Глаза другого мира [Глаза верхнего мира, Глаза чужого мира] - Вэнс Джек Холбрук - Страница 7

– Мне кажется, – ответил Кьюджел, – что сквайр Бубач Анг, хоть, несомненно, и достойный человек, все же не обладает дисциплиной, соответствующей совершенству Смолода. По моему мнению, ему полезно было бы ещё несколько лет провести в Гродзе.

– Что-то в твоих словах есть, – ответил старик. – Небольшие личные жертвы иногда необходимы для блага общества. Я уверен, что если бы возникла необходимость, ты бы с радостью вернул линзу и записался бы в Гродз. Что такое несколько лет? Пролетят, как бабочка.

Кьюджел сделал вежливый жест.

– Можно бросить жребий, и проигравший отдаст свою линзу выигравшему. Я сам готов бросать жребий.

Старик нахмурился.

– Ну, это отдалённая возможность. Тем временем ты должен принять участие в нашем веселье. Если можно сказать, у тебя представительная фигура, и некоторые принцессы уже посматривают в твоём направлении. Вот, например, прекрасная Удела Наршаг… или Зококса, Лепесток Розы… а вон там живая Ильву Ласмал. Не упускай своего: у нас в Смолоде неограниченные возможности.

– Прелесть этих леди не ускользнула от моего внимания, – ответил Кьюджел. – К несчастью, я связан обетом воздержания.

– Несчастный! – воскликнул Старейшина. – Принцессы Смолода – верх совершенства! И обрати внимание – ещё одна добивается твоего внимания!

– Но, конечно, её интересуете вы, – сказал Кьюджел, и Старик отправился разговаривать с молодой женщиной, которая въехала на площадь в величественной повозке в форме лодки, двигавшейся на шести лебединых лапах. Принцесса опиралась на стенку розового бархата и была так хороша, что Кьюджел пожалел о разборчивости своих воспоминаний, которые заставляли видеть спутанные волосы, бородавки, свисающую нижнюю губу, потные морщины и складки. Принцесса и в самом деле была как воплощение сна: стройная, изящная, с кожей цвета крема, изысканным носиком, большими задумчивыми глазами и очаровательным гибким ртом. Её выражение заинтересовало Кьюджела: оно казалось более сложным, чем у других принцесс, – задумчивым и печальным, пылким и неудовлетворённым.

На площади появился Бубач Анг, одетый по-военному: в латах, шлеме и с мечом. Старейшина пошёл поговорить с ним; и, к раздражению Кьюджела, повозка принцессы направилась к нему.

Он подошёл ближе.

– Да, принцесса; мне кажется, ты обратилась ко мне.

Принцесса кивнула.

– Я раздумываю над тем, как ты оказался здесь, в северных землях. – Она говорила негромким музыкальным голосом.

Кьюджел ответил:

– У меня здесь дело; я лишь ненадолго останусь в Смолоде, потом направлюсь на восток и юг.

– И какое же у тебя дело?

– Откровенно говоря, меня привела сюда злоба одного волшебника. Я тут совсем не по своему желанию.

Принцесса негромко рассмеялась.

– Я редко вижу незнакомцев. Но люблю новые лица и новые разговоры. Может, ты придёшь в мой дворец, и мы поговорим о волшебстве и о странных обстоятельствах на умирающей земле.

Кьюджел сдержанно поклонился.

– Ты очень добра. Но поищи кого-нибудь другого; я связан обетом воздержания. И не проявляй неудовольствия, потому что так же я ответил и Уделе Наршаг, и Зококсе, и Ильву Ласмал.

Принцесса подняла брови, поглубже откинулась на сидение. Она слегка улыбнулась.

– Да, да. Ты суровый человек, строгий и безжалостный, если отказываешь стольким умоляющим женщинам.

– Так оно есть и так должно быть. – Кьюджел отвернулся и оказался лицом к лицу со Старейшиной, за которым виднелся Бубач Анг.

– Печальные обстоятельства, – беспокойным голосом сказал Старейший. – Бубач Анг говорит от имени деревни Гродз. Он объявляет, что до восстановления справедливости больше не будут доставляться продукты. Жители Гродза требуют, чтобы ты отдал свою линзу Бубачу Ангу, а сам отправился в распоряжение карательного комитета, который ждёт вон там.

Кьюджел с тяжёлым сердцем рассмеялся.

– Что за нелепое требование! Ты, конечно, заверил их, что мы, в Смолоде, будем есть траву и разобьём свои линзы, прежде чем согласимся на такое мерзкое требование.

– Боюсь, что я стал затягивать время, – ответил Старейший. – Мне кажется, что жители Смолода предпочтут более гибкий образ действий.

Что он имел в виду, было ясно, и Фиркс в раздражении ожил. Чтобы правильно оценить обстоятельства, Кьюджел закрыл правый глаз и открыл левый.

Несколько жителей Гродза, вооружённых серпами, мотыгами и дубинами, ждали в пятидесяти ярдах; очевидно, это и есть карательный комитет. По одну сторону видны хижины Смолода; по другую – шагающая лодка и принцесса… Кьюджел смотрел ошеломлённо. Лодка такая же, как прежде, на шести птичьих лапах, а в ней на розовом бархатном сиденье принцесса – если это возможно, то ещё более прекрасная. Но теперь она не улыбалась, на лице у неё было напряжённое холодное выражение.

Кьюджел набрал полные лёгкие воздуха и побежал. Бубач Анг приказывал ему остановиться, но Кьюджел не обращал на это внимания. Он бежал по пустоши, а за ним – карательный комитет.

Кьюджел весело рассмеялся. Он лёгок на ноги, у него здоровые лёгкие, а крестьяне коренастые, неуклюжие, флегматичные. Он пробегает две мили, а они одну. Он остановился и обернулся, чтобы помахать им на прощание. К его отчаянию, две лапы отъединились от лодки и устремились к нему. Кьюджел побежал изо всех сил. Напрасно. Лапы догнали его, побежали по обе стороны и пинками заставили остановиться.

Кьюджел мрачно пошёл назад, лапы ковыляли за ним. Подходя к окраинам Смолода, он высвободил линзу и зажал её в руке. Когда карательный комитет набросился на него, он высоко поднял руку.

– Не подходите, или я разобью линзу на кусочки!

– Подождите! Подождите! – кричал Бубач Анг. – Этого нельзя допустить! Послушай, отдай линзу и получи то, что заслужил.

– Ещё ничего не решено, – напомнил ему Кьюджел. – Старейшина ещё не сказал своего слова.

Девушка поднялась со своего сидения.

– Я решу. Я Дерва Корема из дома Домбера. Отдай мне это фиолетовое стекло.

– Ни в коем случае, – ответил Кьюджел. – Возьми линзу у Бубача Анга.

– Ни за что! – воскликнул сквайр из Гродза.

– Что? У вас обоих по линзе и вы оба хотите две? Что же это за драгоценность? Вы носите их как глаза? Дайте их мне.

Кьюджел обнажил свой меч.

– Я предпочитаю убегать, но когда необходимо, я сражаюсь.

– Я не могу бегать, – сказал Бубач Анг. – И предпочитаю сражаться. – Он достал из глаза линзу. – А теперь, подлец, приготовься к смерти.

– Минутку, – сказала Дерва Корема. Две тонкие лапки отделились от кареты и схватили Кьюджела и Бубача Анга. Линзы упали на землю. Линза Бубача Анга ударилась о камень и разлетелась на кусочки. Он завопил и прыгнул на Кьюджела, который отступил перед его натиском.

Бубач Анг понятия не имел о фехтовании, он рубил и резал, как будто чистил рыбу. Ярость его атак, однако, вызывала тревогу, и Кьюджелу пришлось трудно в защите. Вдобавок к ударам и выпадам Бубача Анга своё недовольство утратой линзы проявил и Фиркс.

Дерва Корема утратила интерес к этому происшествию. Лодка заскользила по пустоши, двигаясь все быстрее и быстрее. Кьюджел отбивал удары, отпрыгивал и вторично побежал по пустоши, а жители Смолода и Гродза выкрикивали проклятия ему вслед.

Лодка неторопливо двигалась впереди. С болью в лёгких Кьюджел догнал её, сделал большой прыжок, ухватился за её стенку и подтянулся.

Как он и думал, Дерва Корема посмотрела через линзу и потеряла сознание. Фиолетовое полушарие лежало у неё на коленях.

Кьюджел схватил его, посмотрел мгновение на прекрасное лицо, думая, не решиться ли на большее. Фиркс решил, что не стоит. И Дерва Корема уже вздыхала и поднимала голову.

Кьюджел как раз вовремя соскочил с лодки. Видела ли она его? Он побежал к зарослям тростника у пруда и бросился в воду. Отсюда он видел, как ходячая лодка остановилась и Дерва Корема встала. Она поискала линзу, потом осмотрела местность. Но когда она смотрела в сторону Кьюджела, ей в глаза светило красное солнце, и она увидела только тростники и отражение солнца в воде.