Крокодиловы слезы - Яковлева Елена Викторовна - Страница 15

— То, что вы собираетесь мне сказать, лишено каких-либо оснований и глупо, так глупо. Я бы даже сказала, недостойно вас. Поэтому не стоит торопиться с выводами, лучше послушайте меня, послушайте, и вам станет ясно, как вы ошибаетесь.

С этими словами она подвинула свое кресло поближе к моему и продолжила свои откровения в усыпляюще-доверительном тоне:

— …Вы уж меня простите, я вольно или невольно ввела вас в заблуждение… Видите ли, я знаю, что вы были сегодня у Варфоломея. Только не думайте, что я ясновидящая.

Разумеется, я такого и в мыслях не держала, поскольку видела, как Альбина входила в дом, в котором помещается офис Тимуровой фирмы, а через десять минут вышла. Чего я не ожидала, так это того, что она возьмет и сама во всем признается. Вот уж поистине — дерзость, достойная уважения. Впрочем, она ведь не догадывается, что я успела побывать у Варфоломея уже после ее ухода и знаю, что он убит. Собственно, поэтому она для меня пока не опасна. Она ведь избавляется от свидетелей, а я, по ее мнению, всего лишь влюбленная идиотка. Придя к такому заключению, я решила пустить дело на самотек, пусть выговорится до конца, раз ей так хочется.

А Альбина щебетала с умопомрачительной беззаботностью:

— Я ведь тоже сегодня заходила к Варфоломею, чтобы поговорить о делах фирмы, но разговора не вышло. Все потому, что вы его здорово напугали. Видели бы вы этого толстяка: глазки бегают, губы дрожат, руки трясутся!

Честно говоря, когда я видела Варфоломея в последний раз, он выглядел несколько иначе. Дырка в голове украшала его еще меньше, чем дрожащие губы. Впрочем, насчет дырки в голове я не особенно уверена, но кровь там была, это точно.

— Зря вы так, честное слово, — между тем укоряла меня Альбина, — Варфоломей существо безобидное, а вы ему такие обвинения! И вообще, с чего вы взяли, что на Тимура кто-то покушался? Да кому он нужен? Ведь совершенно декоративный мужичок был, если честно. Деловых качеств и тех нуль, всю фирму на себе Варфоломей тянул, причем довольно успешно. До семнадцатого августа она была на плаву, а уж потом… Впрочем, после семнадцатого и более серьезные предприятия с трудом концы с концами сводят. Что до Варфоломея, то зря вы обошлись с ним столь сурово, особенно если учесть, что он был искренне привязан к Тимуру, даже слишком привязан. Вы… очень любили Тимура?

Переход был таким неожиданным, что я растерялась и пролепетала:

— Д-да, очень…

И это вместо того, чтобы хладнокровно отчеканить: «Вас это не касается!» Альбина вздохнула:

— Что ж, я могу вас понять, не так давно и я принадлежала к вашему лагерю. Что-что, а внушить любовь он умел, как никто другой. Красавец-мужчина, эрудит и прочее… Впрочем, не стану кривить душой, когда я узнала, что он погиб, испытала что-то вроде облегчения. Ну вот, сказала я себе, подружка по имени Смерть его не отпустит, и он больше не вернется ко мне, сославшись на мои хронические болезни.

Меня бросило в жар:

— И вы… вы…

— Вы хотите сказать, что я знала о легенде, которой он прикрывался? — с готовностью подхватила черная вдова. — Да, знала, что он плетет своим бабенкам (ой, извините): «Не могу же я бросить больную женщину, которая потратила на меня двадцать лет жизни». Вы и представить себе не можете, до какой степени я изучила его репертуар. В прошлом году мне все это окончательно осточертело, я наняла частного сыщика, и тот быстро организовал мне полное досье. И снимки эти он сделал. Я предъявила их Тимуру и потребовала развода, а он мне отказал. Почему, спросите вы? — Альбина откинулась на спинку кресла. Спокойная, почти величественная, с чистым алебастровым лицом, в руке сигарета на отлете — такой стоило восхищаться, а не бегать от нее по другим бабам. Ну, если только ко мне… Но Альбина убийца, убийца! — Так вы недоумеваете, почему он не захотел разводиться? Что же тут непонятного? Элементарно, как дважды два, и вполне соответствует мужской логике. Зачем менять старую жену на новую, если ты в принципе не собираешься хранить верность ни одной из них? Поступать так — только усложнять себе жизнь. Не случись эта авария, он и сейчас был бы со мной, — заключила она и добавила с притворным сочувствием:

— Понимаю, вам неприятно такое слышать, но это всего лишь правда.

Можете себе представить, чего мне стоило не заорать во всю глотку: «А вот и нет! Он жив и вернулся ко мне, ко мне!!!»

Но терпение мое далеко не безгранично, а посему я перешла в контратаку:

— Допустим, я рам поверила. Возможно, Тимур меня обманывал, и… и я сделаю соответствующие выводы,.. А вот вы, вряд ли вы имеете моральное право его судить.

— Это еще почему? — насторожилась Альбина.

— А потому, — заявила я многозначительно, — что вы сами и не думали хранить ему верность.

— Ого! — уважительно воскликнула черная вдова и поцокала языком. — Выходит, я вас недооценила, милая барышня. Вы проницательнее, чем я думала. Ладно, не стану допытываться, откуда вы про это знаете, и скрывать ничего не стану, зачем? Поговорим как женщина с женщиной, — предложила она. — Был грех, только Варфоломея вы зря приплели, он здесь ни при чем. Это совсем другой парень, которого я себе завела исключительно в порядке мщения, потом как-то привыкла… О нет, это не любовь, так, взаимная симпатия, к слову, мы с ним виделись сегодня утром. Так вот, он считает, что раз уж я теперь свободна, то непременно должна связать с ним свою судьбу, а я не согласна. Я хочу свободы, свободы и еще раз свободы. После всех моих страданий и унижений я имею на нее полное право.

Я слушала Альбину внимательно, прямо как Дельфийского оракула, при этом во мне боролись противоречивые, если не сказать взаимоисключающие, чувства. Страха и… уважения, что ли, а может, даже и симпатии. Были в ней несомненный шарм и какое-то дьявольское обаяние, которыми, не исключено, она удерживала Тимура крепче, чем несуществующими хроническими болезнями. А выдержке ее оставалось только позавидовать — и двух часов не прошло, как она убила Варфоломея.

И я пошла на смертельный иск. Не ради истины, ради Тимура. Я должна была доказать и себе и Альбине, что ничуть не уступаю ей в дерзости. Собралась с духом и спросила напрямую:

— Если вы так со мной откровенны, может быть, скажете, за что вы убили Варфоломея?

В ответ она расхохоталась. Смех у нее был красивый, грудной и совершенно искренний.

Что вы там ни говорите, а побледнеть, как побледнела Альбина, по спецзаказу невозможно. Наверное, даже великая Сара Бернар на такое не сподобилась бы. Кончик аккуратного Альбининого носика покраснел, голубые глаза подернулись влагой, холеные ручки задрожали, того гляди и впрямь паралич разобьет. Ну и талантище!

— Если вы так шутите, — прошипела эта змея, — то это злая, очень злая шутка…

— Какие уж тут шутки! — Теперь я пошла в лобовую атаку, только моя смелость была безрассуднее Альбининой. Ведь ее подкреплялась пистолетом или чем-то еще, а моя — лишь любовью к Тимуру. Любовью, граничащей с умопомрачением. — И вы не хуже меня это знаете!

— Что за чушь вы несете? — Альбина вскочила.

Я тоже спружинила со стула и попятилась к двери, чтобы успеть удрать. Но прежде я выиграю это пари, я докажу Альбине, что не уступаю ей ни в чем.

— Немедленно объяснитесь! — потребовала Альбина. — Вы не уйдете отсюда, пока не объяснитесь.

Ну нет, если я решу, что мне пора уносить ноги, ее разрешения дожидаться не стану!

— Извольте, — парировала я, — вы знаете, что я была у Варфоломея перед вашим визитом, но не знаете, что я заходила к нему уже после вашего ухода. Так вот, во второй раз я застала только труп.

— Вы… вы уверены, что он мертв? — Альбина снова рухнула в кресло.

— Абсолютно, — заверила я ее.

— Но почему вы решили, что это я его убила? — Альбинино возмущение производило впечатление вполне искреннего, но меня ей не провести.

— А кто же тогда? Я ведь вошла туда через пять минут после вас… Ну, через десять!