Языки Пао - - Страница 32

Вот она, Гора Дрогхэд, а внизу — Институт! Каждое здание, каждая терраса, тропинка, общежитие — каждая постройка знакомы до мельчайших подробностей; годы, проведенные им здесь в качестве переводчика, теперь сослужат ему хорошую службу. Беран посадил машину на утесе с краю плато, затем привел в действие антигравитационную сетку в подошвах ног, взвился в воздух и полетел к Институту. Он парил высоко, купаясь в холодных потоках ночного ветра, оглядывая здания внизу. Вот спальня Палафокса — там пробивается сквозь треугольные стекла огонек.

Беран опустился на бледный камень крыши. Ветер словно плакал и посвистывал, больше никаких звуков слышно не было.

Беран подбежал к двери. При помощи своего указательного пальца он выжег замок, распахнул двери и спустился в зал. В спальне стояла тишина: ни голоса, ни шороха. Длинными стремительными шагами он поспешил вниз по коридору. В верхнем этаже располагались комнаты для дневных работ — они были пусты. Панарх спустился по лестнице, повернул направо, ища источник света, замеченного им сверху. Перед дверью он замешкался, прислушиваясь. Голосов слышно не было, но он уловил легкий шорох внутри: кто-то пошевелился, сделал несколько почти бесшумных шагов. Беран дотронулся до замка. Дверь была заперта. Беран весь собрался — все должно произойти стремительно, ну! Вспышка пламени, дверь отперта, дверь настежь — рывок вперед! В кресле за столом — человек.

Человек поднял голову. Беран резко остановился. Это был не Палафокс это был Финистерл.

Финистерл поглядел на направленный на него палец, затем посмотрел в лицо Берана:

— Что ты делаешь здесь?

Финистерл воскликнул это на Пастиче, и на том же языке Беран задал ему встречный вопрос:

— Где Палафокс?

Финистерл слабо рассмеялся, откинувшись на спинку:

— Кажется, меня чуть было не настиг рок отца!

Беран приблизился на шаг:

— Где Палафокс?

— Ты опоздал. Палафокс отбыл на Брейкнесс.

— На Брейкнесс! — Беран вдруг ощутил себя обмякшим и усталым.

— Он тяжело ранен, его рука превращена просто в лохмотья. В здешних условиях восстановить ее невозможно, — Финистерл оглядывал Берана с новым чувством осторожного любопытства. — И это скромняга Беран, да ты какой-то черный демон!

Беран медленно сел:

— Кто же мог сделать такое, кроме меня! — Он вдруг взглянул на Финистерла: — Ты не обманываешь меня?

Тот покачал головой:

— Почему я должен тебя обманывать?

— Ведь он твой отец!

Финистерл пожал плечами:

— Это ничего не значит — как для отца, так и для сына. Человек, каким бы замечательным и выдающимся он не был, обладает всего лишь ограниченными возможностями. Более не секрет, что Лорд Палафокс в конце концов стал жертвой болезни Магистров Брейкнесса — он Эмеритус. Мир и его собственный мозг больше не существуют для него в отрыве друг от друга, для Палафокса они — единое целое.

Беран потер подбородок, нахмурился. Финистерл подался к нему:

— Ты знаешь, к чему он стремится? Ты понимаешь причину его пребывания на Пао?

— Догадываюсь, но не знаю наверняка.

— Несколько недель назад он собрал всех своих сыновей. Он говорил с нами, четко формулируя свои цели. Он заявил, что Пао — его собственный мир, его собственность. При помощи своих сыновей, внуков, да и собственными силами он в конце концов вытеснит коренное население планеты

— паонитов — и вот однажды на планете не останется никого, кроме Палафокса и его отпрысков.

Беран тяжело поднялся на ноги.

— Что ты намерен делать теперь? — спросил Финистерл.

— Я паонит, — сказал Беран. — Я был по-паонитски пассивен. Но я учился в Институте Брейкнесса — и сейчас я буду действовать. Если я камня на камне не оставлю от того, на что Палафокс потратил так много времени и сил, может быть, он не вернется на Пао.

Панарх оглядел комнату:

— Я начну действовать прямо здесь, в Поне. Все вы можете убираться куда хотите, но уйти вы обязаны. Завтра Институт Когитантов будет разрушен.

Финистерл вскочил на ноги, отбросив всякую сдержанность:

— Завтра? Это фантастика! Это нереально! Мы не можем бросить наши исследования, нашу библиотеку, наше ценное оборудование!

Но Беран уже шел к дверям:

— Тянуть больше нельзя. Конечно, за вами останется право увезти с собой вашу личную собственность. Но этот монстр — Институт Когитантов — завтра исчезнет!

Эстебан Карбоне, Верховный Маршал валиантов, мускулистый молодой человек с открытым приятным лицом, привык вставать с рассветом, чтобы вдоволь наплаваться в волнах прибоя.

Этим утром он вернулся в свои покои нагой, мокрый и задыхающийся со своего обычного утреннего купания, и увидел человека в черном, молчаливо ожидающего его.

Эстебан Карбоне замер, смущенный:

— Панарх, это неожиданность. Прошу простить меня — я оденусь.

Он убежал в свою комнату и вскоре возвратился, уже облаченный в яркую форму черно-желтого цвета.

— Теперь, Ваше Величество, я жду ваших приказаний.

— Они будут кратки, — сказал Беран. — В поход на Пон, к полудню уничтожить Институт Когитантов.

Эстебан Карбоне был несказанно изумлен:

— Правильно ли я понял вас, Ваше Величество?

— Я повторяю: захватите Пон и уничтожьте Институт Когитантов! Его нужно сравнять с землей! Когитанты уже предупреждены, началась эвакуация.

Эстебан Карбоне выдержал внушительную паузу перед тем, как ответить:

— Давать советы в делах политики Панарху Пао — не мое дело и не мое право, но не слишком ли это жестоко? Я бы спокойно обдумал все еще раз.

Беран не обиделся:

— Я одобряю ваш совет. Это решение обдумано мной уже много раз. Будьте так добры приступить к выполнению приказа без долгих отлагательств

— немедленно!

Эстебан Карбоне низко поклонился, коснувшись ладонью лба:

— Этого достаточно, Панарх Беран.

И заговорил в устройство связи.

А ровно в полдень с военного корабля поднялась ракета. Она летела к горстке зданий на плато за горой Дрогхэд. Одна лишь вспышка голубого и белого пламени — и Институт Когитантов прекратил свое существование.

Когда до Палафокса дошла эта новость, его лицо потемнело от прихлынувшей темной крови, он заметался.

— Ну что ж, вот как он погубил себя! — рычал Магистр сквозь зубы. — Я буду отмщен, но как много мнит о себе этот молодой фат!

Когитанты прибыли в Эйльянре и заселили старый квартал Бьюклейр, к югу от Ровенона. За несколько месяцев они очень изменились — их переполняло радостное чувство обретенной свободы. Они перестали быть схоластически сосредоточенными и напряженными и приобрели черты богемной интеллигенции. Повинуясь какому-то таинственному движению души, они почти не говорили между собой на когитанте, в равной степени пренебрегая языком Пао, и общались на Пастиче.

18

Беран Панаспер, Панарх Пао, сидел в круглом зале с куполообразным потолком — в той же самой резиденции в перголаи, в том же самом черном кресле, в котором умер его отец, Аэлло.

Остальные места за резным столом из слоновой кости пустовали — поблизости не было никого, кроме двух черных нейтралоидов за дверью.

За дверью послышались шаги, мамароны окликнули идущего голосами, звук которых напоминал треск рвущейся ткани. Беран, узнав пришедшего, дал знак впустить его.

Финистерл вошел в зал мрачнее тучи, не удостоив вниманием огромных черных стражей, остановился в самом центре и оглядел Берана с головы до ног. Он заговорил на Пастиче, и слова его были язвительны и полны противоречий, как и сам по себе язык:

— Ты выглядишь как самый последний бедняга во всей Вселенной.

Беран с трудом заставил себя улыбнуться:

— Когда сегодняшний день закончится — так или иначе, — я смогу спать спокойно.

— Я вообще никому из вас не завидую, — задумчиво пробормотал Финистерл, — и меньше всего тебе.

— А я завидую всем, кроме самого себя, — угрюмо ответил Беран. — Я действительно вполне соответствую народному представлению о том, каков должен быть Панарх — человек, облеченный властью, несущий ее как проклятье, принимающий и воплощающий в жизнь решения с такой же легкостью, с какой обычный человек бросает в цель стальное копье… И все же я не изменюсь — ибо я многому научился в Институте Брейкнесса: я верю тому, что никто кроме меня не способен быть справедливым и беспристрастным.