Элайзабел Крэй и Темное Братство - Вудинг Крис - Страница 47

«Куда же это они все подевались?» — недоумевала она, крадучись спускаясь по ступенькам изогнутой полукругом лестницы, устланной мягкой ковровой дорожкой. Беглянка то и дело с тревогой поглядывала, пригнувшись за резными перилами, в вестибюль, готовая при первом же постороннем шорохе броситься назад. Спустившись вниз, Элайзабел огляделась. Несколько дверей, располагавшихся под галереей, вели в глубь лечебницы, напротив виднелась массивная входная дверь. Девушка со всех ног бросилась к ней. Как и следовало ожидать, дверь оказалась заперта. Элайзабел привычными движениями начертала в воздухе магический знак, и, хотя она проделала это куда более торопливо, чем прежде, дверь открылась. Девушка увидела широкие ступени крыльца, подъездную дорожку, вдоль которой горели электрические фонари, а дальше во мраке угадывались контуры массивных ворот в высокой ограде. Свет в сторожке не горел, вокруг не было ни души. Трудно было ожидать, что весь медперсонал «Редфордских угодий» круглые сутки находится в стенах лечебницы, но в подобных заведениях по ночам обязательно дежурят хотя бы нескольких врачей и медсестер, а также санитаров, Элайзабел это знала наверняка.

Однако ей не было известно, что церемония перевоплощения Тэтч требовала выполнения нескольких сложных обрядов и должна была завершиться только к рассвету. Подавляющая часть подчиненных Пайка из «Редфордских угодий» состояла в Братстве и принимала в вышеупомянутых ритуальных действиях самое активное участие. Остальным Пайк под каким-то благовидным предлогом дал внеочередной выходной, чтобы таким образом избавиться от свидетелей и гарантировать себя от любых неожиданностей. Одним словом, нынче в «Редфордских угодьях» присутствовали только посвященные, только «свои», и все они были заняты делами чрезвычайной важности. Сумасшедшие пациенты могли один-единственный раз провести вечер и ночь наедине со своим недугом. Элайзабел же была помещена в палату для буйнопомешанных с крепкими, надежными замками и звуконепроницаемыми стенами. Пайк намеревался продержать ее там до тех пор, пока не решит, как с ней поступить.

Итак, Элайзабел вышла на каменное крыльцо, и тотчас же холод ноябрьской ночи пробрал ее до костей. Но отступать было некуда. Прижав к груди озябшие руки, она бросилась бежать по гравиевой дорожке из полосы света в спасительную тьму у ограды. Напрямик через поля отсюда до Лондона никак не больше одного-двух километров. Она увидит огни города, как только окажется за оградой, и двинется по направлению к ним быстрым шагом, чтобы хоть немного согреться.

Но, едва добежав до ворот, Элайзабел уже тряслась от холода, зубы ее непроизвольно выбивали частую дробь. И вдобавок она расцарапала подошвы ступней об острый гравий дорожки, так что каждый новый шаг давался ей со все большим трудом. Но она заставила себя перелезть через ворота, спрыгнула с противоположной их стороны и стала вглядываться во мрак. Огни Лондона и в самом деле были отсюда видны, и расстояние до них оказалось примерно таким, как она думала, не учла она лишь одного — что успеет замерзнуть насмерть, не преодолев и половины пути. Одно из двух — либо замерзнуть на дороге в Лондон, либо вернуться в лечебницу.

«Лучше умереть в пути, — подумала она, стуча зубами, — чем снова попасть в руки к палачам, которые не знают пощады».

«А еще лучше, — сказала она себе, — хоть немного побороться за свою жизнь, какой бы безнадежной ни казалась эта борьба».

Стоило ей так подумать, как издалека послышался стук лошадиных копыт и шелест колес повозки, которая двигалась по той самой дороге, у края которой она стояла. И направлялся экипаж, судя по усиливавшемуся шуму, как раз в ее сторону. Элайзабел на всякий случай опустилась на корточки и спряталась за кустарником, росшим у обочины дороги. В душе ее боролись страх и надежда, она не знала, на что решиться, и благодаря этой внутренней борьбе на некоторое время даже почти перестала ощущать холод, от которого невыносимо страдала еще несколько секунд назад.

«А что, если это Пайк? Тебе так не терпится снова очутиться в его руках?» — предостерег ее внутренний голос.

«А что, если нет и я упущу единственную надежду на спасение?» — возразила она сама себе.

Сквозь голые ветки кустарника Элайзабел еще издалека приметила белое пятно с неясными очертаниями, которое двигалось в ее сторону и становилось все крупнее, пока наконец не превратилось в белую кобылу, впряженную в повозку. И лишь когда этот непритязательный экипаж очутился на расстоянии нескольких метров от нее, девушка разглядела рядом с кобылой черного как смоль жеребца. Повозка не притормозила у ворот «Редфордских угодий» и погромыхала дальше, не сбавляя хода. «Значит, — ликуя, подумала Элайзабел, — я спасена!»

— Сэр! Прошу вас, помогите мне! — крикнула она, выпрямляясь во весь рост. — Отвезите меня к пилерам, в ближайший участок! Меня похитили, но я сбежала! — Она вовсе не собиралась прибегать к помощи пилеров, но нельзя же было требовать от незнакомого человека, чтобы он доставил ее в Кривые Дорожки. Это показалось бы ему подозрительным. Тем более если учесть, какого рода лечебница располагалась за воротами, у которых она стояла.

Возница, чье лицо было скрыто высоко поднятым воротником плаща и полями надвинутого почти на самые глаза цилиндра, спрыгнул с козел, распахнул дверцу повозки и стянул с одной из своих лошадей попону.

— Юная леди, вам здесь совсем не место. Залезайте внутрь и располагайтесь поудобнее. Я доставлю вас, куда скажете.

Элайзабел была так потрясена столь неожиданным поворотом событий, своим чудесным спасением, что даже не произнесла привычных слов благодарности. Она молча шмыгнула в повозку, закуталась в попону, которая еще хранила тепло и запах своей предыдущей владелицы, и крикнула вознице:

— Трогайте! Скорей!

— Слушаюсь, мисс Элайзабел, — едва слышно пробормотал Лоскутник, натягивая вожжи.

19

— Чувствуете? — спросил Дьяволенок, неожиданно выглянув из-за локтя Кротта, сидевшего за столом. Король нищих вздрогнул от неожиданности. — Чтоб ты провалился! — выкрикнул он в сердцах и сердито спросил, повернувшись к мальчику: — Ты почему не в святилище? Где эта девчонка? Узнал наконец?

Кротт в последнее время все чаще терял контроль над собой. От его былой сдержанности не осталось и следа. Некоторые из присутствовавших в этот час в пиршественном зале с беспокойством взглянули на него и тотчас же снова опустили взгляды в свои тарелки. Ответственность за жизни сотен мужчин, женщин и детей, которые являлись его подданными, с каждым днем все тяжелее давила на плечи короля нищих. Он все острее ощущал свою неспособность защитить их от той ужасной участи, которую готовило им, равно как и прочим жителям Лондона, зловещее и неодолимое Братство. Тьма надвигалась на империю Кротта, грозя ее поглотить, а он ничего не мог с этим поделать. Это беспомощное ожидание выводило его из себя.

— Чувствуете? — повторил Дьяволенок, и на сей раз стало очевидно, что вопрос его был адресован Кэтлин и Таниэлю, которые сидели за одним столом с Кроттом, напротив него и Армана.

— Ты о чем? — требовательно спросил король, прежде чем охотники за нечистью успели ответить мальчику.

— Братство вернуло себе Тэтч, — пояснила Кэтлин. Кровь отхлынула от ее лица. — Я что-то ощутила, но… не была уверена… Это и в самом деле так, Джек?

— Истинно так, — сиплым шепотом произнес Дьяволенок. — Дистилляция Чендлера. Вот уж не думал, что мне доведется почувствовать ее мощь. Выходит, Братство еще сильней, чем мы думали.

— А что с Элайзабел? — спросила Кэтлин, отодвигая свою тарелку с едой. — Ты выяснил?

Дьяволенок обратил к ней свои слепые глаза.

— Это не имеет значения. Она нам больше не опасна.

— Это имеет значение для меня! — вскричал Таниэль, вскакивая из-за стола.