас точно не до жестоких игр со мною.

— Тогда — кто? Кому это вдруг потребовалось? Именно теперь, когда Егора в последний раз везут по Москве? И кто мог знать это короткое имя — Гор?

Впрочем, это не проблема. Кто угодно, из тех, в чьих руках побывали его архивы: там были мои записки ему. Кто-то мог читать мои сообщения на пейджер, слышать наши разговоры. Нет, это совсем не проблема — узнать, как я называла Егора.

Конечно, можно было разом оборвать череду безответных вопросов и беспредметных догадок, выйдя в чат, указанный в сообщении.

Для этого требовалось всего лишь дважды нажать податливую кнопку на округлом тельце компьютерной « мышки» и потом выждать всего лишь несколько секунд. Запутанные тропы виртуальной паутины, как по мановению волшебной палочки, немедленно приведут меня в нужное место.

Там ждет меня невидимый собеседник, решивший вдруг так жестоко и страшно разыграть меня.

Но страх сковал мои руки. Так сильно я давно, а, пожалуй, что и никогда в своей жизни не пугалась.

Что там были рекламная картинка в журнале, и шаги в пустом подъезде?

Так. Забавные детские страхи!

Но именно воспоминание о них, неожиданно, заставляет меня стряхнуть с себя наваждение.

Я пытаюсь рассуждать, и работа мысли постепенно разгоняет эмоции.

Ужас отступает, хотя мне, по-прежнему, страшно.

— Есть только два возможных объяснения тому, что происходит сейчас с тобой. Вернее три. — Обращаюсь я к себе — Первое, и самое реальное — у тебя появился враг. Смертельный. Потому что, только смертельная вражда может толкнуть человека на такие розыгрыши, да еще в такой день. Может, Муся?

Обида — страшная вещь, а ты обидела ее очень сильно. — подсказывает мне сознание — Глупости! Муся сейчас на похоронах. А если даже ее там нет, то компьютер — это никак не ее оружие. Муся не в состоянии использовать его даже в качестве пишущей машинки: если ей требовалось что — то напечатать, это всегда делала я. Ладно, оставим гадание на кофейной гуще. Кто он, или она, или они можно будет выяснить, только вступив с ними во взаимодействие.

И кстати, это же, единственный способ борьбы с ними. Испуг в этом случае равносилен поражению. Вариант второй — запредельный. Или мистический.. Это на самом деле Егор. Звучит, конечно, как полный бред. Связь с иным миром посредством интернета! Чушь, не освоенная даже фантастами. Но если вспомнить все, что творилось со мной последние дни…. И, главное — одеколон, вернее запах, который теперь неразличим вовсе, но ведь был же! В этом я уверена абсолютно. Тогда надо идти дальше… и… и тем более быстрее выходить в это проклятый чат. Что же касается третьего варианта, то думать о нем не имело смысла, ибо в соответствии с ним ничего того, что приводит меня в такой трепет, на самом деле не происходит. Просто сознание мое не то чтобы сильно травмировано, как мягко выражается Муся, а просто поражено серьезным недугом. Но тогда все размышления мои вряд ли заслуживают внимания, потому что являют собой не что иное, как бред сумасшедшей. И точка.