Снайпер - Яковенко Павел Владимирович - Страница 16

— А сколько там денег? Ты потом не будешь претензии предъявлять?

— Помилуйте, Полина Яковлевна! А давайте так: бумажку поперек кейса приклеим, я на ней свою фамилию напишу — и вам будет спокойнее. Идет? И я вам за хранение хорошо заплачу!

Старуха явно нуждалась в деньгах, Саша это знал, и последний аргумент окончательно сломил ее сопротивление. Она сходила в дом за бумагой, а пока ее не было, Саша тряпкой, снятой с хозяйского забора, пытался придать невыносимо чумазому кейсу некий, более — менее опрятный, вид; что, впрочем, получалось не очень.

Но все же место опечатывания удалось надраить до блеска, а наличие чумазости Саша обратил в положительный факт: посоветовал спрятать кейс в дровяной сарай, где в таком виде его никакой обыск не найдет. Саша наскоро поцеловал хозяйку в щеку, и скороговоркой прокричав, что уже опаздывает, почти бегом выскочил за калитку.

Спустя час Сашина фигура возникла на пороге первого КПП. На его счастье, за пультом дежурного сидел не офицер, а сержант Дзунусов, который снайпера Куценко хорошо знал.

— О, Шура! Ты откуда такой?

— Слышь, Мага! Такое дело: на въезде остановились, я хотел воды купить — «сушняк» невозможный, а когда из ларька выскочил, Борька уже уехал. Вот, пешком дошел.

— Ай, молодец! Где вода?

— Ну выпил, ясное дело!

— Я тебя пропущу, но с тебя сигарета!

— Хорошо.

— Через десять минут! Две!

— …Хорошо…

— Давай!

Врач медицинской роты определил, что за ухом у Саши сидел маленький осколок; и не осколок даже, а так, осколочек. Вся операция по удалению заняла пятнадцать минут.

— Полежишь у нас в медроте неделю, отдохнешь. А потом, извини, обратно. Твой ротный лично просил побыстрее отправить тебя к нему. Чем же ты так незаменим, солдат?

— Стреляю хорошо.

— Снайпер?

— Ну да, вроде того…

Возвращение на блокпост никакой радости не принесло. В медроте он хотя бы по вечерам мог смотреть телевизор; здесь же, кроме как по три раза перечитанных книг и карт никаких развлечений не было. В боевом отношении пост был совершенно спокойный. Обстрелов здесь не знали вообще, местные не выказывали даже признаков враждебности. Кормили получше, чем в Чечне; иногда даже подваливала гуманитарная помощь от сочувствующих.

От такой скучной жизни многие просто изнывали, и делали разные глупости. Например Борька отчего-то полюбил расспрашивать у Саши, когда и как тот расплатиться с ним за услугу, а иногда приставал с расспросами, на черта ему нужна эта винтовка — не в киллеры ли собирается он податься на гражданке. Саша сначала испуганно оглядывался по сторонам, а потом отшучивался, но всякий раз просил Борьку поменьше разговаривать. Неугомонный земляк обещал, но всякий раз нарушал данное им обещание. От таких дел Саша начал нервничать по-настоящему. Иногда он ловил себя на мысли, что начинает ненавидеть водителя. Это сначала его пугало, но при последующих размышлениях в голову приходила мысль, что пока есть человек, который знает об его интимном деле слишком много, то не будет ему покоя. Потом он изумлялся собственным ощущениям, убеждал себя, что так думать просто нельзя, но черные мысли упорно возвращались обратно.

И Бог знает, до чего бы он, наконец, додумался, но была война, была Судьба, и они решили по-своему.