Антиквар - Бушков Александр Александрович - Страница 24

– Дырку не протри…

Чернильница глухо стукнула о столешницу. Отирая пальцы великолепным клетчатым платком, купленным явно не ближе пары тысяч верст от рубежей Отечества, Дегтяренко спросил небрежно:

– Ну, и что вы хотите?

– Да пустяки, – ухмыльнулся хозяин. – Десять тысяч баксов за всё – поскольку вещички продаются не в разбивку, а исключительно полным комплектом.

– Запросики у вас… – покрутил головой нефтяной господин с видом человека, привыкшего торговаться и умеющего это делать.

– Да ла-дно! – фыркнул хозяин. – Давай-ка внесем ясность, куманек… Если ты решил, на все это глядя… – он неопределенно махнул рукой вокруг, – что приперся к натуральному алкашу, то крупно промахнулся. Я, братка, не алкаш, а пьяница. Просекаешь разницу? Алкаш мозги пропил, а пьяница – не вообще и не всегда… Я свою норму знаю, похлебаю и перестану, а хата моя в таком запустении не оттого, что я отсюда все пропил, а исключительно потому, что обитаю я тут только летом, водочки попить вдалеке от сожительницы, чтоб меньше вякала. Квартирка у нас на другом конце города, в ломы ей будет сюда переться… И потом. Я, милый, не всегда был в таком вот бичевском виде, я, чтоб ты знал, сельхозтехникум кончал, на целине, – он небрежно прищелкнул по обеим медалям, – комсоргом поселка был. Если б не водочка да не любовь к вольной жизни, я б, может, и в секретари райкома выбился, да вот не судьба была. Короче говоря, книжечки и мы почитываем – а партейно-политическую закалку прошли давненько, еще во времена волюнтаризма. Короче, слушай сюда. Я ж прекрасно понимаю, что таких чернильниц на белом свете осталось хрен да маленько. Вон, даже Яковлич в руках не держал, а он старины видывал больше, чем гинеколог… этих самых. Вон, валяются, – он кивнул на подоконник, где валялась стопка потрепанных книг. – Там все расписано. В Питере этой охранки было полтора человека, это тебе не гэбэ с его небоскребами… И сколько у них там было казенных чернильниц с полным письменным обозначением? Да штук несколько на всю невеликую братию. А уж большевички потом под корень изводили все, отношение имевшее к проклятому старому режиму, особенно такое вот… Это тебе – теория. А практика такая – мне, родной, подворачивается домок под Шантарском. Не дворец да по нашим с Петровной скромным запросам… Шлакоблочник, гаражик имеется, во дворе есть где поставить клетухи для кролей, свинарничек… Бзик у меня – доживать в кулацком хозяйстве. Так вот, если я квартиру толкну, эту хатку толкну да добавлю десяточку зеленых – в аккурат хватит, – он оскалился. – Ну что, похож я на алкаша, мoзги пропившего? Ну?

– Не совсем, – бесстрастно кивнул Дегтяренко.

– От то-то. А потому со своей цены я не слезу. Хочешь – бери, не хочешь – я еще подожду… Какие мои годы, я робенок двужильный… Рано или поздно толкану за десятку. Цены знаем, не сомневайся…

Дегтяренко усмехнулся:

– А если домик тем временем уйдет?

– Другой подвернется, – сказал хозяин. – Никак нельзя сказать, что домиков таких, как грязи, но все ж товар на базаре не редкостный… в отличие от этого вот, – он ласково погладил чернильницу. – Ты вот себе подумай: может, именно в нее перышко и макали, когда на Вовку Ульянова протокольчик составляли за все его художества…

– Тут значится, что изготовлена она в девятьсот пятом, – сказал нефтяник деловито. – А Ленина в России тогда уже давненько не было…

– И какая разница? – невозмутимо пожал плечами хозяин. – Не один ли хрен? Ленина не было, зато имелось в достатке соратников и сподвижников – их-то до едрени матери имелось, а? Как ни крути, а все равно получается, что кого-то из будущих вождей чернильцами из этого самого агрегата описывали. Они ж все поголовно срока мотали и под следствием чалились, особенно в Питере, колыбели, понимашь, революции… В общем, не слезу я со своей цены, и уговаривать меня бесполезно. У меня, сокол, есть конкретная мечта, а мечты денег стоят. И если я еще литру засосу, из соображения все равно не выпаду, так что не рассчитывай… Что скажешь?

Он безмятежно улыбался, демонстрируя отсутствие половины зубов, плачевнейшее состояние остальных и две фиксы из белого металла – а глаза были, хотя и хмельные, но хитрые и колючие, исполненные извечной крестьянской сметки…

Должно быть, Дегтяренко прекрасно просек ситуацию – самомнение вовсе не обязательно идет рука об руку с глупостью. Дураки, в общем, к трубе ни за что не присосутся…

В конце концов столичный гость извлек сногсшибательный бумажник из тисненой кожи, не глядя, привычно указательным и средним пальцами вытянул из него пачку серо-зеленых бумажек в банковской бандерольке – а сколько там еще осталось, завидки берут… Он держал доллары на весу, явно не собираясь из врожденного к ним уважения класть на грязнющий стол.

Сергеич, приподнявшись без излишней суетливости, взял у него пачку, ногтем содрал бумажную ленточку и ухмыльнулся, с симпатией разглядывая президента Франклина:

– Ишь, лыбится, мордастый, да еще патлы отрастил… Я при Никите таких патлатых в комсомольском оперотряде стриг под Котовского…

Его пальцы, хотя и корявые, замелькали с несказанной быстротой, зеленые бумажки так и порхали, перемещаясь из пачки на колени, где словно по волшебству складывались в столь же аккуратную стопочку, сделавшую бы честь упаковочной машине Федеральной резервной системы США. Молодой человек в галстуке оказался не в силах сохранить невозмутимость, и на его лице изобразилось неподдельное страдание: безусловно, лично он считал подобные траты блажью. Подметивший это Дегтяренко ожег спутника холодным взглядом, и тот, подтянувшись, мгновенно превратился в манекен.

– Все путем, как в аптеке, – усмехнулся хозяин, проворно засовывая пачку во внутренний карман. – Владей, милый! Жаль, больше нечем порадовать, для хорошего человека всё бы отдал… Ты мне, может, телефончик оставишь? Я по соседям порыскаю, авось, чего и выцеплю. Райончик этот еще до революции был пристанищем криминального элемента, так что тут, глядишь, чего и всплывет, когда дома ломать будут…

– А ведь это, пожалуй, неплохая идея, – милостиво кивнул Дегтяренко. – Через Василия Яковлевича держите связь…

Он, просветлев лицом, подхватил чернильницу с таким видом словно младенца держал – и величавым кивком приказал спутнику забрать остальные мелочи. Вслед за тем приехавшие, не озабочиваясь долгими и прочувствованными прощаниями, повалили во двор. Остался один Смолин. Подойдя к столу, он протянул руку. Хозяин, вздыхая, вытащил пачку долларов и подал ему. Отсчитав пять бумажек, Смолин совсем было собрался вернуть законный процент, но в последний миг задержал руку, протянул другую и бесцеремонно залез во внутренний карман ветхого пиджачка. Вытащил две купюры. Хозяин с покаянно-плутовским видом развел руками. Смолин потряс у него перед носом кулаком, но все же отдал пятьсот долларов и, укоризненно покачав головой, вышел.

Во дворе Инга как раз кончила фотографировать счастливого обладателя уникального предмета и расспрашивала о подробностях. Дегтяренко с видом важным и авторитетным охотно и многословно повествовал, сколь огромное значение в охоте за антиквариатом имеет чутье, многолетний опыт, шестое чувство, нюх подлинного охотника… Золотые были слова, под ними многие могли подписаться – вот только к ним не мешало б добавить в данном конкретном случае еще и настоящего опыта, а не дурацкого самомнения…

Краем уха Смолин слышал, как Дегтяренко тем же барственно-небрежным тоном приглашает Ингу куда-то с ним поехать, обещая рассказать массу интересного про загадочный и увлекательный мир коллекционерства. Чихать ему на это с высокой башни, девочка все равно была не его, а посторонняя – тем не менее ему эта милая беседа пришлась не по вкусу, и он, подумав, преспокойно вышел со двора, никого более не дожидаясь, потому что всё кончилось, и не было нужды здесь более находиться. По дороге к машине он моментально прокрутил в голове нехитрую калькуляцию. Изготовление чернильницы обошлось долларов в двести. Гонорар Маэстро за качественное старение – триста. Старому хмырю – пятьсот. Обе полицейских медали обошлись ему всего-то в сотню баксов, поскольку были чистопробным фуфлом, хотя и умело состаренным. Фотографии и документы вообще не стоили ни черта, были взяты из кучи, доставшейся по обмену на что-то столь же дешевое. Итого расходов – тысяча сто. Прибыли, соответственно – восемь девятьсот. Неплохо. Жаль только, что столь прибыльные сделки происходят не каждый день и даже не каждый месяц…