Воин тумана - Вулф Джин Родман - Страница 38

– Так ты намерен драться с той, кому должен поклоняться как богине и прекрасной женщине?

– Если в том не будет нужды, я и слова не скажу против тебя, богиня. О Дева, я не хочу причинять зла ни тебе, ни твоей матери! И пришел я сюда в надежде… – в горле у меня точно сухая корка застряла.

– Стать таким как все? Узнать, где твой дом и друзья?

– Да!

– Однако, угрожая мне, ты добьешься лишь смерти. И тогда действительно станешь моим, как и многие другие; царство мое станет для тебя родным домом, а мои рабы – твоими друзьями.

– Лучше это, чем жить так!

И тут комната наполнилась столь сильным могильным запахом, что он забил даже аромат кедровых поленьев в священном очаге. Смерть поднялась из-под пола и встала рядом с Корой; пальцы скелета сжимали край черного плаща.

– Мне нужно только сказать: "Он твой", – и жизнь для тебя кончена, – промолвила богиня.

– Что ж, я готов встретиться со Смертью лицом к лицу, если это необходимо.

Улыбка Коры потеплела.

– Когда ты умрешь по-настоящему, на твоем надгробии напишут: "Здесь покоится тот, кто осмелился спорить с богами". Я непременно об этом позабочусь! А пока я не хотела бы забирать в свое царство столь юного героя.

Смерть тут же исчезла – бесшумно, как и появилась.

– Ты просил меня о трех милостях; я подарю тебе одну, и ты сам должен ее выбрать. Хочешь ли ты исцелиться? Или же хочешь вернуться к своим друзьям? Или же ты предпочтешь снова увидеть родной дом, хотя так его и не вспомнишь? Предупреждаю, мать моя непременно захочет как-то повлиять на твою судьбу, что бы ты ни выбрал; а я никаких уступок тебе больше не сделаю. Если же ты снова вздумаешь грозить мне, то отправишься прямо в страну Тех, Кто Более Не Жив[100].

Я глянул в ее прекрасные, нечеловеческие глаза и не смог решить, что же выбрать.

– Хочешь освежиться? – спросила она. – Выпей моего вина, а уж потом решай. Хотя если выпьешь слишком много, должен будешь навсегда остаться со мною.

Я был рад любому предлогу, лишь бы как-то отложить принятие решения, и сказал:

– Но тогда, о Дева, я уже не смогу увидеть ни своих друзей, ни родного города?

– Ничего, все это в скором времени тоже будет принадлежать мне. А ты, я погляжу, не только молод и хорош собой, но и весьма храбр! Что ж, раздели со мною ложе, пусть родится еще один великий герой. А вино найдешь вон в том колумбарии.

Она показала мне нишу в стене, где стоял запыленный кувшин и чаша, в которой пауки давно уже сплели свои сети. Волосы у меня от ужаса встали дыбом.

– Что это за место? – спросил я ее.

– Разве ты не знаешь? Как быстро они все забывают там, наверху! Вся раса людская должна бы просить даровать им память, не ты один. Ты находишься в мегароне[101] царя Келея. Смотри, вот на стене перед тобой изображен приехавший в гости к Келею Минос, еще более могущественный правитель Крита. Теперь-то Келей стал подданным нашего подземного государства, а Минос у нас – один из главных судей; никто не может лучше него прояснить истину, замутненную во время ссоры. У тебя за спиной горит священный огонь, в котором моя мать хотела закалить и очистить сына Келея.

Когда же этот огонь погаснет, во владение этой страной вступим мы с мужем.

Я лишь беспомощно озирался вокруг.

– Эта комната ждала тебя с сотворения мира, но я ждать не собираюсь.

Ну, выбрал ты? Или предпочитаешь умереть?

– Сейчас выберу, – заторопился я. – Если я попрошу вернуть мне память, то конечно же узнаю, кто я такой. Однако же могу при этом оказаться очень далеко от родного дома и друзей. К тому же я заметил, что те, у кого хорошая память, обычно менее счастливы, чем остальные, – чем я, например.

Если же я выберу родной город, но без друзей и воспоминаний, то он будет для меня не менее чужд, чем Элевсин. Так что выберу-ка я вот что: воссоедини меня с моими друзьями, и пусть они, если они действительно мне друзья, расскажут о моем прошлом и о том, где моя родина. Мудрый ли выбор я сделал?

– Я бы предпочла, чтобы ты выбрал мое общество. Однако выбор сделан; как известно, одна лишняя капля вполне может вызвать наводнение, которое нас и погубит. Желание твое будет исполнено – как только это станет возможным. Но не кричи и не зови меня на помощь, когда течение подхватит тебя!

Она повернулась, словно намереваясь уйти, и я увидел, что на спине у нее сплошная гниль, в которой кишат черви и отвратительные личинки. У меня перехватило дыхание, однако я сумел промолвить:

– Ты что ж, надеешься запугать меня, Дева? Каждый человек, когда-либо шедший за плугом, знает, что в земле водится именно то, что ты мне показала, однако мы всегда благословляли мать-землю и поклонялись ей.

И снова она обернулась ко мне с улыбкой.

– Берегись моей сводной сестры Авге, или Охотницы, которая украла у моей матери весь юг[102]. Да храни мой цветок – он тебе еще очень пригодится… – Не договорив, Кора начала как бы таять и исчезла.

И тут же в комнате стало темно, несмотря на горевший огонь. Я почувствовал, как сотни демонов, замерших было в ее присутствии, вновь обрели силы. Возле Миноса на фреске появился обнаженный человек, в одной руке державший бычью голову, а другую положивший Миносу на плечо. Отблески огня играли на его мускулистом торсе, и казалось, что он живой и движется.

И правда, еще мгновение, и он затопал ногами, точно вол в стойле.

С цветком люпина в руке я быстро взбежал по лестнице и быстро опустил плиту. Потом чуть было не бросил люпин в огонь, но его синие лепестки так сверкнули, что я понял: это всего лишь дикий цветок, причем только что распустившийся и еще влажный от росы. Тогда я снял с головы венок, в котором было множество таких же люпинов, которые, впрочем, печально поникли, и бросил венок в огонь, а подаренный мне Корой цветок бережно вложил между последними листами своей книги и скатал ее.

Мне казалось, что если молишься этой богине, нельзя беспечно уничтожать то, что она тебе подарила.

Теперь я, пожалуй, описал уже все, что помню из событий этого дня и ночи. Уже и память о том утре, когда мы пришли в храм и впервые встретились с Полигомом, увяла, подобно моему венку. Я заглянул в записи, чтобы проверить, нет ли там упоминаний о гостинице, где мы остановились с Пиндаром, Гилаейрой и Ио, но ничего не нашел. Я и названия этой гостиницы не помню, как не помню и того, где она расположена, не то прямо сейчас отправился бы туда и рассказал Пиндару о встрече с Девой. Впрочем, ночью двери все равно будут заперты, даже если мне и удалось бы эту гостиницу разыскать.

Я старался писать помельче, как всегда, чтобы сэкономить место, и теперь глаза мои болят, прямо-таки горят огнем, когда я пытаюсь при свете священного очага разобрать бледные строчки, которыми книга уже заполнена почти наполовину. Ладно, сегодня писать больше не буду.