Машина смерти - - Страница 36

Вождь поперхнулся, тело его обмякло, он уже ничего не соображал, ошеломленный болью, усталостью и ударами в шею и голову. Герсен, шатаясь, поднялся на ноги, руки его висели безвольно, как плети. С ужасом он глядел на распростертое перед ним гигантское темно-коричневое тело. Никогда в жизни ему еще не приходилось иметь дело со столь необыкновенно сильным противником. Не умертвил ли он его? Даже не столь сильные удары убивали людей послабее.

Спотыкаясь на каждом шагу, Герсен подошел к тому месту, где сидела все еще продолжающая всхлипывать Алюз Ифигения, и произнес заплетающимся языком:

– Скажите воинам, чтобы они позаботились о своем предводителе. Он – выдающийся боец, и враг моего врага.

Алюз Ифигения передала его слова воинам. Раздалось несколько унылых вздохов и негромкий, быстро притихший ропот. Несколько воинов подошли к лежавшему без сознанья вождю, затем повернули головы в сторону Герсена. Он стоял, пошатываясь из стороны в сторону. Перед глазами хаотически плясало пламя костров, лица все слились в одно кошмарное пятно. Он открыл пошире рот, чтобы заглотнуть побольше воздуха, и, подняв на мгновенье вверх взор, увидел, как мелькнуло скопление звезд, напоминавшее своей конфигурацией ятаган…

– Пойдемте, – сказала, поднявшись, Алюз Ифигения и повела его к палатке. Никто не посмел заступить им дорогу.

11

Перед рассветом жизнь лагеря снова забила ключом, воины раздули пригасшие головешки, поставили на медленный огонь котелки с остатками вчерашнего ужина. Вождь, чья голова вся была в ушибах и ссадинах, сидел, прислонясь спиной к скале, и угрюмо смотрел куда-то вдаль. Никто не заговаривал с ним, да и он сам хранил молчание. Из палатки вышел Герсен, сразу же за ним вышла Алюз Ифигения. Она перевязала левое запястье Герсена и сделала массаж правого предплечья. Если не считать многочисленных синяков, ломоты по всему телу и растяжения связок левого запястья, состояние его было не таким уж плачевным. Пройдя к тому месту, где сидел вождь, он попробовал заговорить с ним на грубом наречии Скар Сакау.

– Ты сражался достойно.

– Ты сражался достойнее, – с трудом ворочая языком, произнес вождь. – С самого детства никто не мог одержать надо мной верх. Я обозвал тебя трусом. Я был неправ. Ты не убил меня. Это дает тебе право стать моим соплеменником и вождем. Каковы будут твои распоряжения?

– Предположим, я отдам приказ отряду провести нас к нашему кораблю?

– Тебя никто не послушает. Воины бросят тебя. Я был тем, кем ты являешься сейчас – предводителем боевой дружины. Во всех остальных случаях я имел только такую власть, какую был в состоянии поддерживать силой. Такую же власть имеешь и ты.

– В таком случае, – сказал Герсен, – будем считать события вчерашнего вечера не более, чем дружеским поединком. Ты – предводитель, мы – твои гости. Мы покинем отряд, когда представится удобный для нас случай.

Вождь, слегка пошатываясь, вскочил с места.

– Пусть будет так, как ты пожелаешь. Мы же двинемся дальше против нашего врага Кокора Хеккуса, Правителя Миска.

Вскоре отряд был готов выступить в путь. Посланный вперед разведчик почти тотчас же вернулся.

– Дназд!

– Дназд! – прошел приглушенный ропот по цепи воинов.

Прошел час, небо озарили яркие лучи солнца. Вперед снова отправился разведчик и вернулся с сообщением, что путь свободен. Отряд воинов покинул свое убежище среди скал и вскоре уже снова спускался извилистой цепью вниз по долине.

К полудню долина расширилась, и после очередного поворота со скалистых склонов открылась на много миль вперед залитая ярким солнцем местность, покрытая буйной растительностью.

Десятью минутами позже отряд вышел к такому месту, где стояли на привязи примерно шестьдесят – семьдесят других многоножек. Воины сидели на корточках неподалеку от животных. Вождь, не спешиваясь, провел летучее совещание с другими вождями, равными ему достоинством. Вскоре объединенные силы нескольких союзных кланов двинулись дальше вниз по долине. За час до захода солнца они окончательно покинули предгорье и теперь их со всех сторон окружала холмистая саванна. Здесь паслись стада небольших черных жвачных под наблюдением мужчин и мальчишек, скакавших верхом на животных примерно того же рода, только более высоких. При виде тадоскоев все они тотчас же обратились в бегство, однако обнаружив отсутствие погони, остановились и с удивлением смотрели вслед грозным силам горцев.

Постепенно местность стала более населенной. Сначала на глаза стали попадаться отдельные две-три хижины, затем круглые дома с низкими стенами и высокими коническими крышами, затем целые деревни. Население повсюду спасалось бегством. Никому не хотелось столкнуться лицом к лицу с тадоскоями.

На закате появился Аглабат, будто бы выросший прямо из зеленой равнины. Город со всех сторон окружали стены из коричневого камня с многочисленными парапетами и бойницами. Издали он производил впечатление плотно спрессованного нагромождения высоких круглых башен. В центре его над самой высокой из башен развевался черно-коричневый вымпел.

– Кокор Хеккус в настоящее время пребывает в своей резиденции, – сказала Алюз Ифигения. – Когда его здесь нет, вымпел не вывешивается.

Двигаясь теперь по идеально ровному травяному покрову, скорее напоминающему газон хорошо ухоженного парка, воины все ближе и ближе подступали к городу.

– Нам лучше бы расстаться с тадоскоями, – с тревогой в голосе заметила Алюз Ифигения, – до того, как они обложат со всех сторон город.

– Почему? – поинтересовался Герсен.

– Вы думаете, что Кокора Хеккуса можно застать врасплох? В любую минуту можно ждать вылазки Бурых Берсальеров. Начнется жуткое побоище, нас могут убить или, что еще хуже, поймать в плен, и нам уже больше никогда не удастся хоть сколько-нибудь приблизиться к Кокору Хеккусу.

Возразить ей Герсену было нечем, но так уж сложились обстоятельства, что он связал свою судьбу с экспедицией варваров. Оставить их сейчас – тем более, что он разделял мнение Алюз Ифигении относительно возможности поражения тадоскоев – казалось равносильным предательству. И все же – на Фамбер он прибыл не для того, чтобы совершать великодушные жесты.

В двух милях от города отряд остановился. Герсен подошел к вождю.

– Каков твой план предстоящих боевых действий?

– Мы осадим город. Рано или поздно, но Кокору Хеккусу придется выслать нам навстречу свои войска. Когда такое случалось раньше, мы были слишком малочисленны и вынуждены были оставлять поле боя. Нас и сейчас немного – но не так уж и мало. Мы уничтожим Бурых Берсальеров, мы сотрем рыцарей в порошок. Мы привяжем Кокора Хеккуса и будем таскать его по степи, пока он не умрет. А потом завладеем богатствами Аглабата.

Достоинство этого плана – в простоте, подумалось Герсену.

– Предположим, войско не покинет город?

– Рано или поздно оно обязано будет это сделать, если только не предпочтет смерть от голода.

Солнце исчезло в пурпурной дымке, висевшей над горизонтом, на башнях Аглабата зажглись огни. В этот вечер, в отличие от предыдущего, никто не проявил непочтительного отношения к Алюз Ифигении. Как и тогда, Герсен уединился с ней в черной палатке.

Ощущение близости девушки привело к тому, что Герсен окончательно потерял всякий контроль над собой. Он взял ее за плечи, заглянул в едва различимое в темноте палатки лицо, поцеловал – она, как показалось сгоряча Герсену, отвечала ему взаимностью, но так ли это было на самом деле? В темноте не было видно выражение ее лица. Он снова поцеловал девушку и ощутил солоноватую влагу на ее щеках. Она плакала.

– Почему вы плачете? – сердито спросил Герсен, отпрянув от девушки.

– Наверное, из-за того что больше не в силах сдерживать волнение.

– Потому что я поцеловал вас?

– Разумеется.

Все сразу стало как-то не мило сердцу Герсена. Она всецело была в его власти, он мог с нею делать все, что вздумается. Но он не хотел ее бессловесной покорности. Он жаждал ответной пылкости.