Маньяк по вызову - Яковлева Елена Викторовна - Страница 17

— Он это, он, — уверенно заявила Нинон и как-то подозрительно на меня посмотрела.

Я почувствовала, что начинаю краснеть, но, слава богу, тягостную сцену разрядил вдовец, остановившийся возле нас. Он поочередно пожал нам с Нинон руки, поблагодарил за помощь и осведомился, поедем ли мы на поминальный обед, который должен был состояться в довольно известном ресторане. Я мысленно ужаснулась, а Нинон неожиданно проявила благоразумие, в тактичной, но достаточно твердой манере объяснив банкиру, что печальная церемония произвела на нас тягостное впечатление, а посему мы хотим поскорее вернуться в Дроздовку.

Банкир не стал нас уговаривать, а распорядился, чтобы нас в целости-сохранности доставили туда, откуда взяли, и уже через сорок минут мы с Нинон стояли на террасе ее уютного особнячка. Нинон, близоруко щурясь, управлялась со своими замками, а я, счастливая тем, что тягостное мероприятие осталось позади, полной грудью вдыхала свежий загородный воздух.

В гостиной мы, не сговариваясь, рухнули в кресла, минут пять помолчали, после чего перешли к ленивому обмену впечатлениями. Нинон все еще покоя не давала мысль об Андрее. Я уже не рада была, что соврала ей, но признаться, что я не только видела его в крематории, но даже с ним разговаривала, не могла. Тогда пришлось бы объяснять причину такого моего поступка и, естественно, посвятить Нинон в перипетии моих отношений с «особо важным следователем». А мне этого совсем не хотелось, и не только потому, что я обещала ему хранить тайну, но и… Короче, одно дело, когда ты рассказываешь об абстрактном подлеце, наплевавшем тебе в душу, и совсем другое, когда речь идет о подлеце конкретном, траекторию плевка которого запросто можно прикинуть глазомером.

— Нет, это точно был он, — мучилась Нинон, — не сойти мне с этого места, если я ошиблась. Гм-гм, интересно, зачем он пожаловал? Какого такого убийцу он высматривал, если они уже сцапали молдаванина с Иркиными часиками?

— Не забивай себе голову, — вяло посоветовала я.

— Ничего себе предложение, — возмутилась Нинон, — не забивать голову, когда события развиваются в непосредственной близости. Ты как хочешь, а я успокоюсь только тогда, когда мне скажут: вот он, маньяк, он у нас за решеткой, а вы, добропорядочные граждане, можете спать спокойно и ни о чем таком не думать.

— Тогда нужно вернуться в город, — сказала я, сбрасывая туфли с отекших ног.

— Еще чего, я не собираюсь менять планы! — в очередной раз взъерепенилась Нинон.

— Тогда чего же ты хочешь? — искренне недоумевала я.

— Я хочу знать, что происходит, хочу, чтобы меня наконец поставили в известность, какие действия предпринимает следствие… — менторским тоном занудила Нинон, совсем как политики по телевизору.

Я покачала головой:

— По-моему, ты хочешь слишком многого.

— Нет! — Нинон взвизгнула, как капризная девчонка. — Я хочу немного, немного… — И даже топнула ножкой в изящной лаковой туфле.

— Все, я устала, пойду-ка лучше переоденусь. — Поднявшись с кресла, я направилась к лестнице, однако успела подняться только на третью ступеньку, когда в дверь кто-то постучался.

Я посмотрела на Нинон, она на меня.

— Да! — сказала Нинон хрипло. Дверь робко, со скрипом, приоткрылась, и на пороге появился высокий тип в джинсах и рубахе навыпуск. У типа была шикарная, слегка взлохмаченная шевелюра, модерновые реденькие усики и такая же бородка, точнее сказать, нарочитая небритость, имитирующая бородку, а также крупные, слегка навыкате, голубые глаза. Короче, жутко богемный вид.

Тип еще и рта не успел открыть, а Нинон, минуту назад жутко озабоченная, воспряла духом и взбодрилась.

— Кого мы видим! — возопила моя подружка. — Какая неожиданность! — И, обернувшись ко мне, возвестила:

— Женя, это Петр Широкорядов, наш знаменитый поэт, помнишь, я тебе про него говорила!

Я тупо уставилась на голубоглазого красавца, а тот в свою очередь на меня. Я не знала, что сказать, и он, хоть и был знаменитым поэтом, — тоже. Так что мы ограничились тем, что похлопали ресницами и изобразили ничего не значащие улыбочки.

Было заметно, что знаменитый поэт чувствовал себя не совсем в своей тарелке (уж не я ли тому причиной?), и, видимо, для того, чтобы замаскировать свою скованность, буквально с размаху рухнул в кресло и довольно развязно произнес:

— Что тут происходит, Нинончик, а? Говорят, тут всех поубивали? Я приехал час назад, а здесь такие страсти!

— Ой… — шумно вздохнула Нинон. — Тут такое, такое… Ирину Остроглазову убили — мы только что с похорон… А про ту девицу, что возле платформы нашли, ты уже слышал?

— Откуда? Я же всего час назад приехал, а когда был здесь в последний раз, все вроде бы еще были живы-здоровы.

— Кстати, а эта, ну, вторая, которую возле платформы нашли, она что же, местная?

Нинон дернула плечиком:

— Откуда же нам знать? Мы с Женей за минуту до твоего прихода обсуждали, что от следователя ничего не добьешься. Что они там делают и делают ли что-нибудь вообще?.. Только важность на себя напускают.

— Говорят, нашего банкира арестовали…

Нинон сделала круглые глаза:

— Его уже выпустили вчера, и мы с подругой, можно сказать, спасли его, в петлю он полез с горя. Да… Они ведь еще одного арестовали, шабашника-молдаванина, из тех, ну, которые дачу, проданную дипломатом, достраивают. Говорят, у него золотые часики Остроглазовой нашли. В общем, темная история.

— М-да, — многозначительно крякнул знаменитый поэт, — невесело тут у вас, совсем невесело… А я не знал ничего, вечеринку решил устроить, народ пригласил, теперь не знаю, что и делать. Если отменить, то харч пропадет, ведь я полпоросенка замариновал для шашлыков, представляешь?

— А зачем отменять? — отозвалась Нинон. — Ничего не надо отменять, ты же банкиру не родственник.

— В общем-то, конечно, — замялся Широкорядов, — но все-таки…

— А вот мы с Жекой от вечеринки не отказались бы, — мечтательно сказала Нинон, — особенно после сегодняшних похорон, а, Жека?

Я даже не знала, что и думать. Вечеринка после похорон — пожалуй, это слишком.

— Ну… если ты так думаешь, тогда считай, что я вас пригласил. Кстати, Нинон, в прошлый раз ты мне здорово помогла все организовать, так что сегодня я снова на тебя надеюсь.

— Конечно, мы тебе поможем, не сомневайся, — весело прочирикала Нинон, вся преобразившаяся в присутствии поэта-песенника. — А много народу будет?

— Да не так уж много, человек пять от силы семь, если, конечно, все пожалуют. Если честно, я бы ничего такого не затевал, но мне нужно наладить неформальный контакт с одним человечком. Черт, если бы знал, что тут такое творится, устроил бы эту встречу в каком-нибудь ресторане, а теперь будет трудно все переиграть… — все еще мучился сомнениями Широкорядов.

— Ничего страшного, — успокоила его Нинон, — не стоит переживать. Устроим все, как в прошлый раз, твой человечек останется доволен, а неформальный контакт сам собой наладится, — пообещала она.

Я ровным счетом ничего не понимала.

Поэт-песенник встал с кресла, провел рукой по своей роскошной шевелюре и поставил точку в разговоре:

— Тогда до шести, остальные начнут собираться в семь.

Нинон ослепительно улыбнулась поэту-песеннику, и он скрылся за дверью.

— И что все это значит? — осведомилась я, когда мы с Нинон остались одни.

Нинон поднялась с кресла, сладко потянулась и томно изрекла:

— Разве ты еще не поняла? Мы идем на веселую вечеринку! Тебе там понравится, вот увидишь, у Широкорядова такие интересные знакомые… Приятели, которых чуть не каждый день показывают по телевизору…

— И все-таки это как-то… — Я замялась. — Сначала похороны, потом вечеринка… У меня голова кругом идет.

— Да что тут такого? — упорно стояла на своем Нинон. — В жизни, если ты до сих пор не заметила, всегда так: одни умирают, другие рождаются, как в песенке, м-м-м… «жизнь полна контрастов, то прощай, то здравствуй…».