Этот неподражаемый Дживс - Вудхаус Пэлем Грэнвил - Страница 7

Просто поразительно, до чего эти Хемингуэи ко мне прониклись! Я никогда не утверждал, что обладаю способностью располагать к себе людей, а большинство моих знакомых считают, что я законченный осел, но факт остается фактом: у этой барышни и ее братца я шел на ура. Без меня они чувствовали себя несчастными. Я теперь и шагу не мог ступить без того, чтобы кто-то из них тотчас не появился бог весть откуда и не вцепился в меня как репей. Дело дошло до того, что я начал прятаться в своем номере, чтобы хоть ненадолго от них передохнуть. Я занимал на третьем этаже вполне приличный люкс с видом на набережную.

Как-то вечером я укрылся в номере и в первый раз за день ощутил, что жизнь, в конце концов, не такая уж скверная штука. Сразу после обеда тетя Агата отправила меня с барышней Хемингуэй на прогулку, и я не мог избавиться от прилипчивой девицы до самого вечера. И вот сейчас, глядя из окна на залитую вечерними огнями набережную и толпу людей, беззаботно спешащих в рестораны, или в казино, или еще бог знает куда, я испытал чувство щемящей зависти. Как здорово я мог бы здесь провести время, если бы не тетя Агата и ее занудные приятели!

Я тяжело вздохнул, и в этот момент раздался стук в дверь.

– Кто-то стучит, Дживс, – сказал я.

– Да, сэр.

Он отворил дверь, и я увидел Алин Хемингуэй и ее брата. Этого еще не хватало! Я искренне надеялся, что заслужил на сегодня право на отдых.

– А, привет, – сказал я.

– Ах, мистер Вустер, – сказала девушка срывающимся от волнения голосом. – Просто не знаю, с чего начать.

Тут только я заметил, что вид у нее совершенно потерянный, а что касается ее братца, то он похож на овцу, которую терзают невыразимые душевные муки.

Я поднялся и приготовился внимательно слушать. Я понял, что они пришли не просто поболтать – видимо, стряслось нечто из ряда вон выходящее. Хотя непонятно, почему они с этим делом обращаются ко мне.

– Что случилось? – спросил я.

– Бедный Сидней! Это я во всем виновата, мне не следовало оставлять его без присмотра, – пролепетала Алин. Видно, что взвинчена до чертиков.

Тут ее братец, который не проронил ни звука после того, как сбросил с себя мятое пальто и положил на стул шляпу, жалобно кашлянул, как овца, застигнутая туманом на вершине горы.

– Дело в том, мистер Вустер, – сказал он, – что, к величайшему сожалению, со мной произошла весьма прискорбная история. Сегодня днем, когда вы столь любезно вызвались сопровождать мою сестру во время прогулки, я, не зная, чем себя занять, поддался искушению и, к несчастью, зашел в казино.

Впервые с момента нашего знакомства я почувствовал к нему что-то вроде симпатии. Оказывается, в его жилах течет кровь спортсмена; выходит, что и ему не чужды человеческие страсти. Жаль, что я не знал об этом раньше, мы могли бы гораздо веселей проводить время.

– Ну и как, – сказал я, – сорвали банк?

Он тяжело вздохнул:

– Если вы хотите спросить, была ли моя игра успешной, я вынужден дать вам отрицательный ответ. Я ошибочно посчитал, что, раз выигрыш уже выпал на красное не меньше семи раз подряд, дальше должна прийти очередь черного. Я ошибся и потерял все то немногое, что у меня было, мистер Вустер.

– Да, не повезло, – сказал я.

– Я вышел из казино, – продолжал он, – и вернулся в гостиницу. Там я встретил одного из моих прихожан, полковника Масгрейва, который по воле случая приехал сюда в отпуск. Я убедил его дать мне сто фунтов и выписал на его имя чек для предъявления в одном из лондонских банков, где у меня открыт счет на скромную сумму.

– Выходит, все не так уж плохо, – я призвал его взглянуть на вещи с приятной стороны. – Хочу сказать, вам здорово повезло: не так-то просто с первой попытки найти желающего раскошелиться.

– Наоборот, мистер Вустер, это лишь усугубило мое положение. Мне очень стыдно в этом признаться, но я тотчас вернулся в казино и проиграл все сто фунтов: на этот раз я ошибочно предполагал, что на красное должна, как выражаются игроки, «пойти полоса».

– Ну и ну, – сказал я. – Ничего себе – скоротали вечерок!

– И самое ужасное, – заключил он, – это то, что на моем банковском счете нет достаточных средств и мой чек, предъявленный полковником, оплачен не будет.

К этому моменту я уже понял, что он собирается обратиться ко мне с просьбой, которая вряд ли меня обрадует; но тем не менее я невольно испытал к нему теплое чувство. Я слушал его со все возрастающим интересом и восхищением. Никогда еще мне не доводилось встречать младших приходских священников, готовых так легко пуститься во все тяжкие. Хоть он и неказист с виду, но, похоже, парень хоть куда, жаль, что я не имел возможности узнать об этом раньше.

– Полковник Масгрейв, – продолжал он срывающимся голосом, – не из тех, кто посмотрит на это сквозь пальцы. Он человек суровый. Он все расскажет нашему первому приходскому священнику. А тот тоже суровый человек. Короче говоря, мистер Вустер, если полковник Масгрейв предъявит этот чек в банк – я погиб. А он отправляется в Англию сегодня вечером. Как только он смолк, вступила девица, которая все это время, пока ее братец изливал мне душу, судорожно вздыхала и кусала скомканный носовой платочек.

– Мистер Вустер, – воскликнула она, – умоляю вас, спасите! О, скажите, что вы нас спасете! Нам нужны деньги, чтобы получить обратно чек у полковника Масгрейва до девяти вечера – он уезжает на поезде девять двадцать. Я чуть с ума не сошла, ломая себе голову, как нам быть, и тут вспомнила, что вы всегда были к нам так добры. Мистер Вустер, одолжите Сиднею эту сумму и возьмите вот это в качестве залога. – И прежде чем я успел возразить, она достала из сумочки прямоугольный футляр. – Это мое жемчужное ожерелье, – сказала она. – Я не знаю, сколько оно стоит – это подарок моего бедного отца…

– Ныне, увы, покойного… – вставил ее брат.

– …но я уверена, что его стоимость намного превосходит сумму, которую мы у вас просим.

Чертовски неловко. Я почувствовал себя ростовщиком. Как будто ко мне пришли заложить часы.

– Нет, что вы, зачем это, – запротестовал я. – Не нужно никакого залога, что за вздор. С удовольствием одолжу вам эти деньги. Они у меня, кстати, с собой. Как нарочно снял сегодня со счета немного наличных.

И я извлек из бумажника сотню и протянул брату. Но тот отрицательно покачал головой.

– Мистер Вустер, – сказал он. – Мы глубоко признательны вам за вашу щедрость; мы польщены и тронуты вашим доверием, но не можем согласиться с таким предложением.

– Сидней хочет сказать, – пояснила девушка, – что вы ведь, если разобраться, ничего о нас не знаете. Вы не должны рисковать такими деньгами, ссужая их без залога фактически незнакомым людям. Если бы я не была уверена, что вы отнесетесь к нашему предложению как деловой человек, я бы ни за что не осмелилась к вам обратиться.

– Как вы прекрасно понимаете, нам претит мысль о том, чтобы отнести жемчуг в ломбард, – сказал брат.

– Если бы вы согласились дать нам расписку – просто для порядка…

– Конечно, разумеется…

Я написал расписку и положил на стол рядом с деньгами, чувствуя себя круглым идиотом.

– Вот, пожалуйста, – сказал я.

Девушка взяла расписку, спрятала ее в сумочку, передала деньги брату и, прежде чем я понял, что происходит, бросилась ко мне, поцеловала и выбежала прочь из комнаты.

Признаюсь, я просто обалдел. Это было так внезапно и неожиданно. Я хочу сказать – такая девушка… Тихая, скромная и все такое – не из тех, которые целуют посторонних мужчин направо и налево. Словно в тумане я увидел, как из-за кулис появился Дживс и подал брату пальто; помню, я еще подумал про себя: «Что на свете могло бы заставить меня напялить на себя подобный балахон, больше всего похожий на мешок из-под муки?» Тут он подошел ко мне и горячо сжал мою руку:

– Не знаю, как вас благодарить, мистер Вустер!

– Ну что вы, какие пустяки.

– Вы спасли мое доброе имя. Доброе имя мужчины или женщины – наидрагоценнейший перл душ человеческих, – сказал он, со страстью разминая мою верхнюю конечность. – Тот, кто похитит у меня деньги, – похитит безделицу. Они были моими – теперь они служат ему, как уже прежде рабски служили тысячам других. Но тот, кто похитит мое доброе имя, – отнимет у меня то, что его не обогатит, а меня оставит самым жалким бедняком. Я от всего сердца благодарю вас. До свидания, мистер Вустер.