Четвертый вектор триады - Белов Юрий - Страница 35

— Ты сказал ему об этом?

— Конечно. Но он ответил, что они почему-то так не могут. Я не понял почему! — В голосе Bay слышались тоскливые воющие нотки.

Виола знала почему.

Она знала, что любой боеспособный отряд теряет свою боеспособность именно в результате побед. Он неизбежно становится центром сбора всех недовольных. А среди недовольных редко встречаются честные люди.

Рабы бегут от господ не столько биться за свободу, сколько безнаказанно грабить барские усадьбы и купеческие лавки, хоть ненадолго ощутить себя хозяином своей, а что еще важнее, чужой жизни.

«Есть будем на серебре, пить из золотых кубков! А господские девки будут стелить нам парчовые простыни…» — так сказал бывший пастух Грымза, приоткрыв слюнявый рот и зажмурив маленькие глазки, подернутые сладкой поволокой.

А Олег встал, опрокинул стул и вышел, чем поверг присутствующих в недоумение. Да и что было неправильного в словах Грымзы? Действительно, есть, пить, Услаждать тело — что еще нужно человеку? Кабы еще чего, так благородные уж наверное этим бы занимались. А так нет. Ничего они больше не делают. Ну, там в церкву сходят, да и то между вином и бабой. Что мы, благородных не видели? А Оле-лучник, он, конечно, стрелок наипервейший, и на мечах ему равных нет, но блажной какой-то…

Виола так ясно увидела эту сцену, судя по всему произошедшую несколько дней назад, что даже немного испугалась своей новой способности.

— Наверное, Олег сейчас вспоминает этот разговор, а я услышала его мысли, — догадалась она. — Но тогда и он может услышать меня, как ты думаешь, Bay?

— По-моему, он слишком далеко. Я, например, не могу мысленно разговаривать с тем, кого не вижу.

Виола попыталась вызвать в памяти образ брата. Сначала она почувствовала его спокойное ровное дыхание, размеренный стук сердца. Затем из пелены пространства проступило его лицо. Олег, видимо, лежал на ложе из свежего сена и задумчиво покусывал травинку. Длинные ресницы отбрасывали стрельчатые тени на его щеки, покрытые легким румянцем.

Бабушка говорила, что он очень похож на своего отца, Олендила — эльфа из Лучезарной Долины. У них с матерью была неземная любовь!

Долгое время Виола считала, что Олендил был и ее отцом тоже. Мало ли на свете дочерей, не очень похожих на одного из родителей? Но что-то трудноуловимое все время сквозило во взгляде так и не оправившейся после смерти мужа матери. Только совсем недавно Виола поняла, что это было. Жалость и тоска…

Прижатая к стенке бабушка призналась, что Олендил не мог быть отцом девочки. В день своей смерти он вернулся из долгого путешествия и, еле успев войти в дом, угодил в западню.

А его жена стала добычей победителей…

Виола неожиданно поняла, что снова не видит Олега. Она попыталась разогнать серый туман и вдруг вскрикнула: на плече брата спала девушка. Темные волосы широко разметались по изголовью. Влажные завитки прилипли ко лбу. На лице ее лучилась счастливая и немного усталая улыбка.

«Она только что заснула, — пронеслась мысль. — Теперь понятно, почему он так долго не появлялся дома!»

Виола поспешно «отключилась» и встретилась глазами со всепонимающим, мудрым взглядом Bay.

В глазах серка стыла тоска неизбежности…

Надмирье

Внешнее Санитарное Кольцо

Час Звучания Скрипок

— Вот видишь, им там совсем плохо. Во всяком случае, Виоле с Ксаной. Да и Олегу с Алексом не лучше.

— Тоска. Безысходность какая-то. Слушай, пожалуй, пора вниз!

— Согласен. Я думаю, Учитель знал, что мы не выдержим. Ждал только когда. А еще я думаю, что он знает о событиях внизу гораздо больше нашего. И, провожая нас, обязательно расскажет о том, что нам может помочь.

— Но умолчит о том, что нам помочь не сможет.

— Тебя это обижает?

— Нет. Но всегда хочется знать все.

— Это отголосок людской гордыни, видимо оставшийся от прошлых воплощений. Вся информация лишь у Создателя. Ну как, скажи, первоклассник может знать квантовую психодинамику? Даже если он этого захочет до судорог в нижних чакрах?

— Помню, кто-то в Теллусе об этом сказал: «Каждый сверчок знай свой шесток!»

— Ты не совсем прав. В этой поговорке имеется в виду не столько естественное, сколько искусственное расслоение сообщества смертных. Из этого же ряда Фраза «Кесарю — кесарево, быку — быково». Мысль эта хорошо звучит только в одном случае, если произносит ее бык, с восторгом ощущающий свою силу, свое здоровье и свою красоту и сравнивающий их с горой проблем и забот больного, измученного властью кесаря. Я хочу сказать, что нет ничего унизительного для рыбы в том, что она не умеет парить в облаках, а для кузнеца в том, что лицо у него вечно в копоти. «Все пути равноуважаемы».

— Ты упражняешься?

— Да. Я отрабатываю убедительность доводов. Объяснить что-то человеку, в душе которого заперта восьмерка субличностей, — почти безнадежное дело. Все, что ты говоришь, он видит в превратном свете.

— Я потрясен. Пойду полежу в кустах один…

— Нет уж! На травке валяться будем вместе!

— Когда, Ви?

— Можем отправляться прямо сейчас. Тела в порядке. Оружие и одежда в тайнике. Тебя что-то держит здесь?

— Только ты.

— Ну я-то отправляюсь с тобой, любимый!

— И это меня жутко радует!

— Итак, к Учителю и вниз!

Слог 19

КТО ПОБЕДИЛ БАРОНА

Лэйм

Столица, дом на улице Прорицателей

Поздний вечер

Багровое траскийское пенилось мутными фасеточными пузырями, напоминающими подернутые белесой слизью глаза мертвого василиска.

Барон Ле Кампф, развалившись в низком широком кресле, вертел в руках бокал из черного хрусталя и периодически окунал в него свои пухлые губы, привычно растянутые кривой, высокомерной усмешкой.

Колдун в черно-лиловой мантии и высоком звездчатом колпаке тихим вкрадчивым голосом расписывал ему радужные перспективы применения магического искусства для нужд государства, короля и самого барона.

Алекс, в обязанности которого на сегодня входило проделать для знатного гостя кое-какие фокусы и демонстрации, сидел в дальнем углу на каменной скамье и уже в который раз мысленно проклинал глупые традиции цеха колдунов, заставляющие тощих учеников насиживать себе синяки, а толстых гостей прессовать жирными задами гагачий пух в сиденьях удобных кресел.

Голос Колдуна журчал и струился, накладываясь на стелющийся вдоль стен дым, свитый в холодные мутные кольца. Барон не замечал, что этот дым неслышной змеей подползает к его ногам, томящимся в высоких охотничьих сапогах. Алекс равнодушно наблюдал, как тонкие, еле заметные щупальца дыма начинают подниматься по обтянутым толстой кожей икрам…

Ученик Колдуна достаточно ясно представлял себе то, что должно произойти. Убаюканный льстивым голосом и неслышными звуками пересыпающихся песчинок, разомлевший от вина и удобного кресла, барон скоро погрузится в сон, и лекция сразу превратится в формулу внушения. Когда знатный гость проснется, он будет продолжать относиться к магии с недоверчивым высокомерием, но незаметно для себя будет следовать «пожеланиям скромного ученого, незаслуженно преследуемого мракобесами святой инквизиции».

Алекс прекрасно видел спрятанную в потайной нише маленькую фигурку, изображающую тучного мужчину. Фигурка была подвешена за ноги над остывающей жаровней. В середине лба и в правой стороне груди воскового барона торчали терновые шипы. Колючий посох, от которого они были отломаны, стоял тут же, и опять юноша был неприятно задет этим полуживым обломком, срубленным, наверное, лет двести назад и продолжавшим медленно, но неуклонно обрастать блестящими твердыми шипами.

«В правой стороне груди обитателей Среднего Мира располагается центр воли, похожий на ручку, прикрепленную к чаше сердца. Посвященный может овладеть этой ручкой и наливать в чашу или пить из нее по своему желанию», — вспомнил Алекс строки из учебника по элементарной магии «Как приобретать рабов и оказывать влияние на людей».