Пятая голова Цербера - Вулф Джин Родман - Страница 14

— Сегодня у нас будет гость, — сообщил он.

Я пристально посмотрел на него.

— Ты сердишься на меня. Я вижу, как в тебе зреет злоба. Ты знаешь, кто…

Он хотел еще что-то сказать, но его перебил стук в дверь. Вошла Перисса, ведя за собой девушку и доктора Маршха.

Меня удивило его присутствие, но еще больше присутствие девушки.

— Добрый вечер, доктор, — поздоровался отец. — Как отдыхаете у нас?

Маршх улыбнулся, показав крупные зубы. На этот раз он был одет по нашей последней моде.

— Прекрасно. И душой, и телом. Я видел, как голая девушка, в два раза выше самого высокого мужчины, проходит сквозь стену…

— Это голограмма, доктор.

— Я так и понял. Я видел еще много странных вещей. Могу все перечислить, но не хочу отнимать у вас время. Достаточно сказать, что у вас здесь прекрасное заведение, хотя, я думаю, вы и сами это знаете.

— Знаю, но всегда приятно услышать это еще раз, — кивнул отец. — Вы хотите поговорить о договоре? — Он посмотрел на девушку.

Девушка встала, чмокнула доктора в щеку и вышла из комнаты.

Тяжелая дверь с тихим щелчком закрылась за ней.

Так щелкают контакты реле и трескается стекло.

Я много раз вспоминал уход девушки: ее туфли на высоких каблуках и толстых подошвах, ее обнаженную шею, собранные в тугой комок на затылке роскошные волосы. Она даже не догадывалась, что закрытая за ней дверь означает конец мира, который она так хорошо знала.

— Когда вы выйдете отсюда, сэр, она будет вас ждать.

— Если и нет, то наверняка у вас есть средства заставить ее сделать это. — Глаза антрополога блестели в свете лампы. — Однако, давайте вернемся к делу!

— Вы, сэр, исследуете расы. Можно ли группу мужчин, похожих друг на друга, которые, к тому же, более-менее одинаково мыслят, назвать расой?

— А как же женщины? — улыбнулся Маршх.

— На Санта Грокс, — продолжал отец, — вы собираете материалы, которые возьмете с собой на Землю?

— Конечно. Но я еще не знаю, вернусь ли на материнскую планету.

Я взглянул на него. На этот раз его улыбка была адресована мне.

— Удивляешься? — спросил он.

— Я всегда считал Землю средоточием науки, — сказал я. — Можно понять ученого, который прилетел с Земли для проведения каких-то исследований, но…

— Тебе кажется невероятным, что кто-то хочет остаться здесь? Попробуй оказаться на моем месте. К счастью для меня, не только ты знаешь цену седым волосам и мудрости старого мира. Благодаря моему земному авторитету, я получил предложение заведовать кафедрой в вашем университете, притом с очень неплохим окладом. К тому же, мне обещан через каждый отработанный год годичный отпуск. Должен тебе сказать, что путешествие сюда занимает у человека полгода субъективного времени, что соответствует около двадцати годам, пройденным на Земле. Таким образом, если я вернусь, то мои знания устареют на сорок лет. Нет, ваша планета — выгодное дело.

— Мы уклоняемся от темы нашего разговора, — прервал его отец.

Маршх кивнул головой.

— Да, я только хочу еще сказать, что антрополог имеет все предпосылки обосноваться в чужой культуре, и они становятся больше в такой странной среде, которую создала вокруг себя ваша семья, сэр. Пожалуй, я могу назвать вас семьей, потому что, кроме вас, сэр, есть еще только два человека. Вы не против того, чтобы я обращался к вам в единственном числе?

— Он посмотрел на меня, как бы ожидая протеста, но, не услышав от меня ничего, продолжал: — Я имею в виду Дэвида — в отношении твоего «Я», как целостности, он является, скорее, сыном, а не братом, — и женщину, которую ты считаешь тетей и которая, практически, является дочерью предыдущей… допустим, настоящей дочери твоего отца.

— Вы хотите сказать, что я клон, дубликат отца, а вы оба думаете, что меня можно этим шокировать? Нет. Я догадывался об этом с определенного возраста.

— Счастлив слышать это, — кивнул отец. — Откровенно говоря, когда я был в твоем возрасте, это открытие очень меня потрясло. Я пошел в библиотеку своего отца, в эту самую комнату, чтобы поговорить с ним. Я хотел даже убить его, но…

— И вы сделали это? — перебил отца доктор Маршх.

— Сейчас это уже не имеет значения. Важным является мое намерение. Надеюсь, ваше присутствие помешает Номеру Пять исполнить то, что он задумал.

— Вы так его называете?

— Так мне удобнее, потому что его зовут так же, как и меня.

— Он ваш пятый клон?

— Мой пятый эксперимент? Нет.

Отец сгорбился. Широкие плечи, обтянутые старым черным сюртуком, делали его похожим на дикую птицу квик. Мне припомнилось, что когда-то я видел в книге по земной зоологии птицу под названием краснокрылый орел. Сходство, пожалуй, существовало.

Поседевшая от старости любимая обезьянка отца взобралась на стол.

— Нет, — повторил отец, — скорее, пятидесятый, если хотите знать точно. Я делал это для тренировки. Вы, которые никогда этим не занимались, думаете, что все это очень просто, поскольку вам все уши прожужжали, что это возможно. Однако, вы не знаете, как трудно избегнуть спонтанных отклонений. Каждый ген, который доминирует во мне, должен остаться доминирующим и в последующих поколениях, а люди — это не зеленый горошек. Простой закон Менделя не всегда справедлив.

— Вы уничтожали тех, которые не получились? — спросил Маршх.

— Он продавал их, — сказал я. — В детстве я всегда интересовался, почему мистер Миллион останавливается на рынке и присматривается к рабам. Сейчас это для меня не загадка.

Скальпель лежал в футляре в моем кармане. Я ощупал его.

— Мистер Миллион сентиментальнее меня, — отозвался отец. — Кроме того, я не очень люблю выходить из дома…

— Для чего все это? — перебил я его. — Для чего была тетка Джоанна? Для чего я?

— Правильно, — кивнул отец. — Для чего? Зададим этот вопрос, чтобы иметь возможность ответить.

— Не понимаю.

— Я ищу взаимосвязь. Если рассуждать таким путем, все в мире связано. Ты существуешь благодаря мне, я существую благодаря человеку, существовавшему до меня, и так далее. Но тут встает самый главный вопрос: почему у нас ничего не получается? — Он подался вперед, обезьянка подняла белую мордочку и блестящими, удивленными глазами заглянула ему в лицо. — Мы хотим узнать, почему другие развиваются и изменяются, а мы все еще здесь.

Я подумал об яхте, о которой часто мечтала Пхаедрия, и сказал:

— Я не останусь здесь.

Доктор Маршх улыбнулся.

— Не пойми меня превратно, — печально продолжал отец. — Я имел в виду «здесь» не в физическом смысле, а в смысле разума и общественного строя. Я много путешествовал. Может быть, и тебя это ждет, но…

— Всегда все заканчивается здесь, — констатировал доктор Маршх. — На этом самом уровне!

Это был единственный раз, когда я видел отца таким возбужденным. Он махнул руками в сторону тетрадей и лент с записями, разложенными на полках вдоль стен, с трудом выговаривая слова.

— Сколько поколений не смогли получить ни власти, ни славы даже на этой убогой планете! Нужно что-то изменить, но что? — Он уставился на Маршха.

— Не вас одних это постигло, — улыбнулся антрополог. — Это звучит как трюизм, но поверьте, что это так. Однако, я не имею в виду клонирование. Должен вам сказать, что со временем, когда это стало возможным на Земле в последнюю четверть двадцатого века, несколько раз появлялись такие серии людей. Для обозначения этого явления даже введен технический термин. Этот процесс называется релаксацией. Конечно, это неудачное определение, но другого нет. Вы знаете, сэр, что такое релаксация в технике?

— Нет.

— Некоторые загадки нельзя разгадать сразу, а только через определенный ряд допущений. Например, измерение температуры на поверхности тел, удаленных от нас на большие расстояния, не первый взгляд невозможно. Но инженер или компьютер приблизительно могут определять, какова эта температура, проведя определенные математические выкладки и сделав определенные допущения. По мере, того, как будет увеличиваться точность приближенных данных, очередные показания температуры будут более соответствовать истине и, в конце концов, станут реальными. Вот так и я могу утверждать, что вы одно и то же лицо.