Считайте это капризом… - Яковлева Елена Викторовна - Страница 10

— Вы заметили? — воскликнула Полина, и лицо ее оживилось, а потом опять потухло. — Она была такой фантазеркой, с самого детства. И имя ей свое не нравилось, и жизнь. Все время что-нибудь придумывала. Чтобы сюда приехать, деньги два года копила, во всем себе отказывая, а здесь небось пыль в глаза пускала: я такая, я сякая… В крови у нее это было: жить в выдуманном мире. Насочиняет всякой всячины, да так складно, а потом, — глаза Полины потеплели, а мелкие морщинки разгладились, — потом сама в это верить начинает.

— Понятно, — пробормотала Марина.

— Вам она не очень надоела? — между тем осведомилась Полина. — А то ведь я ее знаю, характер-то у нее не очень. Был не очень… — поправилась она.

— Да нет, что вы, — поспешила успокоить ее Марина, — совсем она мне не надоела. Может, только я ей. Она ведь хотела одна в номере жить, а тут меня подселили, потому она и собиралась съехать в какое-то место получше.

— Съехать? — поразилась Полина. — Куда это она собиралась, если у нее и денег-то не было? Да она вообще еще неделю назад домой вернуться должна была. Я так удивилась, когда получила эту открытку, где она про пансионат написала. Еще подумала, что платить нужно побольше, чем у частников. Там что — поставят раскладушку, вот тебе и все удобства, а здесь и кормят, и… — Полина не договорила, горестно уставившись в пустоту.

— Честно говоря, я больше ничего не знаю, — пожала плечами Марина и тут вспомнила:

— Да, она говорила, что ждет какого-то мужчину. Будто, как только он приедет, она уйдет из пансионата. Или… — Марина прикусила язык, — даже не знаю, может…

— Может, она это придумала, — подхватила Полина и грустно добавила:

— Даже наверняка. Это все из той же области, что и имя Кристина, город Санкт-Петербург и прочее. Не было у нее никакого мужчины, не было.

— А если она здесь с кем-нибудь познакомилась? — предположила Марина и сама себе возразила:

— Впрочем, нет, она же сказала, что он должен приехать…

— Не ломайте себе голову, — вздохнула Полина. — Валя была такой мечтательницей, все женские романы читала, ну, знаете, такие, в бумажных обложках… А так, если честно, у нее вообще за всю жизнь ни одного настоящего романа не получилось, не везло ей как-то с мужиками, всерьез они ее, что ли, не принимали?

Марине такая откровенность сначала показалась немного странной, но потом она нашла ей объяснение: измотанная Полина в ней нуждалась, ей необходимо было выговориться.

А Полина рассказывала, смотря куда-то поверх Марининой головы.

— Только однажды у нее возникло чувство к одному человеку, но и там ничего не сложилось. Трагический случай, — голос ее задрожал. — Это произошло три года назад, когда еще было очень прибыльно заниматься челночным бизнесом. Человек, за которого Валентина собиралась замуж, и двое его приятелей должны были лететь чартерным рейсом в Китай за товаром, но так и не улетели…

Полина замолчала, и Марина спросила:

— С ними что-то случилось?

— Их убили. Сначала мы ничего не знали, все ждали их возвращения, а потом выяснилось, что они и не улетали. Но мы еще полгода надеялись… пока снег не растаял… Их нашли в лесу, на опушке, там были только почерневшие, закопченные кости. Следователь сказал, что их сначала застрелили, а потом облили керосином и сожгли. Так что опознавать их пришлось по зубным коронкам, пряжкам от брючных ремней… Видно, их убил водитель машины, в которой они ехали в аэропорт, только его так и не нашли. Горе, конечно, было страшное, а Валентина вообще лицом почернела. Сильно она любила своего Юрку… Ну, того парня, с которым у нее вроде как к свадьбе шло, Юрием звали.

— Ужасная история, — покачала головой Марина и сразу как-то по-другому представила себе Валентину, которая, если быть до конца честной, не очень-то ей поначалу понравилась с ее утомительными замашками уездной примадонны, надменным выражением невзрачного остренького личика и брезгливо поджатыми тонкими губами. А за всем этим, оказывается, скрывалась трагедия разрушенной любви, к которой Марина не могла не испытывать сочувствия. Еще Марина с сожалением констатировала, что предубеждение сыграло с ней злую шутку, недаром же мудрые люди говорят, что человека нельзя судить по внешнему виду.

А Полина продолжила свою горестную историю:

— Я, грешным делом, этого Юрку не очень жаловала, потому что не видела в нем ничего такого, из-за чего стоило с ума сходить. Нет-нет, это не ревность, хотя я тоже не замужем, — торопливо пояснила она, словно из опасения, что Марина не правильно ее поймет. — Просто романтического в нем мало было, а она перед ним бисер метала без устали. Он этих ее выдумок совершенно не понимал, а она перед ним просто расстилалась. Помню, у него был день рождения, так она что придумала! Ну купила бы ему рубашку там или галстук… Так нет, где-то раздобыла зажигалку серебряную в виде рыцаря со щитом и преподнесла ему… Так ей хотелось этого внешнего лоска, этой видимости… Думала, раз она подарила своему Юрке такую вещицу, так он у нее сразу аристократом стал. Куда там! Хотя зажигалка ему понравилась, он с ней потом не расставался.

Полина замолчала, смахнула платочком слезинки в уголках глаз и снова заговорила:

— Вот ведь как вышло: только она стала немного в себя приходить после Юркиной смерти, накопила денег, на юг поехала, а тут такое несчастье… А как она собиралась, шила себе наряды, она ведь закройщицей работала. С одним платьем вообще история была. Принесла ей заказчица ткань такой редкой расцветки… Словом, очень она Валентине понравилась. Ну и схитрила она, знаете, как у них принято: заказчица женщина крупная, а Валентина скроила на себя. Ну, она рассчитывала, что заказчица от платья откажется, а она заплатит ей за ткань, на том дело и кончится. Только скандал вышел страшенный, Валю чуть с работы не выгнали. А у нас в городе с работой не очень. Хоть и зарплата маленькая, а все равно держимся, куда деваться…

— Платье случайно не с веерами было? — воскликнула Марина.

— Точно, — подтвердила Полина. — Вам тоже понравилось?

— Действительно, очень необычная расцветка, — задумчиво произнесла Марина. Она хотела было рассказать, что видела это самое чудесное-расчудесное платье на другой женщине, но в последний момент прикусила язык. Не то чтобы недавний крайне загадочный обыск сделал ее осмотрительнее, в результате чего она твердо встала на путь невмешательства в чужие дела, скорее просто не решилась посвящать Полину в свои непроверенные подозрения, к которым даже следователь отнесся безо всякого энтузиазма.

Полина встала:

— Ну ладно, пойду я. Извините, что отняла у вас время. Вы сюда отдыхать приехали, а не выслушивать рассказы о чужих горестях, которых у всех хватает…

Марина тоже поднялась, чтобы проводить сестру Валентины Коромысловой до двери, и уже у дверей не удержалась — полюбопытствовала:

— А с вещами-то как же? Вам бы надо все-таки милицию поставить в известность…

— А, — вяло махнула рукой Полина. — Думаете, они найдут? И вообще… Что по тряпкам убиваться, когда человека нет?

Марина ее фатализма не одобрила:

— Нет, я бы на вашем месте это так не оставила.

Полина подняла на нее совершенно отрешенные глаза и сказала:

— Сейчас я хочу только одного: добраться до кровати и упасть. Устала безумно, ночь не спала, весь день на нервах…

Сомневаться в том, что она совершенно обессилела, не приходилось:

Полина говорила все тише и тише, буквально засыпая на ходу.

— У вас хотя бы есть где остановиться? — спохватилась Марина.

— Да… Я устроилась в гостинице… — еле слышно отозвалась Полина. — Гроб завтра с утра будет в аэропорту, а я после обеда новосибирским рейсом улетаю. Сами понимаете, похороны, поминки…. Родни у нас мало, так что все на мне.

И она пошла к двери и уже взялась за дверную ручку, когда Марина вспомнила самое главное.

— Стойте! Чуть не забыла! У меня же остались фотографии Валентины. Она снималась как раз в последний день… Вот! — Марина достала снимки из сумки и передала Полине.