Монстры на орбите - - Страница 23

Сделав усилие, Джин вернулась к лицу цвета свиного жира, к маленьким свинячьим глазкам. Они ранили ее. Значит, это ее Мама. Глаза внезапно наполнились слезами, рот скривился. Джин продолжала смотреть, словно отбывая покаяние. А что она в своем высокомерии ожидала? Баронесса Понтеммы со своей леди в беломраморном замке… «Плохо быть такой пронырливой, — сказала Джин печально. Она вздохнула. — Может быть, у меня выдающийся отец?»

Идея ошеломила ее: «Должно быть, он очень здорово напился». Она оторвала фото, сунула в карман и нерешительно поднялась на ноги. Пора идти.

Джин упаковала коробки и нерешительно посмотрела на тело Гема. Не слишком хорошо оставлять его здесь, на чердаке… Ничто, связанное с Гемом, не могло быть слишком хорошим. Он может проваляться здесь неделю, месяц… Она почувствовала тошноту, которую сердито подавила: «Будь разумной, ты, дура».

Надо бы вытереть отпечатки пальцев…

Раздался грохот в наружную дверь. Хриплый голос позвал: «Гем!… Гем!..» Джин побежала к двери. Пора уходить. Кто-то, наверное, видел, как Гем входил сюда.

Она соскользнула вниз по лестнице, вылезла меж деревяшек жалюзи на крышу сарайчика, поставила их на место, соскользнула на землю и поднырнула под покосившуюся ограду, выходившую в тупик Алоха. Через десять минут Джин оказалась в своей комнате в «Сунхаузе». Сбросив одежду, она стала под душ.

Лоснящийся ленивый клерк в здании суда заворчал, когда Джин скромно обратилась к нему со своей просьбой.

— О, прошу вас, — сказала Джин, улыбаясь чуть в сторону: эта старая уловка придавала ей вид мечтательного очарования, магической дерзости и немыслимой, невообразимой красоты.

Клерк облизнул багровые отвислые губы:

— Ладно, ладно… Такая маленькая девушка, как вы, должна сидеть со своей мамочкой. Ну?

Джин не считала умным сообщать ему, что именно мать-то она и искала.

Они стали вместе просматривать записи, пропуская ленту за лентой на экране.

— В тот год мы трудились как пчелы, — пожаловался клерк. — Но мы должны найти это имя, если… ну, вот Молли. Молли Саломон. Это она? Арестована за бродяжничество и употребление наркотиков двенадцатого января, пребывала в Доме Реабилитации до первого февраля. Залог внес Джо Парле, человек, который владел салуном на Райской Аллее.

— Это она, — сказала взволнованно Джин. — Когда ее освободили?

— У нас таких сведений нет. Наверное, когда подавили ее пристрастие к наркотикам, через год или два.

Джин принялась вычислять, пожевывая губу маленькими острыми зубками и хмурясь. Молли должна была вернуться к активной жизни где-то очень незадолго до ее рождения. Клерк смотрел на нее как старый серый кот, но молчал. Джин неуверенно спросила:

— Я думаю, что эта… Молли Саломон живет сейчас где-нибудь рядом?

Клерк, вертя пальцами декоративную эмблему на лацкане, обнаружил признаки смущения.

— Ну, молодая леди, в том месте вам едва ли стоит показываться.

— Где она живет?

Клерк поднял голову и встретился с ней взглядом. Он тихо сказал:

— Это за городом, на дороге Меридианов, за Эль Панатело. Трактир «Десятая Миля».

Дорога Меридианов вела в верхние земли, она кружила вокруг трех вулканических конусов, которые формировали профиль окрестностей Ангел Сити, затем ныряла как колибри в каждую из старых шахт и оканчивалась в конце в долине Плагханк. Десять миль по дороге — это шесть миль по воздуху, и через несколько минут после «Сунхауза» кэб посадил Джин рядом с ветхим домом.

Когда люди работали в суровой враждебной глуши, производили продукцию, делали деньги, появились дома Десятой Мили. Когда были построены города, когда явилась цивилизация со своим комфортом и умеренностью, дома Десятой Мили стали тихой заводью, утопавшей в янтарном полумраке. Раньше здесь могли заметить только человека, который оставался молчаливым, теперь же комнаты покрылись пылью и даже шаги казались громом.

Джин бодро взбежала по ступенькам из каменной пены. Салун был пуст. Вдоль черной стены с зеркалом располагалась стойка бара, на полках разместились сотни сувениров прошлых лет: отборные кристаллы «звук-свет», окаменевшие останки Троттеров и других вымерших обитателей Кодирона, буры, композиция из шести шахтерских касок с надписанными на них именами.

Чей-то голос, полный подозрительности, проскрежетал:

— Что вы хотите, девушка?

Джин обернулась и увидела старого человека с орлиным носом, сидящего в углу. Глаза у него были голубые и пронзительные, гребень седых волос придавал ему сходство со старым белым попугаем, которого внезапно разбудили.

— Я ищу Молли, — сказала Джин. — Молли Саломон.

— Здесь нет никого, кого бы так звали. Что вы от нее хотите?

— Я хочу поговорить с ней.

Челюсть старика сначала пошла вверх, затем вниз, словно он жевал что-то очень горячее.

— О чем?

— Если она захочет, чтобы вы узнали, она скажет вам сама.

Подбородок старика сморщился.

— Девушка, а вы прекрасная нахалка, не так ли?

Сзади прозвучали мягкие шаги. В комнату вошла женщина в неряшливом вечернем платье и встала, глядя на Джин с очевидным выражением голода и зависти.

Старик рявкнул:

— Где Молли?

Женщина указала на Джин.

— Она пришла работать? Я этого не вынесу. Я устрою скандал. В ту же минуту, когда такая молодая шлюха как эта разместится здесь.

— Я всего лишь хочу поговорить с Молли.

— Она наверху… чистит ковер, — женщина повернулась к старику. — Пейсли сделал это снова. Если вы выгоните раз и навсегда отсюда этого старого пьянчугу, я искренне буду вам благодарна.

— Деньги есть деньги, — сказал старик.

7

Джин осторожно начала взбираться по лестнице, но проход загородила массивная женская фигура. Женщина несла ведро и щетку. Когда она появилась на светлом месте, Джин узнала в ней женщину с фотографии Джо Парле. Правда, облик ее несколько изменили двадцать лет плохого здоровья, отвратительный характер и сотня фунтов прокисшей плоти.

— Молли? — Отважилась спросить Джин. — Вы Молли Саломон?

— Я. Ну и что?

— Я хотела бы поговорить с вами. Наедине.

Молли резко взглянула на нее и бросила злой взгляд в сторону салуна, где старик и женщина прислушивались к ним с нескрываемым интересом.

— Ладно, пошли отсюда.

Она толкнула расшатанную дверь и заковыляла наружу, на боковую веранду в унылом крошечном садике из черных гремучих кустов, странствующей лозы, ржавых грибов. Она плюхнулась в плетеное кресло, которое чуть не развалилось под ее весом.

— В чем дело?

Воображение Джин никогда не рисовало ей именно такую картину встречи. Что говорить? Глядя в пухлое белое лицо, ощущая кислую женскую вонь, Джин почувствовала, как слова застревают у нее в горле… В ней внезапно возгорелась злость.

— Семнадцать лет назад вы оставили ребенка у Джо Парле в Ангел Сити. Я хочу знать, кто был отец той девочки.

Лицо Молли Саломон совершенно не изменилось. Она сказала низким грубым голосом:

— Я часто гадала, кем стал этот ребенок…

Джин спросила со внезапной надеждой:

— Это был не ваш ребенок?

Молли горько рассмеялась:

— Не убегайте от себя. Это мое отродье, я в этом не сомневаюсь, ну как можно в этом сомневаться… Откуда вы узнали?

— Джо вел что-то вроде дневника… Кто был отец? Джо?

Женщина нелепо-величественно выпрямилась:

— Джо Парле? Гм… должна сказать, нет.

— Тогда кто?

Молли изучающе оглядела Джин лукавыми глазами.

— Похоже, у вас в жизни все идет хорошо.

Джин кивнула.

— Я знала, что к этому подойдет. Сколько?

Цена Молли оказалась удивительно скромной — возможно, это определялось тем, какое значение она придавала разговору.

— Ну, десять… двадцать долларов. Чтобы оплатить мое время, и только.

Джин дала бы ей сотню, тысячу.

— Вот.

— Благодарю вас, — сказала Молли Саломон с чопорной претензией на элегантность. — Теперь я расскажу вам что знаю о деле, которое, как я думаю, одно из самых странных, о которых я слышала.