Четвертый вектор триады - Белов Юрий - Страница 65

«Думаю, он проецирует себя через некий артефакт, вшитый в твою одежду».

«В любом случае у него уже не хватает сил. Видишь, как напрягается? И мыслей наших он, конечно, не слышит!»

— Я тебя спрашиваю, сосунок! — Колдун оскалил крепкие зубы в презрительной усмешке. Кривой палец в черной чешуйчатой перчатке, казалось, ткнул прямо в лицо Алексу.

Виола подняла на Колдуна ненавидящий взгляд:

— Чего ты добиваешься?

— Хотел избавить тебя от казни. — Долговязая фигура в черном покачивалась и дрожала, как свеча на сквозняке. — После этого я собирался выдать тебя замуж за вот этого влюбленного идиота. Ну а еще позже хотел понянчить вашего первенца. — Колдун снова оскалился в наглой усмешке. — Ты можешь заглянуть поглубже, колдунья. Чувствуешь? Я говорю правду!

— Правду? — Виола закрыла глаза и, поймав канал, пристально вгляделась в громаду мрачной, темной души. — Что?! — вскричала она вдруг, в ужасе отпрянув к холодной стене. — Ты?..

— Да, дочка! — Голос Колдуна загремел непередаваемым торжеством. — И я жажду воспитать своего внука так, как мне этого хочется!

Подмирье

Кабинет Мер Тволы

Время Лиловых теней

— Вызывали, Ваша Самость?

— Еще бы! Ну-ка, зайдите, Герои Питательного Слоя, покажите, что от вас осталось!

— Немного, Ваша Самость. Вы ведь знаете. После вылаза Наверх и ноги не ходят, и мозги не думают.

— Мозги у вас, Струм, вообще редко напрягаются. Но когда это все же случается, я вами бываю доволен! Слухачи сообщили: выкрутились вы под конец, подсуетились. Ну, докладывайте! И с подробностями!

— Пусть Твур, Ваша Самость! А то у меня язык заплетается.

— Я, Ваша Самость, с превеликим удовольствием! Об успехах своих трубить — это для меня слаще телки! Значица, так. Черных Рыцарей мы нашли, раззадорили и к Белоголовому подвели. Он как раз от своих отбился и поспешал к девке, что драков перессорила и в отрубе валялась. Ну, рыцари сначала девку подобрали, а потом и его скрутили! Дрался он — жуть! Но они его сетью, как рыбу, ей-сам! А щас он в замке, его пытают помалу и к казни готовят. Принцеска по нему убивается, и ей уже нашептали мысль с башни сигануть. Короче, полный ажур. Вот только Лысый канул куда-то. Не видать его ни в одном шаре!

— Канул, и ладненько! Не отвлекайтесь! Ведите наблюдение за Белоголовым!

— Будет исполнено, Ваша Самость! Хотя мы, конечно, надеялись на ма-а-аленький отпуск…

— Будет вам отпуск! Вот подохнут предсмертники, вместе отдохнем! А сейчас — за работу!

— Как скажете, Ваша Самость!

Слог 37

ИМЯ БОГА

Великие Древние Горы

Утро

— Почему ты назвал меня именем своего бога? — спросила Летта, когда бесшумно скользящая плита закрыла проход в стене Храма. — Ведь бодхисатва — одно из его имен?

— Во-первых, для меня ты — богиня, и я не раз тебе это говорил, — улыбнулся Сан, — а во-вторых, Сатва не бог, а один из нас. Он просто шел впереди и сумел дойти до Вершины. «Бодхи» — означает «просветление», «Сатва» — «сущность». Когда зрение наше прояснится и за внешней оболочкой мы сможем видеть сущность предметов, людей и явлений, мы станем вровень с богами. И каждый человек способен на это. Посмотри сюда. Что ты чувствуешь, глядя на эту каплю?

Сан опустился на колени перед сверкающей в утренних лучах бусинкой росы, беспечно усевшейся на узком листе скального пустынника.

— Роса… — пожала плечами Летта.

— Я просил тебя чувствовать, а не думать, — укоризненно покачал головой коленопреклоненный философ.

Девушка пристально вгляделась в глубь огромного, искристо-прозрачного шара живительной влаги, возникшего из воздушного лона точно в срок и таявшего частичками нового зачатия. Она видела пульсирующую миллионолетней памятью водную оболочку планеты, где каждая молекула помнила плеск доисторического моря и промозглый холод ледовых толщ, горечь слюны ископаемых монстров и мгновенную смерть в потоках раскаленной лавы.

Летта вдруг поняла, что капля полна живых существ и существа эти не населяют воду, а составляют ее основу, ее сущность. И многоголосый хор, захлебываясь, рассказывал девушке о стремительном полете в струях водопада и пучине тупой боли в детской слезинке, о ликующем потоке сока в стволах деревьев и о многократном путешествии от юноши к девушке и обратно в сладостном слиянии губ и тел.

А еще они кричали о крови. Об озерах темной, пахнущей ржавым железом крови, взбитой копытами озверелых лошадей и подошвами торжествующих победителей…

Летта чувствовала, какими путями движутся капли друг к другу, образуя облака, и по каким стандартам строятся снежинки. Она дрожала от электрических разрядов далеких гроз и наслаждалась сказочной красотой узоров на обледеневшем стекле. Она металась в душном наркотическом бреду в поту пьяного солдата и гордо сверкала во взгляде благородного рыцаря, склоняющего копье к ногам улыбающейся влажной улыбкой красавицы… И мир искрился и переливался миллиардами крупинок неумирающей, запоминающей все жизни.

И было у него имя. И имя это было — Бог…

— Я вижу, ты познакомилась с водой. — Глаза Сана сияли. — Сущность воды составляют ундины — мельчайшие из энергетических существ. Если ты сосредоточишься на блеске солнечных лучей, то сможешь познакомиться с валакхильями — феями Солнца.

— Нет! Мне уже достаточно! — поспешно воскликнула Летта и прикрыла глаза ладонью, пытаясь зафиксировать в памяти ощущение единого поля, пронизывающего все живое через толщу пространства и горы времени.

Когда она опустила руку, Сан, сидя у ее ног, снова повторил:

— Так что же мы будем делать?

Летта, слегка обиженная его настойчивостью, нахмурилась.

— Я ведь вижу по твоим хитрым глазам, что ты уже все решил. Зачем же этот ненужный вопрос?

— Но ведь это ты познакомила меня с Делоном. К тому же вы — родственники.

— Знаешь, мне иногда кажется, что ты — родственник Эйба. Холодный и толстокожий. Могу я узнать, куда ты собираешься лететь?

— Мы, — Сан выделил это слово, — собираемся лететь на поиски остальных частей того целого, о котором говорил Мастер Земли. Если я не разучился считать, их должно быть четверо, и если я не разучился чувствовать, то они сейчас в беде.

— Ты тоже чувствуешь ЭТО? — Летта широко открыла золотые эльфийские глаза. — Может быть, мне попытаться установить с ними связь? По крайней мере понять, кто они и что с ними происходит?

— Давай. А я пока попробую позвать Делона. — Сан закутался в свою накидку и замер, погрузившись в созерцание заоблачных высей.

Еще не совсем представляя себе, что нужно делать, Летта закрыла глаза и вслушалась в тревожный Зов, идущий откуда-то с севера.

Сначала появился вкус слез. Слезы лились уже давно, промокшие волосы липли к распухшему лицу, слипшиеся ресницы мешали видеть. Где-то рядом умирал близкий человек. Нет, не человек, эльф! Летта вся сжалась, увидев сквозь завесу боли и тоски потерявшие золотой блеск соломенные пряди, разметавшиеся по серой, скорбной подушке.

— Эола, не умирай, не уходи, Эола! — услышала она далекие рыдания и почувствовала, как заплетается измученный язык и плохо слушаются искусанные, припухшие губы. Пятнышки крови на белом покрывале умирали, как мотыльки в безбрежной снежной пустыне. — Ты же все-таки бессмертна!.. — выкрикнула незнакомка, скорчившаяся на полу возле узкой эльфийской кровати, а злорадное мерзкое эхо зашептало по углам:

— … смертна… смертна… смертна!

Летта послала незнакомке ровную, спокойную волну сочувствия и силы, и девушка послушно затихла, обхватив плечи руками и поджав ноги.

В наступившей ментальной тишине амазонка уловила другой голос, идущий снизу, видимо, из-под земли.

— Как смеешь ты, убийца моей матери, предлагать мне это?! — звенел возмущением твердый девичий голос, и амазонка вдруг задрожала, почувствовав, как ее душу переполняет то же чувство, могучее и яростное.