Леса моря. Жизнь и смерть на континентальном шельфе - Куллини Джон - Страница 12

По мнению некоторых ученых, загрязнение моря сточными водами в какой-то мере способствует увеличению популяций ежей. Молодые морские ежи находят себе пищу в отложениях нечистот и других отстоях сточных вод. Однако быстрый рост численности морских ежей более явно связан с другим явлением, происходящим на шельфе Новой Англии.

В этом районе главные враги морских ежей — омары. Сильные бронированные ракообразные разгрызают свою покрытую иглами жертву и лакомятся тягучими, острыми на вкус внутренностями, особенно наслаждаясь икрой и молоками, которые и у людей считаются деликатесом. По последним подсчетам, один взрослый омар съедает несколько сотен морских ежей в год. Крабы тоже охотятся за ежами, но они едят меньше и более мелкие экземпляры, чем омары. Если учесть, что омары также едят крабов, то в конце концов главным хищником, уничтожающим ежей, по-видимому, выступают омары. Теперь биологи считают, что уничтожению зарослей бурых водорослей морскими ежами благоприятствовал чрезмерный лов омаров в прибрежных водах. Таким образом, хищничество на четвертой ступени цепи морские водоросли — ежи — омары — человек, видимо, наносит сильный ущерб первой.

Хищнический вылов омаров и других видов, живущих в шельфовых водах Новой Англии, быстро растет, и, как это ни поразительно, нарушение экологического равновесия воздействует даже на водоросли. К этому нужно добавить, что влияние перелова на общую естественную среду прибрежной зоны, наглядно выявленное в отношении лесов бурых водорослей, — только первое открытие, возможно, потому, что это происходит у берега, в районе, где работает много специалистов-биологов. Следующая проблема касается явлений, происходящих дальше от берега, где чрезвычайно богатые рыбные пастбища Новой Англии разрабатываются так беспечно, как будто завтра никогда не наступит.

II. Что-то неладно с рыболовством

У наружного края континентального шельфа к югу от Новой Англии господствуют пески банки Джорджес. Лишь кое-где встречаются небольшие возвышения и валуны ледникового происхождения. Однако здесь есть места, где на морском дне обнаруживаются рубцы и царапины, которые появились отнюдь не в результате естественных процессов. На песке в беспорядке лежат предметы материальной культуры, вернее, то, что от них осталось, как будто здесь только что прошелся ледник. Один из них покоится в воде на глубине 170 метров и представляет собой старую, сплющенную ловушку для омаров, сделанную из проволоки в пластиковой Обмотке. В ловушке находится один живой обитатель. Опустив усики, с неподвижными клешнями, омар забился в угол ловушки. Он находится в заточении уже более трех месяцев. По ту сторону ловушки на песке лежат останки его собратьев, омаров и крабов. Все съедобное в пределах досягаемости, включая кусочки раковин, уже давно съедено умирающим от голода пленником.

От ловушки по песку тянется на запад беловатый, тускло отсвечивающий на темном дне трос, постепенно теряющийся вдали. Этот трос, его еще называют донный линь, через 500 метров поворачивает на юго-восток. Его конец лежит в полутора километрах отсюда, недалеко от верховьев каньона Атлантис, на самом краю шельфа. К нему прикреплены 100 ловушек на расстоянии 20 метров одна от другой. Ловушки и омары, заключенные в них, потеряны. Пойманные животные никогда не попадут на рыночные прилавки. Они не оставят и потомства. Лини, связывающие ловушки с поверхностью моря, были уничтожены, когда над ними прошли траулеры, таща за собой свои тяжелые орудия лова.

Первоначально трос с ловушками был в два раза длиннее. На месте его удерживали маленькие якоря. Они были прикреплены к концам троса, отсюда же наверх поднимались тонкие лини к буйкам. Первый траулер прошел примерно над серединой троса. Острый край металлической детали трала легко разрезал его пополам. Второе судно, находившееся в километре к востоку и шедшее вдоль кромки каньона, зацепило восточный конец донного линя. Мощный трал легко вырвал легкий якорь и вся цепочка ловушек потянулась за ним, как завязанный узлами хвост бумажного змея. Затем донный линь с привязанными к нему ловушками запутался в груде камней. Линь лопнул, и двухкилометровая связка ловушек осталась лежать на дне по ходу трала, на котором остались лишь покореженный якорь и несколько запутавшихся ловушек. Возможно, что и они в конце концов где-то легли на морское дно на большом расстоянии друг от друга, когда под аккомпанемент соленых матросских словечек их по очереди выпутали из сети трала и выбросили за борт.

В установленных только за несколько часов до прихода траулеров ловушках была свежая приманка, и лов шел хорошо. В течение нескольких последующих дней во многие ловушки попалось по два, а то и по нескольку прекрасных омаров. Приманка сгнила, и узники начали медленно умирать от голода. Иногда в ловушку вползал краб или маленький омар и, загнанные в угол, они становились пищей для более взрослого родственника. Ослабленные от голода животные легко поддавались болезням и погибали от них. Погибшие съедались другими или в течение какого-то времени служили приманкой, привлекая в ловушки других омаров.

В конце концов большая часть омаров, обитающих в этой местности на протяжении нескольких квадратных километров, были пойманы в эти ловушки-привидения. Многие мигрирующие животные тоже попадали в эту систему ловушек, лежащую на пути сезонных миграций в обе стороны от каньона Атлантис и по направлению к нему. Через год, вследствие плохого улова в этой зоне и частого присутствия иностранных судов, ловцам омаров пришлось попытать счастья в другом месте.

Наш одинокий омар сидел в ловушке-привидении на глубине 170 метров. День был солнечный, и песчаное дно было на удивление сильно освещено, настолько, что можно было видеть очертания предметов, хотя их детали терялись в тени. Вдруг омар почувствовал пульсирующую вибрацию, которая становилась все сильнее и сильнее, пока не заполнила все вокруг. Она была невыносима. К счастью, вскоре шум стал стихать. Затем появился косяк рыбы; она явно была в каком-то смятении, если не в испуге, и двигалась вперед, как будто подгоняемая чем-то, находившимся пока еще вне пределов 15-метрового радиуса видимости. Вдруг, подпрыгивая и дергаясь, в направлении, параллельном движению рыб, появилась огромная деревянная плита, величиной с амбарную дверь. Ее волокли по песку тросы. Как будто заранее прицелившись, доска обрушилась на ловушку-привидение и исчезла во мгле. Каким-то чудом омар остался невредимым, сжавшись в смятой проволочной сетке.

Когда-то омаров в Новой Англии ловили простейшим способом: во время отлива их собирали руками на берегу. Их было так много в лужах на каменистых пляжах и под большими камнями, что приблизительно до 1840 года никому и в голову не приходило охотиться за ними в открытом море. Однако к этому времени запасы омаров на береговой линии истощились, и рыбаки стали использовать уже появившиеся в Европе снасти для лова омаров. Теперь прибрежные жители Новой Англии ловили омаров сеткой, похожей на перевернутый открытый зонтик. Такую сетку-кринолин спускали на веревке с весельной шлюпки на глубину 2–3 метров. Приманкой служила рыбья голова, привязанная к центру сетки. Смотря в чистую воду, рыбаки могли наблюдать за каждым движением жертвы; часто за считанные минуты в сеть заползало несколько омаров. На модном морском курорте тех дней повар заказывал свежих омаров за час до того, как подать их на стол, точно так же, как овощи с огорода.

Известная всем деревянная ловушка для лова омаров стала широко применяться на побережье Новой Англии на рубеже XIX и XX веков, хотя она была придумана в Голландии еще в 1713 году. Такая ловушка по-прежнему используется повсеместно наряду с другими, сделанными из проволоки в пластиковой обмотке. Лов омаров при помощи ловушек на внешней части континентального шельфа начался каких-нибудь двенадцать лет назад. Но особого расцвета этот метод достиг в самом конце последнего десятилетия, когда предприимчивые дельцы оборудовали свои баркасы дополнительными баками для горючего, мощными лебедками и навигационными системами — лоранами и радарами, для того чтобы обнаруживать крохотные буи-указатели в 200 километрах от берега. Люди, ведущие промысловый лов омаров на самых внешних участках шельфа, с трудом добывают себе средства к существованию и начинают сворачивать свое дело. Даже некоторые пионеры дальнего лова, получив скромную денежную компенсацию от правительства Соединенных Штатов за убытки, якобы нанесенные советскими траулерами, прекратили здесь свою деятельность. Между тем оставшиеся ловцы крабов и рыболовы, пользующиеся тралами, продолжают свое вынужденное взаимодействие, в результате которого не только повреждаются орудия лова, но и наносится тяжелый урон популяциям омара.