Руал Амундсен - Яковлев Александр Степанович - Страница 8

— Куда же вы направляетесь? — осторожно спросил старик.

Руал ответил просто:

— Мы хотим пройти к усадьбе Гарен. Вы знаете такую усадьбу? Она лежит на восточной стороне плоскогорья.

Старик и его сыновья засмеялись: они думали, что Руал шутит.

— Как можно пройти по ледяным горам зимой, когда там даже летом никто не проходит? Нет, вы скажите правду: зачем пришли сюда?

— Я говорю правду, — нахмурился Руал.

Старик испытующе посмотрел на него и покачал головой.

— Вам что же, жить надоело? Вы там заблудитесь, замёрзнете, попадете в пропасть. Мы-то знаем эти места вдоль и поперёк: там ходить опасно.

— Всё-таки мы пойдём.

— Сколько же времени вы намерены там пробыть?

— Думаю, мы пройдём через все плоскогорье в два дня. От вашей усадьбы до усадьбы Гарен всего сто километров. Этот путь мы легко осилим.

— А где вы переночуете?

— В снегу. У нас есть спальные мешки.

Старик покачал головой.

— Рискованное дело. Конечно, желаю, чтобы вы благополучно дошли, только что-то плохо этому верю. А в снегу я вам ночевать не советую. Как раз на полдороге стоит пастушья хижина. Найдите её и в ней переночуйте. Там есть дрова. По крайней мере не замёрзнете.

Сыновья старика и женщины слушали этот разговор с испугом: они считали братьев безумцами. Трудно было понять, зачем они, образованные, здоровые, молодые люди, идут на явную смерть.

После ужина все улеглись спать. Гостям отвели место у камина — самое тёплое и почётное: «пусть поспят... перед смертью».

Братья решили выйти как можно раньше. Но ещё до рассвета началась метель. Снег крутился вихрем — в двух метрах ничего не было видно. Идти в такую метель было рискованно и опасно. Путешественники решили переждать. Однако прошёл день, два, три, пять, а метель не прекращалась. Только в ночь на девятые сутки ветер, наконец, утих, и братья тронулись в путь. Старик и два его сына пошли проводить их вверх по долине до того места, где начинался подъём на плоскогорье. По дороге они ещё раз пытались отговорить путешественников от безумной затеи.

— Вот видите, восемь дней дула метель. Она может повториться, вы заблудитесь и погибнете.

— Не погибнем! — бодро ответил Руал.

Старик покачал головой. Он указал на едва заметную, занесённую снегом выемку, что извивалась между оледенелыми скалами.

— Идите здесь, это самый лучший подъём. А наверху придётся идти уже по компасу: там никаких дорог нет.

Путешественники сердечно простились с гостеприимными хозяевами и пошли по тропке. Подъём был крут. Они двигались медленно. Старик и его сыновья махали им снизу шапками, желая счастливого пути. Голоса их становились всё глуше и слабее. Целых два часа братья одолевали «самый лучший подъём» и, наконец, осилили его.

Открылся великолепный вид на долину. Далеко внизу лежали синие пятна леса и селений. Низко над горами висели белесые зимние облака. Руал развернул карту, вынул из кармана компас, показал брату:

— Сейчас мы вот здесь, а идти нам надо так. Вот тут приблизительно будет и хижина. Главное — не сбиваться с пути, не терять времени, идти прямо к хижине.

Они вскипятили на спиртовке кофе, позавтракали и двинулись в путь. У каждого за спиной висел спальный мешок из оленьих шкур, сумка с провизией и маленькая спиртовая лампа. Съестные запасы состояли из галет, плиток шоколада, небольшого количества масла и бутербродов.

Окинув взглядом долину, братья повернулись и, оттолкнувшись палками, заскользили по снегу. Он плотно укрывал небольшие однообразные холмы Хардангерского плоскогорья. Руал шёл впереди, время от времени проверяя путь по компасу. Путники то поднимались на холмы, то спускались вниз, в небольшие долинки. Снег мягко скрипел под лыжами, братья быстро продвигались вперед. Но зимний день короток, близились сумерки, а кругом были всё те же однообразные холмы, те же долины, и низко висели белесые облака.

Старший брат затревожился:

— Найдём ли хижину?

— Найдём, — твёрдо отвечал Руал. — Компас доведёт.

Вот уже и совсем стемнело, а хижины всё не видно. Только глубокой ночью путешественники наткнулись на неё. Братья радостно прокричали «ура». Но попасть в хижину оказалось не легко: она была занесена со всех сторон снегом, а окна и дверь забиты досками. Леон поднялся на крышу, пытаясь пробраться в хижину через трубу. Однако труба, также заложенная тяжёлыми досками, была очень узка. Поднялся ветер, путники замерзали. С большим трудом, лыжами и палками, они отрыли снег от двери, а затем ножами вырвали из досок гвозди и вошли в хижину. За этой работой оба они отморозили пальцы.

В хижине лежали заготовленные дрова. Руал поднялся на крышу, убрал доски, закрывавшие дымоход. Леон развёл в очаге огонь. Но дым валил в хижину, ел глаза.

Около двух часов ушло на то, чтобы растопить печь. Путешественники вконец устали, и только яркий огонь ободрил и развеселил их. Они вскипятили кофе, согрелись и, закутавшись в спальные мешки, улеглись около очага.

Утром, едва забрезжил свет, они встали, полагая, что теперь их мытарства кончились, — им остаётся пройти только половину пути. К вечеру они доберутся до усадьбы Гарен. Братья не сомневались, что найдут её, — ведь нашли же они эту одинокую хижину!

Но не радостно было утро: на дворе бушевала метель.

— Что же нам делать? — растерялся Леон.

— Делать нечего, — сказал Руал. — Будем сидеть и ждать, когда прекратится метель. Полярные путешественники должны быть терпеливыми.

Они обшарили всю хижину, заглянули под лавки и нашли в углу маленький мешок с ржаной мукой.

— Вот это пока и будет нашей пищей, — сказал Руал, — а запасы побережём для дороги.

Они растопили в котелке снег и сделали из муки жидкую кашицу. Невкусна была эта кашица, но полярный путешественник должен привыкать ко всему. Ели же спутники Франклина свои сапоги!

Два дня бушевала метель, и два дня братья сидели в хижине. На третий день метель утихла, и они пошли дальше.

С западной стороны плоскогорья есть только два удобных спуска: один спуск рядом с усадьбой Гарен, а другой — в пятидесяти милях от неё. Нужно было внимательно следить по компасу и по карте, чтобы точно выйти к намеченному пункту, — иначе собьёшься с дороги, попадёшь в пропасть, погибнешь. Руал поминутно развёртывал карту и справлялся по компасу. Не успели они пройти и десяти километров, как повалил густой влажный снег. Карта размокла. Руал пытался сложить её и спрятать, но она расползлась под руками. Пришлось её бросить и ориентироваться только по компасу.

Сквозь пелену снега они смутно видели всё те же невысокие холмы и всё те же долины. А где-то за ними, далеко у обрыва плоскогорья, стояла усадьба Гарен.

На волосок от смерти

Шесть часов шли они не останавливаясь. Стало смеркаться. Дальние холмы слились с небом. Надвинулась ночь. Ветер засвистал сильнее, снег плотной завесой падал со всех сторон — за три шага впереди ничего не было видно. Братья шли рядом, боясь потерять друг друга. Леон совсем выбился из сил, у него болели руки, отмороженные в тот вечер, когда они пытались открыть дверь хижины.

— Не могу больше идти, — в изнеможении сказал он.

— Что ж, будем ночевать здесь, в снегу, — предложил Руал.

Братья сняли лыжи, вытоптали маленькую площадку, поели немного галет и бутербродов, забрались в спальные мешки, не стряхнув снега с одежды, и закрылись с головой. Сумки с провизией они положили у ног и воткнули возле них лыжные палки.

А вьюга продолжала бушевать. Ночью снег на их одежде стал таять, и мешки промокли изнутри.

Среди ночи ударил мороз: мешки начали промерзать, холод дал себя почувствовать. Первым проснулся Руал. В темноте он заворочался и вдруг понял, что совсем окоченел и не может разогнуться. С трудом повернулся он с боку на бок. «Так, пожалуй, я замёрзну, — подумал он. — Не выпить ли спирту из лампы? Авось согреюсь». Лампа лежала у него в сумке с провиантом. Он вылез из спального мешка, нащупал лыжные палки, как раз возле них была положена и сумка. Руал вырыл одну ямку, другую, третью — его сумки не было. Он встревожился и разбудил брата.