Воин Арете - Вулф Джин Родман - Страница 56

Адемант сказал, что сам он тоже никогда не бывал там, однако, по его словам, не стоит так уж завидовать Великому Царю, владевшему этой богатой страной, хотя она действительно старейшая из стран мира и наиболее почитаемая.

– Люди, которые так яростно сражались за царя-иноземца, будут еще более яростно сражаться против него, – сказал он нам. – После битвы при Марафоне целый народ восстал против мидийцев, как вы помните. И снова восстанет.

Если душа у египтянина столь же черна и крива, как их хитрое оружие и диковинные раскрашенные щиты, то Адемант, по-моему, говорит сущую правду.

Это подтверждает и чернокожий, если я правильно понимаю его жесты, давая понять, что его народ долгое время оказывал на Речную страну существенное влияние, однако относительно недавно египтяне оттеснили чернокожих на их прежнюю территорию. Он говорит, что не раз бывал в Египте еще до нашего с ним знакомства и там очень хорошо и красиво.

Сегодня будут играть спектакль. Все мы, даже Ио, пойдем в театр.

С Фемистоклом пришел поговорить какой-то однорукий человек.

Ио предупредила меня насчет этого однорукого: я специально прервал свои записи, чтобы выслушать ее. Его зовут Паси крат. Он дрался со мной в Трое, и это я отрубил ему руку. Я попытался объяснить ей, что война есть война и воин редко по-настоящему ненавидит своего противника и после окончания боя даже рад присесть и покалякать с ним о том о сем.

И тут как раз к нам присоединились этот однорукий, Симонид и маленький Полос. Вряд ли стоит его описывать – по-моему, я уже делал это раньше. Да и по отрубленной мною же чуть повыше запястья руке запомнить его несложно.

Он поразительно красив – настоящей эллинской красотой. Глаза смелые и умные. Он примерно на полголовы ниже меня; но если он действительно так быстр и силен, как кажется с виду, то был, должно быть, весьма опасным противником.

– Добрый вечер, Латро, – сказал он и обнял меня, как я обнял бы чернокожего. – Я знаю, ты меня не помнишь, но мы с тобой старые знакомые; и старинные противники.

Я выразил надежду, что он, как и я, постарается забыть наши былые разногласия.

Он рассмеялся и продемонстрировал левую культю:

– Ну, мне-то забыть довольно трудно! Хотя теперь ты один из нас и в бою моя жизнь, возможно, будет зависеть именно от тебя и твоего доброго ко мне отношения, я, пожалуй, все же прощу тебя. Честно!

Мне очень хотелось узнать о том нашем поединке, но я не стал его расспрашивать, опасаясь разбудить былую враждебность.

– Значит, ты направляешься в Спарту? То есть намерен принять предложение Павсания?

Я знал, что мы направляемся в Спарту, а потому ответил:

– Это я решу, когда мы туда доберемся.

– Он хочет, чтобы ты участвовал в Играх – тебе об этом уже сказали?

Пасикрат на минутку вышел и принес табуреты для Симонида и для себя.

Усадив сперва старика, он уселся сам.

При упоминании об Играх Ио замотала головой, так что я ответил:

– Нет, об Играх я ничего не знаю. Это значит, что мне придется с кем-то бороться?

– Именно. Драться на кулаках, бороться, участвовать в панкратионе – ведь ты силен именно в этих видах спорта? Так я ему и сказал! А также ты вполне годишься для соревнований по спортивной ходьбе или по бегу, только в Дельфах вряд ли выиграешь, даже если Павсаний на это и надеется.

– В Дельфах? – переспросила Ио. – Так мы потом туда направимся?

Пасикрат кивнул:

– Если твой хозяин согласится с пожеланиями регента.

– Это большие Игры в честь Губителя[64], – сказала мне Ио. – Их устраивают раз в четыре года. И всегда через два года после очередных Олимпийских игр. А девушкам разрешается быть в числе зрителей, пока они не выйдут замуж. Я правильно объясняю, Симонид?

Старый софист улыбнулся и кивнул.

– Это была бы большая честь для тебя, Латро, – сказал он. – Возможно, ты никогда не забыл бы этого.

– Я никогда не бывала в Дельфах, – сказала Ио. И прибавила:

– Но я бы очень хотела побывать там!

– Ну так мы и побываем, – пообещал я ей.

Пасикрат и Симонид вскоре оставили нас, чтобы подготовиться к походу в театр. Пасикрат не имел при себе ни соответствующей одежды, ни сандалий, и Симонид намеревался одолжить ему кое-что, хоть и предупредил, что они вряд ли соответствуют коринфской моде.

– Он, похоже, неплохой человек, – сказал я Ио, когда они ушли. – Но, по-моему, он меня ненавидит.

– Так и есть, – сказала Ио. – Нам придется быть предельно осторожными с ним. И тебе тоже, Полос. Он из тех, кому очень нравятся мальчики.

– Значит, это ты отрубил ему руку своим мечом? – спросил Полос.

Я тут же спросил у Ио:

– Кстати, как это случилось?

– Ну, меня там не было, – начала она, – но Пасикрат вроде бы попытался тебя ударить кнутом, заявляя, что ты всего лишь раб регента. Ты ранил дротиком одного из его слуг, а потом, должно быть, схватился с ним самим и насквозь разрубил ему щит своей Фалькатой; меч, пройдя сквозь щит, и отсек ему кисть. Он ужасно закричал – именно в этот момент я и догадалась, что в шатре происходит что-то неладное. Помимо рабов, в лагере была еще сотня отборных спартанцев, и все они тут же примчались на помощь Пасикрату, но ты убежал. И больше я тебя не видела до тех пор, когда мы с Дракайной пробирались вдоль крепостной стены, а ты выбежал прямо на нас. Ну а потом всех нас забрали в город, и все получилось так, как мы хотели.

Пока она это рассказывала, неслышно вошел мальчик-мидиец, и я сказал, что они с Полосом вполне могли бы сесть на те табуреты, которые принес Пасикрат.

У Полоса от изумления глаза стали совсем круглыми, но Ио сказала ему:

– Не думай, то, что видит Латро, самое что ни на есть настоящее! Что бы там ни было. Если он этого коснется, мы тоже это увидим.

– Я его и так уже немножко вижу, – сказал Полос. – Но я вовсе не хочу видеть более отчетливо!

Я спросил Ио, о чем это они, но тут заговорил мальчик-мидиец и, по-моему, проявил невоспитанность, поскольку он заговорил одновременно с Ио и без спросу.

– В этом доме живет так много людей. А ты с ними знаком?

Я сказал, что меня представили нашему хозяину и его сыновьям, а также я видел некоторых его слуг.

– Воинов Кемета «Египта», они очень злые. – Мидиец повернулся на каблуках и вышел.

Полос, явно почувствовав облегчение, сел.

– У него тоже неважно с памятью – все никак не может запомнить, что уже умер. Наверное, здесь у него мысли всегда путаются.

Я спросил, где находится этот Кемет, но никто из них не знал. Нужно не забыть и спросить об этом Симонида.

– А что, надо быть очень сильным, чтобы рубиться на мечах? – спросил Полос.

Я ответил, что, разумеется, хорошо быть сильным, но еще важнее ловкость и быстрота реакции.

– А если самый сильный мужчина окажется и самым ловким, он всегда побеждает?

– Или женщина, Полос! – с упреком сказала Ио. – Вспомни амазонок. У меня тоже есть меч, и я уже один раз убила.

– Нет, – ответил я Полосу. – Нет, не всегда.

– А кто же тогда? И как это Ио могла убить человека? Она только что сказала…

Я немного подумал, понимая, что именно должен сказать, но не зная, как выразиться яснее. Из-за окна донеслось пение многоствольной флейты-сиринги[65], и я выглянул наружу; по улице шли три маленьких мальчика, один из них перебирал отверстия сиринги, и все трое танцевали. Несколько почтенного вида горожан остановились и стали смеяться и подшучивать над детьми.

– Посмотрите, – сказал я Полосу и Ио. – Видите этих мальчиков?

– Они играют в Пана и сатиров, – сказала Ио. – Мы тоже в Фивах часто в это играли.

– Пожалуйста, последите за ними. Считайте, что это не дети, а взрослые мужчины и что они дерутся на мечах, а не танцуют. Ясно вам? – Оба кивнули.

– Посмотрите, как они двигаются. Поединок на мечах – это тоже своего рода танец, даже если соперники сражаются верхом на лошадях. Смотрите на них внимательно – который же победит?