Леса моря. Жизнь и смерть на континентальном шельфе - Куллини Джон - Страница 76

По данным, собранным специалистом по охране китов Скоттом Маквеем, общая популяция гренландских китов в Западной Арктике насчитывает от одной до двух тысяч животных. Отдельная популяция этих китов живет в Канадской Арктике, но в последнее время их встречают очень редко. По-видимому, несмотря на то, что промысловая охота на гренландских китов была прекращена более 50 лет тому назад, их поголовье восстанавливается очень медленно.

Летом вдоль северо-западного побережья Аляски иногда появляются мигрирующие серые киты и косатки. Кроме гренландского, в число настоящих китов Арктики входят белуха и почти мифический единорог моря — нарвал (Monodon monoceros). В стадии зрелости особи этого неуловимого зубатого кита имеют в длину всего 4–5 метров. Если анатомия этих животных была изучена на экземплярах, выбросившихся на берег, то о биологии этого вида мы практически ничего не знаем.

Кроме китов, мелководные северные моря населяют многочисленные тюлени нескольких видов, морские львы и моржи. Подобно китам, большинство из них издает звуки под водой. По-видимому, некоторые из этих звуков служат для эхолокации, но специалист по морским млекопитающим Г. Карлтон Рей считает, что с помощью подводного пения, гудков, визгов и рева тюлени, как вехами, отмечают границы своей территории. Иногда записи, которые делаются подо льдом, фиксируют страшный шум. Однако вопрос о том, как с помощью звуков можно провести территориальные границы или сообщить об этом кому-нибудь, еще ждет своего решения.

Большинство научных исследований, посвященных морским млекопитающим, представляют собой феноменологические описания. Но в жизни морских млекопитающих есть еще много загадочного. Например, содержащиеся в неволе тюлени могут засыпать под водой, и пока еще совершенно не ясно, как и в какой степени это умение используется ими в естественных условиях. Непонятно также, чем объясняется поразительная разница в поведении китов, например между южным настоящим китом, который ласково дразнит и ихекочет своего детеныша крупным обрывком водоросли, и косатками, этими большеголовыми кошками моря, чьи садистские игры с молодыми тюленями и морскими львами недавно были запечатлены на пленку.

Неизвестно даже, с помощью какого физического механизма большинство китов издают звуки. Как устроен голосовой аппарат у огромного кита-полосатика, производящего взрывоподобные звуки силой 150 децибелл? Специалист по китам Роджер Пейн в лекции, прочитанной в марте 1976 года в Гавайском университете, выразился так: «Эти крики гигантов… производят ошеломляющее действие… как если бы голова слушающего находилась на расстоянии ярда от работающего на полную мощность реактивного двигателя». По мнению некоторых биологов, киты-полосатики могут воспринимать совсем слабые звуки, которые усиливаются благодаря явлению резонанса в их огромных грудных полостях. Кашалоты же способны фокусировать издаваемые звуки с помощью звуковых линз — специальных жировых подушек, имеющихся у них в голове. В настоящее время, однако, такие объяснения представляются слишком абстрактными. Как трагично, если какое-нибудь удивительное явление станет ясным к тому времени, когда будет слишком поздно спасать его живой источник.

В мире морских млекопитающих еще столько неизвестного, так много невероятного в их поведении и адаптивных возможностях. По-видимому, очень стоило бы попытаться разгадать тайну спящих в воде тюленей и пения китов. Если человек собирается исследовать океан изнутри, ему придется пересмотреть свои земные предрассудки. Наши свободные братья морские млекопитающие воспринимают реальную действительность нашей общей планеты совсем не так, как мы. И мы не можем позволить себе потерять их глаза и уши и их голоса.

Континентальный шельф Аляски и Арктики остается последним оплотом морских млекопитающих в Северной Америке. Он имеет не меньшее значение и как приют для морских птиц. Морская естественная среда Крайнего Севера отличается такой же хрупкостью и подвержена такому же долговременному урону, как тундра и альпийские зоны. Почти каждая тончайшая ниточка жизни имеет значение; здесь все важно, ибо где тонко, там и рвется. Старые эскимосы знали это, но они были беднее, чем те, кто следует за ними по замерзшим отмелям и штормовым заливам с нефтяными вышками и плавучими заводами. Чтобы сохранить оставшихся каланов, тюленей и китов в принадлежащих им по праву местах, чтобы гарантировать непрерывное возвращение гаг, чистиков и величественных альбатросов, всю северную морскую экосистему нужно взять под защиту и охранять ее со скрупулезной заботой.

III. Последняя подводная граница

Лосось достиг вод континентального шельфа в середине короткой ночи. Хотя эти рыбы мигрируют небольшими группами, у них нет того инстинкта, который заставляет другие виды сбиваться в косяки. Лосось был сильным и быстрым, и его поведение определялось инстинктом, свойственным всем представителям вида.

Теперь лосось почувствовал, что вокруг него что-то изменилось. Волны наверху стали немного слабее, как будто океанические течения сжимали и выравнивали морское дно. На рассвете вода показалась чуть менее прозрачной, чем на открытых пространствах северной части Тихого океана, где лосось плыл несколько дней назад. Но было еще одно воспоминание; оно неотступно преследовало рыбу, не давая покоя ее мозгу. Оно не ослабевало; наоборот, с каждым новым глотком морской воды оно становилось более ясным и отчетливым. Запах дома дразнил и тянул этого гибкого пятнистого пловца к далеким берегам.

На фоне снежных вершин множество разбросанных по морю кораблей пыхтело в свинцовых волнах. Почти каждое судно тащило за собой толстый, туго натянутый трос, который под углом опускался в воду. Один корабль затмевал своими размерами все остальные, он был странной формы и не двигался. Он лежал на воде, как примитивная карикатура на человеческую фигуру — тело без рук, но с ногами, сходство с которыми придавала глубокая выемка в кормовой части судна. Одно судно поменьше плавно вошло в эту V-образную щель, где вода была спокойной, и через несколько минут начало разгружать свой груз рыбы. Неподалеку, внизу, лосось чувствовал гудение многих мощных моторов, но каким-то образом он разминулся с тралом.

Приближаясь к берегу, рыба стала наталкиваться на куски плавучего льда. Почти в это же самое время переносимые водой запахи резко усилились. Ароматы гумусовых и смолистых веществ из болот и лесов распространялись в море тысячами струек. Если бы их можно было видеть, они, вероятно, походили бы на потоки пыльцы, плывущей в воздухе над тысячами квадратных километров вечнозеленых возвышенностей. Но если бы была возможность изобразить отдельные запахи и их комбинации при помощи цвета, получилась бы картина с невероятным разнообразием красок и оттенков. Мозг рыбы, заключенный в ее обтекаемой формы голове, различал эти стимулы с большей точностью, чем человеческий глаз способен различить оттенки цвета.

Под небольшим плавучим ледяным полем произошла внезапная перемена. Свет как будто потускнел, а органы обоняния рыбы стали воспринимать нечто совершенно непривычное. В присутствии новых, густо пропитавших всю воду запахов лосось изо всех сил старался не потерять самообладания. Из-за попавшей под лед тонкой коричневой пленки старого нефтяного пятна сбитая с толку рыба не знала, куда плыть; беспорядочно кидаясь то вперед, то назад, она пыталась восстановить отказавшее ей чувство направления.

Еще не полностью одурманенная, она вышла из-подо льда и поплыла, словно через завесу, в чистое море. Ее мозг медленно очищался от химического дурмана.

Вдоль побережья лосось встречал все больше и больше своих родичей, испытывавших те же чувства, что и он сам. Возбужденные, растерянные, они плыли к бухтам и фиордам, приходя в себя в освежающей воде сильных течений.