Опасное лето - Янссон Туве Марика - Страница 21

Шла генеральная репетиция пьесы Муми-папы, и горели все лампы, хотя до вечера было еще далеко.

Бобрам пообещали контрамарки на премьеру, назначенную на следующий день. За это они сняли театр с мели и вывели его на глубину. Сцена, правда, все же была слегка перекошена, что было довольно неудобно.

Ее закрыли занавесом, красным и таинственным, а перед сценой покачивалась целая флотилия лодок. Любопытные зрители ждали с самого восхода солнца. Они запаслись обедом, так как генеральные репетиции всегда продолжаются долго.

– Мама, что такое генеральная репетиция? – спросил маленький ежик в одной из лодок.

– Это когда они примериваются в самый последний раз, чтобы быть совершенно уверенными в том, что все идет как надо, – ответила мама-ежиха. – Завтра они будут играть по-настоящему, и тогда за спектакль нужно будет платить. А сегодня спектакль для таких бедных ежей, как мы, бесплатный.

Но за занавесом артисты совсем не были уверены, что все идет как надо. Муми-папа наспех переписывал пьесу. Миса плакала.

– Мы же сказали, что обе хотим умереть в конце! – разорялась Мюмла. – Почему только ее должен съесть лев? Ведь мы обе невесты льва. Разве ты не помнишь?

– Хорошо, хорошо, – нервно бормотал папа. – Сначала лев съест тебя, а потом Мису. Но не мешай мне, я пытаюсь думать гекзаметром!

– Кто же тогда состоит с ним в родстве? – озабоченно спросила мама. – Вчера Мюмла была замужем за твоим уехавшим сыном. А теперь, выходит, замужем за ним Миса, а я что же, ее мама? И Мюмла не замужем?

– Не хочу быть не замужем, – тотчас ответила Мюмла.

– Будьте сестрами! – в отчаянии воскликнул папа. – И тогда Мюмла будет твоей невесткой. Я хочу сказать – моей. Вернее, твоей теткой, сестрой твоего отца.

– Но это никуда не годится, – вмешался Хомса. – Если Муми-мама твоя жена, то невестка не может быть твоей теткой.

– Все это не имеет никакого значения, – сказал Муми-папа. – И вообще не будет вам никакой пьесы!

– Успокойтесь и возьмите себя в руки, – с неожиданным пониманием сказала Эмма. – Все обойдется. Публика ведь не за тем идет в театр, чтобы понимать.

– Душечка Эмма, – умоляла Муми-мама. – Платье мне слишком узко... оно все время расходится на спине.

– И запомни! – прошипела Эмма, держа во рту булавки. – Нельзя казаться веселой, когда она придет и станет говорить, что сын ее отравил свою душу ложью!

– Ну, конечно, не буду! – заверила Эмму Муми-мама. – Я обещаю казаться печальной.

Миса зубрила свою роль. Вдруг она отбросила листок и закричала:

– Роль слишком веселая, она мне не подходит!

– Замолчи, Миса! – строго сказала Эмма. – Мы начинаем. Освещение готово?

Хомса включил желтый прожектор.

– Красный! Красный! – закричала Мюмла. – Мой выход красный! Почему он всегда путает свет?

– Так всегда бывает, – успокоила ее Эмма. – Вы готовы?

– Я не знаю своей роли, – в панике пробормотал Муми-папа. – Я не помню ни единого слова.

Эмма похлопала его по плечу.

– Понятно, – сказала она. – Все как и положено на генеральной репетиции.

Она ударила три раза палкой об пол, и в лодках воцарилась тишина. Счастье теплой волной согрело ей душу, когда она принялась крутить ручку, поднимая занавес. Возгласы восхищения раздались среди немногочисленных зрителей, присутствовавших на генеральной репетиции. Большинство из них никогда не бывали раньше в театре.

Они увидели мрачные скалы в багряном освещении! Несколько правее платяного шкафа с зеркалом (задрапированного черным покрывалом) сидела Мюмла в тюлевой юбке с венчиком бумажных цветов на макушке. Мгновение она с интересом смотрела на зрителей, расположившихся за рампой, а потом принялась быстро, без тени смущения, декламировать:

Внезапно за кулисами раздалось пронзительное завывание Эммы:

Муми-папа вышел из левой кулисы с плащом, небрежно переброшенным через плечо. Он повернулся к публике и стал читать дрожащим голосом:

Заметив, что ошибся, папа снова прочитал:

Муми-мама, высунув мордочку, прошептала:

– Да, да, да, – подтвердил Муми-папа. – Я пропущу эти слова. – Шагнув к Мюмле, спрятавшейся за зеркальным шкафом, он произнес:

Наступило долгое молчание.

...от голода на луну! – чуть громче повторил папа.

Но ничего не произошло. Обернувшись налево, Муми-папа спросил:

– Почему не рычит лев?

– Не стану рычать, пока Хомса не подвесит луну, – заявила Эмма.

Хомса высунулся из-за кулис.

– Миса обещала сделать луну и не сделала, – оправдывался он.

– Ладно, ладно, – поспешно сказал Муми-папа. – Пусть Миса лучше явится на сцену, я все равно вышел из образа.

Миса важно выплыла на сцену в красном бархатном платье. Она стояла несколько мгновений безмолвно, закрыв лапой глаза и упиваясь тем, что она примадонна. Это было бесподобно!

– «О, какая радость!» – подсказала Муми-мама, подумав, что Миса забыла свою роль.

– Я держу паузу! – тихонько огрызнулась Миса. Она приблизилась к рампе и простерла лапы к публике.