Ях. Дневник чеченского писателя - Яшуркаев Султан - Страница 19

Сапарби жаловался, что ему нечего залить в лампу и выпрашивал у всех керосин, бензин, солярку. Сегодня при стрельбе завалился его старый сарай. Прихожу к нему с сочувствиями, стоим, разговариваем. Вдоль внутренней стороны ветхого забора вижу ряд бутылок. Подошел ближе. Двадцать две бутылки, и все заполнены смесью бензина и керосина. Горлышки заткнуты тряпочными пробками. Говорю Сапарби, что, если это увидят солдаты, его зальют свинцом. Он, бедный, растерялся. Оказывается, он не подозревал о существовании этой батареи – ее заготовили его пацаны, прежде чем он отправил их в село. Мы вылили содержимое бутылок в емкость – 12 литров.

Сегодня приехали на большой автомашине солдаты и ограбили улицу Шекспира. Грабили, правда, только дома, оставленные хозяевами. Машину нагрузили вещами, ящиками. Солдаты говорят, что их «вахта» в Чечне кончилась. Значит, их сменят другие и тоже будут нас грабить. Кого хотят бьют. Остановили БТР, сошли, избили трех стариков, один после этого не мог идти. Ни за что ударом приклада вырубили пятидесятилетнего мужчину. Мы зашумели, на нас вскинули автоматы, дали несколько очередей поверх голов. Старая русская женщина не выдержала: «Ну, что вы делаете, ребята!». Они послали ее так, что она побежала от них с плачем. Ворота, двери, окна домов ломают, взрывают, все, что не забирают с собой, ломают, разбрасывают, топчут, рвут, расстреливают из автоматов. Вахтовая война. Отвоевал свой срок, остался жив – набери «трофеев» и отправляйся домой. А дома будут рады, что сын подарки привез – матери – платок, снятый с чеченской матери, невесте – золотое кольцо, снятое с руки убитой чеченской девушки… А другой русской матери привезут обглоданные собаками кости сына или вообще ничего не привезут, скажут: не знаем, не видали, убежал, наверное, к чеченам, дезертировал. Некоторые грабят только по ночам, сначала открывая бешеный огонь, чтобы все вокруг попрятались и ничего не видели. Это те, у кого место, где была совесть, еще, значит, не высохло. А те, кто грабит белым днем, всячески показывают, что им нравится делать это на виду.

В молодости Сапарби сидел. Посажен был на десять лет. Взяли с ребятами магазин и другие дела делали, все – от голода и нужды, говорит он. В лагере из чеченцев он был один, кличка у него там была «Ручной Зверь». Парень он был крепкий. Он и сейчас, в 66 лет, мужик кряжистый и совершенно а здоровый, хотя курит и пьет по – черному. В лагере он был отказником, то есть, отказывался работать. Он протыкал себе вену на ноге швейной иголкой и вводил туда молоко (когда случалось достать хоть каплю этой драгоценной жидкости). Нога распухала, и он не выходил валить лес. Его подолгу держали в карцере, в одном белье. В карцере был настоящий мороз, понизу мело снегом. Однажды он снял рубашку, сделал удавку, зацепил за решетку окна и повесился – но так, чтобы не задохнуться. Вбежали надзиратели, отвели его в санчасть. Потом в лагере появился еще один чеченец. Ему было за тридцать. Он сказал: «Сапарби: ты не отчаивайся, их суд – не суд, на сколько нас Бог осудил, столько и отсидим, не порть себе здоровье, не калечь себя, иди на работу». И Сапарби пошел, и уже без работы не мог. Через два года после смерти Сталина его освободили. Он отсидел 5 лет и два месяца. Что и говорить, бывалый волк. «Борз санна кант» – парень, что волк – лучшая похвала чеченскому молодцу.

Народ говорит: у глупого начала не будет умного конца. Начав глупое дело, главное – заставить себя остановиться, но обычно тот, кто способен остановиться, редко начинает такое дело. Того, кто начал глупое дело, уповая на свою силу, заставляет остановиться другая сила, которую он не ожидал встретить. Так и будет.

Сапарби принес «срочную телеграмму», что Китай пригрозил Москве войной, если ее войска не уйдут из Чечни и что китайская армия уже на сто километров продвинулась в глубь России. Я сказал, что это глупость, и у него упало настроение.

К названиям стран и городов чеченцы прибавляют слово «мать»: Мать Грузия, Мать Дагестан, Мать Москва. Так выражается уважение, восхищение, доброжелательность. Детям принято давать имена разных народов: Герман – Германия, Япо – Япония, Зихи – адыгеец, Гиалгио – ингуш, Арби – араб, Гиумки – кумык, Турко – турок, Гуьрже – грузин, Геберто – кабардинец, Росе – Россия. Сегодня на нашей улице арестовали троих: Япо, Арби и Росе. Одного при этом ранили.

Двенадцатилетний мальчик хотел пройти через солдатский пост с гранатой в кармане. Его остановили и стали «шмонать». Он вытащил гранату, вырвал кольцо и, говоря: «У меня ничего нет», протянул ее солдату – взорвал себя и двух солдат. Таких мальчишек солдаты называют «гаврошами». Говорят: «Эти чеченские гавроши самые опасные.» Еще в прошлом веке, когда шла русско-кавказская война, кто-то на Западе сказал: «Врожденное чувство свободы на Кавказе можно истребить, лишь истребив последнего мальчишку».

В село Алхазурово сбросили десант. Он был взят в плен. Их было 50 человек, из группы «Витязь». Пленных распределили по домам жителей. Командир попал в семью где были только мать и сын. Сын – здоровый парень. Он сторожил офицера, но не из опасения, что тот убежит, а чтобы его кто-нибудь не убил. Относились к нему хорошо, угощали национальными блюдами. Когда он просыпался, рядом стоял хозяин и говорил: «Спите спокойно, вас никто не обидит». Пленный был тронут таким приемом и рассказал, с какой задачей была заброшена их группа. Им было приказано уничтожать мужчин от 14 до 56 лет.

Солдаты пришли в дом и попросили компота. Молодой хозяин полез в погреб, а они бросили туда гранату. Двух братьев Исаевых тоже убили таким способом. Одного парня заставили спуститься погреб и бросили гранату, а его брата прошили очередями из автоматов. Двое других были убиты за то, что похоронили родственника. Им сказали: «Мы своих не хороним, и вы не хороните своих.» Больше всего таких убийств в Заводском районе. Там, по словам беглеца, убивали всех подряд. Там не просто солдаты, а контрактники, которые никого не щадят.

Сапарби, оказывается, четыре года чабановал в Ростовской области и за все это время украл только 30 баранов. После такой исповеди он показался мне довольно честным человеком. Салавди долго работал грузчиком и ничего не украл. Правда, начальник дал ему немного гвоздей, они сохранились у него до сих пор. Целыми отарами и вагонами воровали начальники – «большие воры», как определил их Салавди.