Июль - Вырыпаев Иван Александрович - Страница 7

Мы слышим мужской голос. Это все словно по радио или через репродуктор. Говорит незнакомый нам мужчина. Мы его не знаем, но тот к кому этот голос обращается, его узнал. Это голос его старшего сына.

ГОЛОС ГЛЕБА: -Здравствуй, папа. Это мы твои сыновья – дежурные из Архангельска. Наконец-то мы смогли тебя разыскать. Много лет ушло на то, чтобы выяснить, куда ты подевался и где находишься. И вот теперь мы едем к тебе, завтра в дорогу – два дня пути и мы у тебя. На самолете, к сожалению, для нас дороговато, зарплата у архангельских дежурных не ахти, поэтому едем плацкартным. Сегодня двадцать девятое, тридцатого мы весь день в дороге, а первого июля мы уже у тебя. Какая радость. Ты, конечно, если бы встретил кого-то из нас случайно на улице, то наверняка не узнал бы. Мы ведь уже давно не дети, а взрослые мужчины. Сашке – двадцать четыре, Олегу– тридцать, а мне Глебу – уже тридцать пять. Взрослые у тебя дети батя, да ведь и тебе уже седьмой десяток, время то летит беспощадной стрелой. Знаем, папа, знаем. Знаем мы о всех твоих бедах и страданиях, не легкая у тебя оказалась жизнь, такого, как говорится, и врагу не пожелаешь. Но, слава богу, что все это теперь позади, и скоро мы все вместе начнем совместную счастливую жизнь. Заберем мы тебя к нам в Архангельск, где мы будем, как прежде дежурить, а ты каждый день будешь на отдыхе.

– А жены то у вас есть, сыночки мои родные, неужели ни один из вас до сих пор семьей так и не обзавелся?

ГОЛОС ГЛЕБА: ?Нет, папа, никто из нас не женат. Некогда нам было ухаживать за женским полом – мы ведь круглыми сутками на дежурстве. Работа забирает все наши силы и все наше свободное время. Но, зато дежурим мы на славу, и ты можешь гордиться своими сыновьями, лучших дежурных чем мы, нет не только в Архангельске, но, пожалуй, что и во всех других городах нашей родины, а может даже и за рубежом. Что-то, а уж дежурить то мы умеем в рот палец не клади.

– Откуда же у вас такой дар, сыночки, что-то не припомню я в нашем роду ни одного даже самого среднего дежурного, ни отец мой, ни дед, ни прадед, никогда в жизни не дежурили, в кого же вы такие уродились, неужто в мать?

ГОЛОС ГЛЕБА: Не знаем, папа, может и в мать, как теперь проверишь, у мамы ведь не спросишь, она ведь, как тогда ушла из дому, после того, как ты вышиб ей рассудок, так до сих пор и не возвращалась. Может и в мать?

И после этих слов, он сжал руки на моей шее, так что я даже вскрикнуть не успела и испугаться, и потом, еще раз сжал руки сильнее и сильнее, так что у меня весь цвет в глазах пропал, и стало темно, как в самую беззвездную ночь, и потом еще один раз сжал так сильно, как только мог, и все что было до этого на протяжении всей моей жизни, в один миг раз, и оборвалось. Жила была на белом свете женщина со странными ногами Неля похожая на Жанну из чужого детства М, жила, была эта женщина и перестала жить. Еще секунду назад была, а в следующую секунду уже нет.

ГОЛОС ГЛЕБА: -И пока что, папа, на этом, все. Остальное, уже при встречи. Первого июля мы у тебя, готовься к перемене места жительства, собирай вещи, настраивайся на новую жизнь. Целуем. Твои сыновья Саня, Олег и Глеб.

И сразу после того, как не стало этой женщины, а только тело ее со странными ногами валялось веревочной куклой на полу, а где теперь душа не известно, у нее самой то, ведь, не спросишь, сразу же после этого, без всяких промедлений и суеты, вскрыта была кожа ровно под правой грудью, вскрыто было мясо и распакована была ткань, и извлечено было то, чего каждый любящий мужчина просит у любимой своей женщины, и потом отделена была кисть от руки, тут пришлось немного повозиться и пустить свои зубы в ход, но вот уже и второй женский предмет оказался в руках влюбленного. Случилось!

– Я прошу руки вашей и сердца, – говорит мужчина.

– Я согласна, – отвечает женщина, – и вот, уже ее сердце и ее кисть с серебряным колечком на безымянном пальце, мужчина сжимает в кулаке.

И теперь уже пришло время позвать сюда санитаров и святого дежурного врача, для дальнейшего развития всех необходимых событий. А вот уже и они, только мы про них вспомнили, а они уже тут, как тут, – ворвались в комнату, увидели, что случилось, и принялись за дело, то есть за меня, я ведь и есть их дело и любимая работа, качнулся потолок и превратился в пол, но это для меня не новость, для меня новостей нет, как нет меда в июле, а он, кстати, уже и наступил этот долгожданный месяц, приехали ко мне три моих сына, первое июля, все вещи собраны, пора скорее в Архангельск, медлить нам не желательно, а то опоздает моя троица на свое дежурство, пол, потолок да стены, тук, тук, тук.

Ремарка

Пол, стены и потолок в один миг расправили крылья и улетели.

Я не слышу, что вы тут мне говорите, я глухой, я ничего не слышу, и кричать бесполезно, звук в моих ушах уже лет шесть как сломался, а теперь вот уже и свет в моих глазах вышел из строя, накрыло темное небо и не единой звезды, темнота от самого начала и до самого конца, вечный и вовеки веков нескончаемый июль.

Ремарка

Движение останавливается, природа замирает, ждем. Осень, зима, весна, а потом и лето. Самая середина лета – июль. Все стало другим, но не заново началось, а пошло дальше. -Все пошло дальше. И мы пошли за ним.

НЕЗНАКОМЫЙ МУЖСКОЙ ГОЛОС. Вы кем ему приходитесь, родственники?

ГОЛОС ГЛЕБА. Мы его дети.

НЕЗНАКОМЫЙ МУЖСКОЙ ГОЛОС. Что все трое?

ГОЛОС ГЛЕБА. Да все троя. Можно забирать или нужно подождать?

НЕЗНАКОМЫЙ МУЖСКОЙ ГОЛОС. А чего тут ждать, прямо сейчас и забирайте.

ГОЛОС ГЛЕБА. Ну, что братаны, взяли?

НЕЗНАКОМЫЙ МУЖСКОЙ ГОЛОС. Куда вы его, где будете хоронить то, с местом то уже определились?

ГОЛОС ГЛЕБА. А че нам определяться, в Архангельске, конечно. Батя наш всю жизнь мечтал оказаться в Архангельске, ну вот и сбылась мечта. Куда шел туда и попал. Ну, что взяли? Ну, вот, батя, поедим мы с тобой теперь в наш Архангельск, и чем быстрее, тем лучше. Времени то у нас в обрез, послезавтра на дежурство. Санька, Олег берите за ноги, а я возьму за спину. Ну, что, раз, два, три, взяли. Понесли.

КОНЕЦ

Москва, февраль, 2006 г.