Воин тумана - Вулф Джин Родман - Страница 77

– Ты, похоже, многое знаешь об искусстве осады, – сказал Пасикрат, когда мы подошли к башне. – Объясни, как пользоваться этой штукой.

Объяснять практически было нечего – и так было видно, что эта башня на колесах и сделана из дерева. Задняя стенка отсутствовала, чтобы уменьшить вес башни, а передняя и обе боковые были обшиты досками, чтобы отскакивали стрелы, и сверху еще и кожами, которые предохраняли доски от расщепления.

Прежде чем придвинуть такую башню к стене, кожи обильно смачивают водой с помощью тряпок, привязанных к длинным шестам. Кроме того, в самой башне к стенам подвешивают кожаные ведра с водой, чтобы находящиеся внутри люди могли вылить их на себя в случае пожара.

– Но ведь против такой башни враг выставит лучших своих воинов, – сказал Пасикрат.

– Да, разумеется, – согласился я, – однако и в башню обычно неумелых не сажают.

Чернокожий уже успел куда-то сходить и вскоре появился снова, ведя за собой лысого человека в кожаной кирасе. Лысый, похоже, был просто потрясен, увидев нас. Он широко улыбнулся и воскликнул:

– Да, никак, это Латро и маленькая Ио! Клянусь Стоящим богом!

«Гермесом» Вот уж не думал, что когда-нибудь доведется снова вас увидеть!

Почему же вы покинули Афины и как попали сюда? А тот поэт, Пиндар, тоже с вами?

Он погладил Ио по головке, и девочка нежно обняла его. Оба были настолько растроганы, что даже говорить не могли.

– Вряд ли ты помнишь Пиндара, Латро, – сказал наконец Гиперид. – Верно?

Наверно, и эту его девицу Гилаейру тоже не помнишь?

Тут вперед вышел наш спартанец.

– Я Пасикрат, сын Полидекта, являюсь здесь представителем принца Павсания, сына Клеомброта. Мой повелитель, регент Спарты, одержал славную победу в битве при Платеях.

– А я Гиперид, сын Иона, – представился Гиперид. Ио пояснила мне на ухо, что это значит: Гиперид из ионийцев и очень этим гордится, а Пасикрат из дорийцев. – Я командую кораблями "Европа", "Эйидия" и "Клития". Только сейчас корабли мои на берегу, – он мотнул головой куда-то на запад, – а большая часть команды со мною вместе строит эти боевые башни.

– Я слышал, – сказал Пасикрат, – что ты продал раба Латро одной афинской гетере?

– Это правда, я его продал Каллеос. – Гиперид помолчал, поглядывая на Пасикрата и Дракайну и словно решая, не причинят ли эти двое ему каких-либо неприятностей. – Незаконно, конечно, ведь женщинам в Афинах иметь собственность запрещено. Все ее имущество якобы принадлежит человеку, которого Каллеос называет своим племянником и каждый год платит ему безумные деньги только за право называть его так.

– У нас в Спарте более разумные правила – мы вранья не любим. Учти, теперь Латро и девочка принадлежат нашему регенту; твоя знакомая сама передала их ему.

– Ну так пусть сперва заплатит! – задохнулась от негодования Ио.

– Заплатит, можешь быть уверена. И запомни: у нас в Спарте детей, которые без разрешения встревают в разговор, секут кнутом. – Пасикрат даже не взглянул на Ио. Он не сводил глаз с Гиперида. – Выполняя здесь функции стратега спартанцев, я весьма заинтересовался твоей боевой башней. Неужели ты надеешься сделать ее такой же высокой, как крепостная стена? Ведь ты не можешь даже измерить высоту этой стены?

Гиперид прочистил горло и начал:

– При всем моем уважении к тебе, стратег, ни одно из твоих утверждений не верно. Во-первых, нужно, чтобы вершина башни была выше стены и наши лучники могли стрелять оттуда в противника на стене. Во-вторых, высоту крепостной стены измерить не так уж трудно. Мы ее уже определили. Иди-ка сюда, к передней стенке. – И Гиперид сам прошел туда, показывая нам пример. – Видишь эту дверцу? Когда ее опускают, она должна прийтись вровень с зубцами крепостной стены. Сзади есть лесенка, которую ты, возможно, заметил, и нашим людям стоит лишь взбежать по этой лесенке и спрыгнуть на стену.

– И все-таки, должно быть, нашелся такой смельчак, который сбегал с мерной рейкой к стене города, – не сдавался Пасикрат. – Впрочем, может быть, глубокой ночью…

– Нет, зачем же! – усмехнулся Гиперид. – Я сам измерил высоту стены, причем средь бела дня. Сперва я попросил одного лучника… вот, кстати, и он. Подойди-ка сюда, Оиор.

Огромный бородатый мужчина в широких штанах подошел к нам, шаркая ногами. В руке он держал молот; ни за спиной, ни на поясе у него не было и намека на колчан со стрелами. И все же я знал, что лысый Гиперид не ошибся: у бородача был зоркий взгляд лучника.

– Мы привязали к стреле тонкую бечеву, – продолжал Гиперид, – Оиор выстрелил, и стрела вонзилась в землю у самого основания стены. Мы отрезали веревку, и, подтащив стрелу к себе, измерили длину бечевы. Так мы узнали расстояние от того места, где стоял Оиор, до крепостной стены.

– Но это еще не высота стены, – возразил Пасикрат. – Разве что вам очень повезло, и вы…

– Нет, дело тут, конечно, не в везении. Мы воткнули в землю меч, чтобы высота его была ровно локоть, и, когда тень от стены достигла того места, откуда тогда стрелял Оиор, мы измерили длину отбрасываемой мечом тени и разделили длину бечевы на длину этой тени. В итоге и получилась искомая высота стены: сорок семь локтей.

Лучник Оиор улыбнулся мне и коснулся лба в приветственном жесте.

Когда мы вернулись в палатку, Пасикрат отослал Дракайну и Ио, а мне сказал, протягивая руку:

– Я вижу, ты снова носишь свой меч, Латро. Отдай его мне.

Я отстегнул меч и сказал:

– Смотреть ты на него можешь сколько угодно.

– Отдай мне свой меч, – повторил он.

Уже по его чересчур ровному тону я догадался, что он задумал.

– Нет, – сказал я и вновь пристегнул меч.

Он свистнул. Наверное, он давно задумал меня проучить, пока мы снова не отправились осматривать крепостные стены или не встретились с Ксантиппом, потому что рабы его появились мгновенно. У одного в руках было два дротика, а у второго – плетка "скорпион" с тремя хвостами. Они вынырнули у меня из-за спины, а сам Пасикрат тут же перекрыл второй выход, держа руку на рукояти меча.

– Твои люди могут убить меня, – сказал я, – но бить меня они не будут никогда. – Я вспомнил его слова о том, что эта Каллеос якобы продала меня регенту. – А если они убьют меня, что скажешь ты своему хозяину?

– Правду, – пробурчал Пасикрат. – Сест не был взят, ты проявил леность и вел себя нагло. Я попробовал дать тебе урок, но ты стал сопротивляться.

– Его гоплон был прислонен к стене палатки у входа. Заученным движением он ловко подхватил его и надел на руку. – А теперь отдай мне меч, плащ и хитон, – приказал он мне, – и будь благоразумен.

– Вот уж никто не считает вас, спартанцев, людьми благоразумными, – сказал я.

– Потому-то все и оказались нашими илотами или скоро будут ими. – Он глянул на своих рабов:

– Ну, Кейр и Текмар, давайте – только не смейте убивать его!

Оба его раба были недостаточно хорошо вооружены, чтобы захватить вооруженного мечом воина, так что случившееся в следующую минуту можно было бы назвать нелепым, если б это не было так ужасно. Первым на меня двинулся раб с плеткой, страшно щелкая тремя ее хвостами в воздухе и рассчитывая меня запугать. Я отступил назад и рубанул мечом по "хвостам" из воловьей шкуры. Он резко отшатнулся и напоролся на один из дротиков, который держал наготове стоявший позади него второй раб.

Самое ужасное – что при этом он остался жив и теперь буквально истекал кровью. Хватая воздух ртом, точно выброшенная на берег рыба, он выронил свою плетку и судорожно замахал руками.

Я подхватил плетку, успев краем глаза заметить бросившегося на меня Пасикрата. Кнутовище оказалось из какой-то тяжелой и плотной древесины, а "хвосты" самой плетки, с наконечниками из свинца, извивались так, словно готовы были удушить человека. Что было силы я хлестнул плетью Пасикрата по ногам.

Однако он оказался проворен и успел закрыться щитом, так что кнутовище грохнуло по бронзовой пластине его гоплона. Тогда я рубанул сверху вниз Фалькатой – это наиболее мощный удар, – и снова он оказался ловчее меня и успел поднять щит, хотя клинок прорезал бронзу, точно кусок сыра, до середины и так же легко вышел наружу.