История Хэйкэ - Ёсикава Эйдзи - Страница 16

Тем временем Киёмори прибыл к Ведомству стражи. Оставив лошадь слуге, он протиснулся через плотную толпу стражников и вооруженных людей, окружавших здание, надеясь из раздававшегося со всех сторон гомона выудить хоть какое-нибудь объяснение такому сбору людей.

– Чужая душа – потемки. А ведь только в прошлом месяце мы собирались в доме Ватару в Ирисовом переулке.

Лица, лица, лица. Ничего, кроме возбужденных лиц и возбужденных речей.

– Да, я был там в ту ночь. Мы здорово выпили и подшучивали над Ватару – предлагали любоваться луной на кухне, а не в саду…

– Это было совсем в духе Ватару – представить свою жену таким изящным способом.

– Даже лунный свет казался слишком грубым для нее, когда она повернула к нам неулыбчивое лицо.

– Она была сама элегантность, словно белоснежный пион, хотя и только что вышла с кухни…

– Как веточка с цветками груши весной!

– Ах, какая жалость! Ужасно жалко!

Проявляя больше чувства, чем считалось допустимым среди стражников, один из них сокрушался:

– Хотя она являлась женой другого, я должен сказать: она была неописуемо прекрасна. И вот Кэса-Годзэн убита…

Киёмори не верил своим ушам. Умерла Кэса-Годзэн? Убита? Этот образ в его сердце был таким живым, что он отказывался поверить в ее смерть. С ней случилось самое ужасное. Юноша чувствовал, что может найти такие слова, превозносящие ее красоту, каких не подберет ни один из собравшихся здесь. Но она была женой другого, и ему, как он считал, нельзя и помыслить о ней. Теперь, когда все вокруг говорили о Кэса-Годзэн, он уже не боялся признаться себе, что восхищался ей. Юноша грубо проложил себе дорогу в толпе, как человек, твердо решившийся на дело, которое касалось лишь его одного.

– Это правда? Ошибка исключена? А убийца? Кто убийца? – спросил Киёмори.

Кто-то заговорил с ним, но он не обращал внимания.

– Господин тебя зовет.

Киёмори обернулся и поспешил к внутренним воротам, где ждал отец. Он не узнал отца в заговорившем мужчине.

– Займи пост в начале дороги Курама у Первой улицы, – приказал Тадамори, – и проверяй всех проходящих. Каждого мужчину считай подозрительным. Никого не пропускай, не обыскав. Не позволь убийце сбежать. Он может замаскироваться, не дай себя обмануть.

Киёмори не мог больше ждать.

– Кто этот человек, которого я должен схватить? – прервал он отца.

– Воин Эндо Морито.

– Что? Морито убил Кэса-Годзэн?

– Да, убил, – с горечью ответил Тадамори. – Он опозорил доброе имя императорской стражи из-за – подумать только! – своей безрассудной страсти к чужой жене.

В этот момент дядя Морито, Эндо Мицуто, быстро прошел через внутренние ворота, пряча глаза и отворачивая осунувшееся лицо. Он быстро проскользнул мимо, будто стремясь сбежать. Все присутствовавшие провожали его пристальными взглядами, словно он был сообщником убийцы.

Вооруженные слуги других воинов собрались вокруг Тадамори. Он посоветовался с помощником его величества и решил рассказать о событиях этой ночи.

Кэса-Годзэн была убита в начале вечера 14-го числа, примерно в час Собаки (восемь часов), в собственном доме в Ирисовом переулке. В это время ее муж отсутствовал.

Морито был шапочно знаком с матерью Кэса-Годзэн. Или до того, как Кэса-Годзэн оставила двор, чтобы выйти замуж, или вскоре после ее замужества – когда именно, точно не установлено, – он безумно в нее влюбился.

Люди считали, что исключительные способности к науке, которыми, как широко признавалось, обладал Морито, позволяли ему получить императорскую стипендию на обучение в академии, где он мог достичь всех высочайших почестей, присуждаемых там. Однако позднее его однокашники по учебе и друзья по страже стали поглядывать на него косо и вообще избегать его, так как иногда Морито вел себя странно.

По природе горячий и упорный, Морито не только проявлял тягу к науке, но и был красноречивым оратором, смелым и уверенным до такой степени, что на всех своих знакомых смотрел свысока. А в том, что касалось дел любовных, он был более чем самоуверен. Когда страсть его захватывала, Морито становился грозным мужчиной – с его-то внешностью, – безумцем, глухим к любому доводу.

Его безответная любовь к Кэса-Годзэн, безрассудная влюбленность мужчины, никогда не меняющего намерений, закончилась трагедией. Он страстно и назойливо ее домогался, намекал, что за ее сопротивление должен заплатить Ватару, и его угрозы наконец заставили женщину принять решение. Она тайно решила ответить вызовом на его вызов.

Отчаявшийся Морито, почти потерявший рассудок, требовал от нее окончательного ответа. Полностью сознавая последствия своих слов, женщина сказала:

– Теперь для меня нет выбора. Вечером четырнадцатого числа, в час Собаки, спрячьтесь в спальне моего мужа. Перед этим я прослежу, чтобы он искупался и вымыл голову, как следует угощу его сакэ и уложу в постель. Пока он жив, я не вижу способа удовлетворить ваши желания. Когда вы с этим покончите, я буду ждать вас в другой части дома. С мечом муж очень опасен, поэтому тихо подползите к подушке, нащупайте его мокрые волосы и одним ударом отрубите ему голову. Только рубите как следует, действуйте наверняка!

Морито с горячностью согласился. В самом начале вечера 14-го числа он точно исполнил то, что ему было сказано. Морито не встретил абсолютно никаких препятствий и, схватив отрубленную голову за мокрые волосы, вышел на веранду, чтобы взглянуть на нее при лунном свете.

Раздался ужасный крик. Кровь Морито застыла в жилах. В его руке покачивалась голова любимой женщины.

В этом единственном крике, вырвавшемся из глубины его души, смешались стыд, горе, отчаяние и мучительная боль от смертельной раны, которую он нанес сам себе. Воин оцепенело опустился на пол. В тот же миг жеребец в конюшне пронзительно заржал и, не прекращая ржания, начал бить копытом.

Наконец Морито поднялся на ноги. Несвязно промычав что-то в сторону темной комнаты, он взял безучастную голову, липкую от свежей крови, с мокрыми волосами и, обхватив, прижал к себе, затем соскочил в сад, одним прыжком преодолел живую изгородь и кусты и исчез в темноте, как злой дух.

Тадамори пересказал все, что к тому времени было известно об убийстве, добавив:

– Это преступление касается не только одной женщины и одного воина. Оно бросает тень на дворец и пятнает честь воинов императорской стражи. На нас падет еще больший позор, если убийцу будет судить уголовный суд, а выносить приговор будут придворные. Схватить убийцу должны мы. Выставите караулы у двенадцати городских ворот и дозоры на всех перекрестках Девятой улицы, тогда мы наверняка поймаем преступника.

Масса темных фигур напряженно слушала, каждый стражник движением головы подтвердил полученный приказ. Киёмори тоже кивнул и почувствовал вкус соли от слез, скатившихся к губам. Внезапно он увидел в новом свете свою тайную любовь к Кэса-Годзэн и очарование этой женщины. Разве не тянуло его, как и Морито, прийти в Ирисовый переулок? И он тоже мог это сотворить! Кто же он такой, маньяк или глупец? И кто же Морито? У него упало сердце при мысли о том, как он будет без посторонней помощи брать Морито в плен, но вид потока возбужденных воинов, вытекавшего за ворота в предрассветные сумерки, помог ему вернуть самообладание, и Киёмори выехал в туман, к своему посту на дороге Курама. Его глаза сурово блестели.

Вскоре история смерти Кэса-Годзэн достигла каждого жителя Киото. О ней говорили повсюду. Посторонние люди, как и те, кто ее знал, любовно оплакивали судьбу женщины, осуждая Морито как растленного человека и безумца. Ему нет прощения, говорили они и ненавидели его еще больше, потому что когда-то он подавал такие надежды. Но сильнее любопытства, ужаса и жалости, возбужденных смертью Кэса-Годзэн, было осознание пренебрежения, с которым большинство мужчин и женщин относились к женской верности. Немного нашлось таких, кто не был глубоко тронут и не содрогался при мысли о том, что же она сделала ради сохранения своей женской чести.