Этот неподражаемый Дживс - Вудхаус Пэлем Грэнвил - Страница 22

Я удивленно на него уставился:

– Ничего не понимаю!

– Это долгая история. Закажи себе мартини или стаканчик крови с содовой, и я тебе все расскажу. Но прежде скажи мне, только честно: приходилось ли тебе видеть более красивую девушку?

И жестом фокусника, достающего кролика из шляпы, он невесть откуда извлек фотографию и помахал ею у меня перед носом. Я успел разглядеть лишь старательно вытаращенные глаза и улыбку, демонстрирующую больше зубов, чем требуется человеку в повседневной жизни.

– Боже милосердный, – сказал я. – Ты что, опять влюбился?

Я заметил, что мои слова его задели.

– Что значит «опять»?

– По самым скромным подсчетам, с весны ты был влюблен не менее шести раз, а сейчас лишь июль. Сначала официантка, потом Гонория Глоссоп, потом…

– Фу! Я бы даже сказал «фи»! Что значат все эти девицы! Не более чем минутное увлечение. На этот раз речь идет о настоящем чувстве.

– Где ты с ней познакомился?

– На империале автобуса. Ее зовут Шарлотта Корде Роуботем.

– О господи!

– Она в этом не виновата, бедняжка! Так ее окрестил отец, он сторонник революции, а та, настоящая Шарлотта Корде занималась, оказывается, тем, что закалывала тиранов в ванне, за что ее полагается любить и уважать. Берти, ты обязательно должен познакомиться со стариной Роуботемом. Милейший старикан. Мечтает перерезать всех буржуев, разграбить Парк-лейн [18] и выпустить кишки потомственной аристократии. Вполне справедливое желание, верно? Но вернемся к Шарлотте. Мы оказались вместе на империале автобуса, внезапно пошел дождь. Я предложил ей свой зонт, мы немного поболтали о том о сем. Я влюбился в нее, узнал, где она живет, а через пару дней купил фальшивую бороду и полетел знакомиться с ее семейством.

– Но при чем тут борода?

– Еще в автобусе она рассказала мне о своем отце, и я понял, что, если хочу добиться его расположения, мне нужно вступить в эту чертову «Красную зарю», и, если придется произносить обличительные речи в парке, где в любой момент можно встретить кого-нибудь из знакомых, нужна маскировка. Ну, я и купил бороду. Ты не поверишь, старик, но я к ней, можно сказать, привязался. Когда я ее снимаю, чтобы, например, пойти в клуб, то чувствую себя просто голым. И в глазах Роуботема я выиграл благодаря бороде. Он думает, что я большевик и скрываюсь от полиции. Ты, Берти, и вправду должен познакомиться со стариной Роуботемом. Послушай, у тебя есть на сегодня какие-то планы?

– Вроде нет. А что?

– Отлично! Тогда мы все завалимся к тебе на чай. Я обещал отвести всю ораву в народное кафе после митинга, а теперь мне удастся сэкономить; и поверь, дружище, в моем положении сейчас не сэкономишь – не проживешь. Мой дядя сказал тебе, что он женился?

– Да. Говорит, у вас с ним прохладные отношения.

– Прохладные? Да я просто на нуле! С тех пор как дядя женился, он буквально сорит деньгами и тратит их бог знает на что, а экономит на мне. Думаю, покупка звания пэра обошлась старому дурню в кругленькую сумму. Мне говорили, сейчас даже за баронета надо выложить прорву денег. А он еще завел скаковых лошадей. Кстати, можешь смело ставить последний шиллинг на Морского Ветерка на Гудвудских скачках. Стопроцентный верняк.

– Я так и собираюсь.

– Тут промаха быть не может. Рассчитываю выиграть достаточно денег, чтобы жениться на Шарлотте. Ты ведь поедешь в Гудвуд?

– А как же!

– Мы тоже. Собираемся провести митинг прямо на ипподроме.

– Послушай, зачем так рисковать? Твой дядя наверняка будет в Гудвуде, А вдруг он тебя узнает? Он же просто рассвирепеет, если обнаружит, что ты и есть тот наглец, который честил его в парке.

– С чего это он вдруг меня узнает? Ты пошевели мозгами: несчастный паразит, живущий за счет красных кровяных телец трудового народа. Если он вчера меня не узнал, почему он должен узнать меня в Гудвуде? Что ж, спасибо за любезное приглашение, старина. Мы его с удовольствием принимаем. Как говорится, дай – и тебе воздается… Кстати, тебя, быть может, ввело в заблуждение слово «чай». Не думай, что тебе удастся отделаться тонюсенькими ломтиками хлеба с маслом. Мы – дети революции и отсутствием аппетита не страдаем. Нам подавай яичницу, оладьи, ветчину, джем, кексы и сардины. Мы будем у тебя ровно в пять.

– Но погоди… Я не уверен, что…

– Уверен, уверен… Как ты не понимаешь, глупая твоя голова, что тебе это здорово пригодится, когда грянет революция? Если на Пиккадилли ты нарвешься на старину Роуботема с окровавленным ножом в каждой руке, ты сможешь ему напомнить, что когда-то угощал его сардинами. Нас будет четверо – Шарлотта, я, старик Роуботем и товарищ Бат. Боюсь, от него отделаться не удастся.

– Какой еще, к черту, товарищ Бат?

– Ты заметил вчера типа слева от меня? Такой плюгавый сморчок. Похож на вяленую треску на последней стадии туберкулеза. Это и есть Бат. Мой соперник, черт бы его побрал. Он вроде как помолвлен с Шарлоттой. До моего прихода занимал вакантную роль сказочного принца. У него голос как пароходная сирена, старик Роуботем о нем очень высокого мнения. Ноя буду не я, если не обойду этого Бата на повороте и не оставлю его с носом. Хоть голос у него зычный, ему не хватает выразительности. В свое время я был рулевым на оксфордской восьмерке и по части выражений дам фору любому. Ладно, мне пора бежать. Послушай, не знаешь, случайно, где можно раздобыть пятьдесят фунтов?

– Может, попробовать заработать?

– Заработать? – удивленно спросил Бинго. – Мне? Нет, надо придумать что-нибудь получше. Мне позарез нужно поставить пятьдесят монет на Морского Ветерка. Ладно, до завтра. Будь здоров, старичок, и не забудь про оладьи.

Не знаю отчего, но еще со школьных лет, с первого дня нашего знакомства я постоянно чувствую ответственность за Бинго. Ведь он мне, слава богу, не сын, не брат, и даже не дальний родственник. У меня нет перед ним никаких обязательств, и тем не менее вот уже многие годы я нянчусь с ним, как курица с цыплятами, и то и дело вызволяю из неприятностей. Видимо, дело в благородстве моей натуры. Его последнее увлечение меня не на шутку встревожило. Во-первых, он собирается породниться с семейством явных психов, а во-вторых, как, черт его подери, не имея ни гроша за душой, он собирается прокормить жену, пусть даже умственно неполноценную? Если Бинго и вправду женится, старик Битлшем тотчас лишит его содержания, а лишить содержания такого охламона – это все равно что раскроить ему топором череп.

Вот почему, вернувшись домой, я позвал Дживса.

– Дживс, – сказал я, – у меня к вам просьба. – Сэр?

– Меня беспокоит мистер Литтл. Не буду вам пока ничего говорить, завтра он приведет к чаю своих друзей, и тогда вы сами поймете, в чем дело. Все, что от вас требуется, – это внимательно наблюдать и делать выводы.

– Хорошо, сэр.

– И вот еще что: припасите побольше оладий. – Да, сэр.

– Нам потребуются также джем, ветчина, кексы, яичница и пять или шесть вагонов сардин.

– Сардин, сэр? – содрогнулся Дживс.

– Сардин.

Последовало неловкое молчание.

– Не вините меня, Дживс, – сказал я. – Видит бог, я тут ни при чем.

– Понимаю, сэр.

– Такие вот дела. -Да, сэр.

Видно было, что он не на шутку озадачен.

Я давно заметил, что, когда ждешь чего-то ужасного, на деле, как правило, все оказывается не так уж скверно; однако в случае с чаепитием, устроенным в честь Бинго и его друзей, это правило не сработало. С той самой минуты, как Бинго навязался ко мне в гости, меня томили самые мрачные предчувствия, и, увы, они оправдались. Самое чудовищное в этой истории было то, что в первый раз за время нашего знакомства мне довелось наблюдать, как Дживс едва не потерял самообладание. Даже в самой крепкой броне имеются щели, и Дживс чуть с копыт не слетел, когда в дверях появился Бинго в каштановой бороде по пояс. Я забыл предупредить Дживса насчет бороды, и от неожиданности удар оказался особенно сокрушительным. Челюсть у него отвисла, он ухватился за край стола. Что меня лично нисколько не удивляет. Мне в жизни не приходилось видеть более омерзительного зрелища, чем бородатый Бинго. Дживс слегка побледнел; потом огромным усилием воли ему удалось овладеть собой. Но я видел, что он потрясен.