Вашингтон - Яковлев Николай Николаевич - Страница 37

Отделаться от просителей оказалось нетрудно, но набеги англичан учащались — они начали обстреливать и сжигать города у моря. Вашингтон, конечно, был обеспокоен. Много для защиты сделать не удалось, приходилось полагаться на временные меры. Он не исключал, что злобствовавший губернатор Вирджинии Данмор, укрывшийся на английском военном корабле, попытается подняться по Потомаку и обрушится на Маунт-Вернон. Лоялисты под водительством Данмора уже продемонстрировали, на что они способны, — небольшие отряды с корабля разбойничали по побережью.

Вашингтон позаботился о том, чтобы Марта Кастис уехала из Маунт-Вернона в безопасное место, «хотя я едва ли думаю, — писал он, — что лорд Данмор может вести себя столь низко и не по-мужски, чтобы помышлять о захвате г-жи Вашингтон в качестве мести». Но в таких делах нельзя было полагаться на случай, тем более что ожесточение нарастало с обеих сторон. Некий тайный агент был направлен в Бостон для сбора сведений о неприятеле. Вашингтон положил ему плату 333 1/3 доллара (напоминание о библейских тридцати сребрениках, выданных Иуде!). Агент донес, что американцы, взятые в плен англичанами, страшно бедствуют. Это послужило поводом для обмена письмами между Вашингтоном и английскими командующими, которые оправдывали нарушение военной этики, ссылаясь на то, что все американцы — мятежники. Англичане наотрез отказались признавать какие-либо привилегии за пленными офицерами континентальной армии, заперев их в грязную тюрьму вместе с уголовниками.

Это разбередило старые раны Вашингтона — англичане верны практике, сводившей его с ума в молодые годы: не признавать офицеров местного производства. Письмо Вашингтона, подведшее итог переписке по поводу обращения с пленными, пылало давним негодованием: «Вы презираете чины, полученные из иного источника, чем ваш. Но я не могу признавать иного, более почетного, чем честный выбор мужественного и свободного народа, а это источник чистейшей воды, основа основ любой власти». Отныне, предупредил Вашингтон, обращение с пленными англичанами будет основываться на принципах взаимности.

Осень и зима 1775 года ознаменовались самой крупной воинственной вылазкой американцев за всю войну за независимость. Они пошли завоевывать Канаду, жители которой проигнорировали пламенные призывы конгресса и по-доброму не захотели стать четырнадцатой восставшей колонией. Вашингтон с величайшей радостью поддержал идею похода, выдвинутую конгрессом. Вероятно, помимо прочего, и потому, что удалось пристроить к делу вирджинских молодцов Моргана, отравлявших ему жизнь. Две колонны американских войск под командованием генерала Шайлера и полковника Арнольда должны были захватить Монреаль и Квебек, приобщив местных жителей к прелестям свободы.

Вашингтон, полагая, что освободительный поход удастся, наставлял лихих военачальников: «Сражаясь за свою свободу, мы должны быть осмотрительными и не нарушать свободу совести других, всегда памятуя, что только бог судья над сердцами людей». Жестокости любого рода «опозорят американское оружие и вызовут возмущение против нас со стороны наших товарищей — подданных».

Американцы в ходе кампании в Канаде претерпели большие лишения и преодолели громадные трудности. Войска совершили длительные марши по бездорожью, овладели Монреалем, но не смогли взять Квебек и, следовательно, потерпели неудачу. Арнольд, раненный в бою, прославился на всю Америку. Вашингтон выразил свое мнение о нем так: «Достоинства этого джентльмена велики, и я от всего сердца надеюсь, что судьба отметит его как одного из своих любимцев». Неистовый Морган с остатками отряда своих патриотов в мокасинах сдался в плен.

Канадская кампания, в которой в общей сложности принимало участие восемь тысяч американцев, летом 1776 года окончилась унизительным поражением.

Успех под Бостоном, однако, с лихвой перекрыл горечь поражения в лесах Канады. 3–4 марта по приказу Вашингтона все 59 пушек, притащенные по бездорожью Ноксом из Тикондероги, были водружены на высотах Дорчестер. Бостон и гавань оказались в пределах орудийного огня. Хоу созвал военный совет. Англичане и не помышляли о штурме высот, кровавый призрак Банкер-Хилла стоял у них перед глазами. Было решено оставить Бостон и перебросить армию в Галифакс, где переформировать ее.

Известия о том, что американцы захватили и укрепляют высоту Нук-Хилл еще ближе к Бостону, заставили англичан поторопиться. Войска поспешно грузились на суда, лишнее имущество и даже десятки орудий были оставлены. Английские генералы и адмиралы в глубочайшем смятении ожидали, что вот-вот американцы начнут бомбардировку города, и торопились убраться. Артиллерия континентальной армии зловеще молчала — Хоу и его штаб так и не узнали, что у противника не было пороха для сколько-нибудь продолжительной стрельбы.

17 марта последние английские солдаты взошли на борт корабля. Еще десять дней 170 английских судов, принявшие гарнизон и свыше тысячи лоялистов, бежавших из Бостона, стояли на внешнем рейде. Это заставило Вашингтона теряться в догадках — быть может, англичане прибегли к военной хитрости, быть может, собираются нанести удар по Нью-Йорку. Он никак не мог допустить, что враг оставил свою цитадель — Бостон. Только 27 марта, когда английский флот поднял паруса и ушел, Вашингтон успокоился. Теперь можно было в безопасности оценить размеры победы.

Описывая увиденное в городе, Вашингтон отметил: «Уничтожение припасов в лагере у Данбара после поражения Брэддока бледнеет по сравнению с тем, что произошло в Бостоне». Англичане убирались из города с «быстротой, которую просто невозможно представить себе», брошены тридцать тяжелых орудий, сотни мушкетов, военные фуры, порох и многое другое. «Бостон, — заключил Вашингтон, — был почти неприступен, были укреплены все подступы». Американцам, конечно, не могло прийти в голову, что Хоу стратегически давно считал невыгодным удерживать город и только ожидал транспорта, чтобы эвакуироваться. Орудия на высотах Дорчестер, которые английский командующий принял за предвестник штурма, разве что поторопили его с выполнением своего замысла.

Заняв город, континентальная армия принялась, в свою очередь, притеснять немногих оставшихся лоялистов, воздавая им за преследования патриотов при англичанах. Хотя крайние эксцессы были чрезвычайно редки, а по приказу Вашингтона армия взяла под охрану собственность бежавших тори, лиц, заподозренных в сочувствии к англичанам, ждала незавидная участь. Их раздевали, мазали в дегте, вываливали в перьях и верхом на шесте выпроваживали из города. Дома самых ненавистных предали огню. Имущество лоялистов пошло с молотка на аукционе. Патриоты получали не только моральное, но и материальное вознаграждение.

Овладение Бостоном подняло дух защитников революции. Коль скоро до англичан, пока убравшихся с территории восставших колоний, добраться было мудрено, патриоты расправлялись с ненавистными сторонниками короны. Суровость в наказании противников за их политические взгляды была соразмерна оценке силы континентальной армии патриотами. От Мэна до Южной Каролины лоялистов забрасывали тухлыми яйцами, заставляли, стоя на коленях, поносить короля и министров или под ударами плетей прогоняли через улицы.

Главнокомандующий, выражая дух времени, высказался в том смысле, что неплохо было бы вздернуть самых отвратительных прислужников «министерства», затесавшихся в апостольскую общину патриотов. Тем самым был бы дан полезный урок всем презренным. Но все же его отношение к бостонцам, решившим разделить судьбу войск Хоу и покинувшим город на английских судах, более показательно, чем кровожадные призывы вешать. Описывая их уход из города (а бежали самые состоятельные, принадлежавшие к тому же кругу, что Вашингтон в Вирджинии), он заключил: «Один или двое совершили то, что должны были бы сделать давным-давно многие из них, — покончили с собой. Со всех точек зрения не было более несчастных, чем являются ныне эти презренные твари». Они положились на мощь Британии и обманулись в ней. «Несчастные! Введенные в заблуждение смертные! Не лучше ли объявить всеобщую амнистию и завоевать этих людей великодушным прощением?»