Воин Арете - Вулф Джин Родман - Страница 13

Это великолепный меч, с отделанной кожей рукоятью и бронзовой гардой; он крепится к украшенному бронзовыми накладками поясу, какой носят воины. По лезвию идет надпись "Фальката" – теми же буквами, какими пишу я. Доставая из сундучка меч, я и обнаружил свой старый свиток.

Гиперид рассказал, что земли Апсинфии раскинулись на северо-запад от Херсонеса Фракийского. Это хорошо, потому что далеко от границ Империи, но плохо, потому что мы не можем доплыть туда на корабле, если, конечно, не спустимся снова к югу тем путем, которым сюда приплыли, и не обогнем полуостров.

Ио хотелось знать, что может Эобаз делать у варваров. Эгесистрат пожал плечами и сказал:

– Он, возможно, оказался там не по своей воле. Предположим, его захватили в плен и увели туда насильно – варвары в этих краях вечно воюют друг с другом, совершая дикие набеги, убивая людей, грабя дома и забирая в плен всех, кто окажется в опасной близости от их земель и не будет иметь такого войска, как у Великого Царя. Единственное, что мне удалось о нем узнать, это то, что он находится в плену в этой стране – об этом мне сказал один варвар, который клянется, что другой варвар, которому он полностью доверяет, был тому свидетелем.

Капитан отодвинул в сторону грязный подносик из-под ужина и сказал Эгесистрату:

– Но ты же можешь узнать о нем больше? Например, спросить у богов?

– Да, я так и собирался поступить, – кивнул прорицатель. – Вот только ответят ли они мне… – И он снова пожал плечами.

– Все равно, нам, наверное, не стоит строить планы на будущее, пока ты не посоветуешься с богами. Что тебе для этого нужно?

Пока они обсуждали эту проблему, Элата показала мне браслет, который ей купил Эгесистрат. По ее словам, это фракийская работа. Золото обработано грубо, но хитроумно, а узор являет собой переплетение виноградных лоз с листьями и гроздьями, меж которыми видны как бы два глаза из синих камешков. Ио говорит, что это очень похоже на ствол того большого дерева, увитый диким виноградом, возле которого Эгесистрат нашел Элату, хотя лично я не могу вспомнить ничего подобного, сколько бы ни разглядывал браслет.

– Ты ступай с ними, Латро, – велел мне Гиперид, – и делай то, что скажет Эгесистрат.

Я несколько удивился, поскольку почти не прислушивался к их разговору, но подчинился и встал с земли вместе с Эгесистратом. Элата допила вино, улыбнулась и спросила:

– А нам тоже идти?

Эгесистрат кивнул:

– Возле города есть священная роща. Туда мы и направимся. – Потом добавил, обращаясь к Гипериду:

– Ты уверен, что не хочешь при этом присутствовать?

– Хотел бы, да не могу. Вряд ли от меня был бы какой-то прок – просто хотелось бы все поскорее узнать. Но если мы собираемся снова плыть вокруг полуострова, мне надо о многом позаботиться заранее.

– Твое отсутствие может повлиять на результат, – предупредил его прорицатель.

Гиперид поднялся.

– Ну, хорошо, я постараюсь присоединиться к вам попозже. Священная роща, говоришь? Кому она посвящена?

– Итису[18], – сказал Эгесистрат.

Когда мы вышли из харчевни на мокрые улицы Пактии, Ио спросила, чем мы с Гиперидом занимались утром. Я рассказал ей о наших делах (мы посещали разных чиновников и торговались с лавочниками, а еще мне несколько раз пришлось сбегать на корабль с различными поручениями) и спросил, что делала она. Она ответила, что они с Элатой ходили по рынку, пока Эгесистрат болтал с варварами.

– Там много людей из Пурпуровой страны, – сообщила она. – Кажется, их называют финикийцами? Я их впервые вижу с тех пор, как мы покинули войско Великого Царя. Эгесистрат говорит, что они ждут, когда афинские корабли покинут Геллеспонт; только тогда они смогут тоже уплыть домой. – И она, заметив какую-то приоткрытую дверь, показала мне пальцем:

– Вон они стоят.

Видишь?

И я увидел четверых смуглых мужчин в расшитых шапках и великолепных пурпурных плащах. Они торговались с сапожником. Один из них, заметив, что я на него смотрю, махнул мне рукой и крикнул:

– Бахут!

– Охойя! – ответил ему я и тоже помахал рукой.

– Что ты ему сказал? – спросила Ио.

– Привет тебе, брат мой, – ответил я. – Обычное дружеское приветствие – так принято между людьми одной профессии, тем более попавшими в чужую страну.

Она смотрела на меня округлившимися глазами.

– Хозяин, значит, ты знаешь язык Пурпуровой страны?

Эгесистрат тут же остановился и оглянулся на нас.

Я ответил, что вовсе в этом не уверен.

– Ну попробуй. Представь, что я – оттуда; ну, скажем, я дочь такого человека в красном плаще.

– Хорошо, – согласился я.

– Вон там, видишь? Как называется то большое животное?

– Сису, – ответил я.

– Сису! – Ио была просто в восхищении. – А вот… а вон тот человек, что стоит к нам спиной, – как ты его назовешь, хозяин?

– Этого мальчика в ярком плаще? Пожалуй, бан. Нет, лучше нусир.

Ио замотала головой.

– Нет, я имела в виду старика. Я там вообще никакого мальчика не вижу.

Где ж там мальчик?

– А он заметил, что мы на него смотрим, и спрятался, – пояснил я. – Вон он, выглядывает из-за повозки. Его тоже любопытство разбирает.

– Кажется, ты действительно можешь говорить на языке финикийцев, хозяин! Может, даже совсем свободно. Ты этого, конечно, не помнишь, но однажды ты мне говорил еще, что "саламин" означает "мир".

Я подтвердил, что так оно и есть.

– Ага! Значит, мне уже тогда следовало догадаться… – пробормотала Ио.

– Надо мне все выяснить поподробнее. – Однако задавать мне еще вопросы по поводу моих неожиданных знаний она не стала; умолкла и не произнесла больше ни слова, пока мы не добрались до священной рощи – а пройти надо было стадий десять. Ио шла молча, покусывая прядку длинных своих волос, и все время почему-то оглядывалась.

У городских ворот Эгесистрат купил немного вина и пару голубей в сплетенной из прутьев клетке, заметив, что этим можно будет немного подкрепиться после принесения жертвы богам. Я спросил, как гадают по внутренностям птиц, и он объяснил, что нет почти никакой разницы, по чьим внутренностям гадать – телки, барана или еще кого. Не нужно только использовать при гадании лопатку животного. Но сегодня, сказал он, гадать по внутренностям он не собирается. Тогда я спросил, как он будет задавать вопросы богам, и он ответил, что вопросы вместо него буду задавать я.

После чего мне тоже пришлось замолчать, потому что девушка, у которой мы купили голубей, была рядом и могла нас подслушать.

Деревья в священной роще уже позолотила осень, желтые листья усыпали землю. Весной здесь, должно быть, восхитительно, но сейчас это место казалось совершенно заброшенным. Не думаю, чтобы местные жители часто приносили жертвы Итису; если б это было так, они бы, наверное, построили здесь храм. Пепел, оставшийся у алтаря после жертвоприношения, осенние дожди давно уже превратили в грязь.

– Сперва нам нужно разжечь костер, – сказал Эгесистрат и дал мне мелкую монету, чтобы я в ближайшем доме, над которым курился дымок, купил факел.

– Ой, мало люди ходит здесь в такой погода, – сообщила мне грязноватая старуха, видимо, хозяйка дома; она что-то варила на плите и, привязав пару пучков соломы к длинной палке, протянула мне этот "факел". – А который приходит, просит, чтоб я дать им огня, но ничего не заплатит.

Я заверил старуху, что боги непременно ее вознаградят за благочестивые деяния, и добавил, что, поскольку я-то ей заплатил, неплохо было бы полить солому маслом.

– Масло? Для лампа? – Старуха поглядела на меня так, словно ламповое масло было бог весть какой редкостью. – Не надо никакой масло! Я тебе лучше жир дать, совсем хорошо гореть. Нельзя много огонь просто так давать, только если мой родственник приходить. – Она помолчала, пытаясь убрать с лица пряди жестких седых волос. – Один раз, прошлый год, дала много огонь, только это был очень бедный мать, все время плакал, и совсем один был. Ты тоже потерял ребенок? Сколько лет?