Коготь миротворца - Вулф Джин Родман - Страница 20

Я отпил из кубка, как он велел. Смесь оказалась горькой, как полынь, и зловонной, сразу вызвав во мне воспоминание об одном зимнем дне, когда мне приказали вычистить выгребную яму с отбросами. На мгновение я почувствовал приступ тошноты, как там, у ручья, хотя в желудке у меня было пусто. Я подавил дурноту, проглотил жидкость, а потом передал кубок Ионе. В тот же миг мой рот стал наполняться слюной.

Иона проделал все с тем же трудом, что и я, если не с большим, но справился с собой и передал кубок Вальдграву, который командовал нашими стражами. Потом кубок пошел по кругу. Его содержимого хватило человек на десять, после чего слуга в ливрее снова смешал жидкость в кубке и опять пустил его по кругу.

Постепенно человек в ливрее будто стал утрачивать объем, и вскоре я уже видел лишь силуэт – плоскую раскрашенную фигурку на фоне леса. На память тут же пришли марионетки, которые приснились мне, когда я спал на одной кровати с Балдандерсом.

Все люди, составлявшие круг, а их было человек тридцать или сорок, тоже казались вырезанными из бумаги, а сам круг превратился в нечто вроде игрушечной короны. Водалус слева от меня и Иона справа выглядели нормально, но армигер и Tea уже преображались.

Когда человек в ливрее дошел до Tea, Водалус поднялся и, двигаясь без малейших усилий, словно несомый ветром, проплыл к светильнику. В оранжевом свете он казался совсем далеким, но я ощущал на себе его взгляд, как чувствуешь тепло жаровни, в которой калится железо.

– Перед воссоединением вы должны принести клятву, – проговорил Водалус, и все деревья торжественно кивнули. – Клянетесь ли вы той, второй жизнью, с которой вскоре воссоединитесь, что никогда не предадите собравшихся здесь? Клянетесь ли вы повиноваться без сомнений и колебаний Водалусу, вождю вашему, и принять смерть за него?

Я кивнул вместе с деревьями, но, сообразив, что этого недостаточно, произнес:

– Согласен. А Иона:

– Да.

– И вы станете подчиняться, как ему самому, любому человеку, которого он поставит над вами?

– Да.

– Да.

– И клятва эта будет для вас превыше всех других клятв в прошлом и будущем?

– Да, – сказал Иона.

– Да, – повторил я.

Ветер затих, словно какой-то беспокойный дух, вселившийся в собрание, покинул нас. Водалус опять сидел на стуле рядом. Он склонился ко мне. Я не заметил, чтобы речь его звучала невнятно, но глаза говорили, что альзабо подействовал на него не меньше, чем на меня.

– Я не мудрец, – начал он, – но знаю, что самые великие цели зачастую достигаются самыми низменными способами. Купля-продажа соединяет народы, вываренные внутренности дрянной скотины – слоновую кость и драгоценное дерево алтарей и реликвариев, стыдливо скрываемые под одеждой органы – мужчин и женщин. Так же соединимся и мы – ты и я. И так же мы все соединимся спустя несколько мгновений с умершим другом, который возродится к жизни в нас благодаря жидкости, выжатой из органов мерзейшего из зверей. Так на навозе взрастают цветы. Я кивнул.

– Так учили нас наши союзники – те, кто ждет, пока человек снова очистится, дабы соединиться с ними в деле покорения вселенной. Этого зверя привезли другие – для своих грязных целей, которые они надеялись сохранить в тайне. Я говорю тебе об этом, потому что по дороге в Обитель Абсолюта ты можешь повстречаться с ними. Простой народ зовет их какогенами, а образованные люди – экстрасолярия или иеродулами. Постарайся не привлекать к себе их внимания, потому что при близком знакомстве они по некоторым признакам сразу распознают в тебе принимавшего альзабо.

– В Обитель Абсолюта? – Эта мысль на мгновение рассеяла наркотический туман, но всего лишь на мгновение.

– Разумеется. У меня там есть человек, которому требуется передать некоторые распоряжения. Я же узнал, что бродячую труппу, к которой ты некогда Принадлежал, через несколько дней допустят туда на торжества. Ты снова присоединишься к ним, чтобы выполнить мое поручение. Отдашь вот это, – он сунул руку в складки мантии, – тому, кто скажет тебе: «Морской странник завидел землю». А если он, в свою очередь, вручит тебе послание, передашь его любому, от кого услышишь: «Я из лесного святилища».

– Сьер, – сказал я. – У меня голова идет кругом. – Следующая моя фраза была намеренной ложью:

– Я ничего не смогу вспомнить, уже забыл, о чем мы говорили. Вы и вправду знаете, что Доркас и прочие будут в Обители Абсолюта?

Водалус вложил мне в ладонь небольшой предмет, напоминавший по форме нож, но на самом деле – что-то другое. Присмотревшись, я понял, что это огниво, точнее, кусок кремня, используемый для разжигания костра.

– Ты все запомнишь, – продолжал он. – И никогда не забудешь данной мне клятвы. Многие из тех, кого ты здесь видишь, думали, что приходят сюда лишь единожды.

– Но, сьер. Обитель Абсолюта…

Из-под деревьев послышались звуки свирели.

– Мы скоро расстанемся. Я должен сопровождать невесту. Но не бойся. Не так давно ты повстречался с одним торговцем…

– Хильдегрин? Сьер, я ничего не понимаю.

– Это одно из его имен. Он решил, что слишком уж большая редкость встретить палача так далеко от Цитадели, да еще такого, которому известно обо мне. Вот и подумал, что ты стоишь того, чтобы не выпускать тебя из виду, хотя не знал, что я обязан тебе жизнью. К несчастью, наблюдатели потеряли твой след у Стены, поэтому они стали следить за твоими товарищами по путешествию в надежде, что ты к ним снова присоединишься. Я предположил, что изгнанник может перейти на нашу сторону, и, таким образом, жизнь моего бедного Барноха окажется в безопасности на долгое время – достаточное, чтобы мы смогли прийти к нему на помощь. Прошлой ночью я сам ездил в Сальтус, желая переговорить с тобой, но дело кончилось лишь тем, что у меня украли любимого коня. Сегодня нам уже нужно было заполучить тебя любыми средствами, чтобы ты не успел продемонстрировать свое искусство на моем подданном. Но я все еще надеялся склонить тебя на нашу сторону и приказал доставить тебя живьем. Это стоило мне троих, а получил я двоих. Теперь вопрос – перевесят ли эти двое ту троицу?

Потом Водалус встал, слегка покачиваясь. Я возблагодарил Святую Катарину за то, что мне не надо было подниматься: вне всяких сомнений, ноги не стали бы держать меня. Между деревьев под звуки свирели плыло что-то туманное и белое, высотою в два человеческих роста. Все головы повернулись туда, а Водалус двинулся навстречу. Tea перегнулась через его стул ко мне.

– Правда, она прекрасна? Это настоящее чудо.

То была женщина, восседавшая на серебряных носилках, которые несли шестеро мужчин. На мгновение я подумал, что это Текла – в оранжевом свете сходство усиливалось. Потом я понял, что вижу просто ее образ, сделанный, скорее всего, из воска.

– Говорят, это опасно, – проворковала Tea, – когда кто-то из воссоединяющихся знал умершего. Смешение воспоминаний может возмутить разум. И все же я, любившая ее, рискну слиться с ней. По тому, как ты говорил о ней, я поняла, что и ты был бы не прочь. Поэтому я ничего не сказала Водалусу.

Фигуру внесли в круг, Водалус коснулся ее руки. От носилок исходил запах, который трудно было с чем-нибудь спутать. Я вспоминал агути, которых подавали на наших праздниках, с мехом из кусочков кокосовых орехов и глазами из засахаренных фруктов, и понял, что передо мною всего-навсего такое же блюдо – ломтики жареного мяса, которым придали вид человеческого существа.

Думаю, что, если бы не альзабо, я тогда сошел бы с ума. Альзабо стоял между моим восприятием и реальностью, как призрачный великан, сквозь которого все можно видеть, но ничто не доходит до сознания. У меня был и другой союзник: во мне росла уверенность, что если я подчинюсь, то впитаю часть содержимого Теклы, остатки ее разума, которые в противном случае исчезли бы бесследно, войдут в меня и останутся жить во мне, пусть малой толикой, но навсегда.

И я подчинился. Предстоящее перестало казаться омерзительным или пугающим. Я приветствовал Теклу каждой частицей своего существа, самые сокровенные глубины духа распахнулись ей навстречу. Тут же, рожденный наркотическим опьянением, пришел невыносимый голод, который никакая другая пища не в силах была утолить. Когда я обвел взором круг, я увидел тот же голод на каждом лице.