Вперёд, Дживз! - Вудхаус Пэлем Грэнвил - Страница 8

— Так, так, так! Что? — сказал я.

— О, мистер Вустер! Здравствуйте!

— Корка здесь?

— Простите?

— Вы ведь ждёте Корку?

— О, я вас сразу не поняла. Нет, я его не жду. Мне показалось, в голосе её было что-то не то, знаете, словно чего-то не хватало.

— Может, вы поскандалили?

— Поскандалили?

— Ну, перекинулись парой тёплых слов. Поссорились. Не поняли друг друга, и все такое прочее.

— О господи, с чего вы взяли?

— Но ведь его здесь нет, что? Я думал, так сказать, он обедает вместе с вами, а потом провожает вас в театр.

— Я оставила сцену.

Внезапно меня осенило. Я совсем забыл, что долгое время отсутствовал.

— Ах да, конечно, теперь я понял. Вы вышли замуж?

— Да.

— Это просто здорово! Я от всей души желаю вам счастья!

— Большое спасибо. О, Александр, — сказала она, глядя через моё плечо, — познакомься с моим другом, мистером Вустером.

Я резко повернулся. Рядом со мной стоял краснощёкий здоровяк с коротко подстриженными седеющими волосами. Он сильно смахивал на вышибалу, хотя в данный момент лицо у него было миролюбивым.

— Я хочу представить вас своему мужу, мистер Вустер. Мистер Вустер — друг Брюса, Александр.

Старикан схватил меня за руку и принялся её трясти, тем самым не дав мне упасть в обморок. Честное слово. Пол ходил подо мной ходуном, как при землетрясении.

— Вы знакомы с моим племянником, мистер Вустер? — услышал я издалека его голос. — Может, нам удастся научить его уму-разуму и заставить отказаться от этой бредовой затеи стать художником. Впрочем, мне кажется, он начал постепенно взрослеть. Знаешь, дорогая, я заметил это в тот вечер, когда мы пригласили его на обед, чтобы он с тобой познакомился. По-моему, Брюс стал спокойнее и серьёзнее относиться к жизни. Что-то на него повлияло. Возможно, мистер Вустер, вы доставите нам удовольствие и отобедаете с нами сегодня вечером? Или вы уже обедали?

Я сказал, что обедал. В данный момент мне нужна была не еда, а глоток свежего воздуха. Я чувствовал, мне необходимо было собраться с силами, чтобы переварить то, что произошло.

Вернувшись домой, я услышал, как Дживз возится на кухне, и позвал его.

— Дживз, — сказал я, — пришла пора собирать камни. Сначала принеси мне б и с, только покрепче, а потом я сообщу тебе кое-какие новости.

Он вернулся с подносом, на котором стоял бокал бренди с содовой.

— Советую тебе тоже выпить, Дживз. Не помешает.

— Может быть, позже. Благодарю вас, сэр.

— Как знаешь. Но предупреждаю, у тебя будет шок. Ты помнишь моего друга, мистера Коркорана?

— Да, сэр.

— А девушку, которая сочинила книгу о птицах?

— Конечно, сэр.

— Ну так вот, она его надула. Вышла замуж за дядю.

Он и глазом не моргнул. Дживза невозможно выбить из колеи.

— Подобное развитие событий можно было предвидеть, сэр.

— Ты хочешь сказать, тебя это не удивляет?

— Возможность данного исхода приходила мне в голову, сэр.

— Да ну, Дживз? Клянусь небом, тебе следовало нас предупредить!

— Вряд ли я мог позволить себе такую вольность, сэр.

Само собой, после того, как я перекусил и несколько успокоился, я понял, что моей вины тут не было. В самом деле, не мог же я предугадать, что этот бесподобный план провалится с таким треском. И тем не менее, признаюсь вам честно, мне не особо хотелось встречаться с Коркой, пока время, великий целитель, не подлечит его душевные раны. В течение следующих нескольких месяцев я обходил площадь Вашингтона за милю. А затем, когда я совсем было собрался ходить прежним маршрутом, время, вместо того чтобы подлечить Корку, нанесло ему предательский удар в спину. Открыв как-то утром газету, я прочитал, что миссис Александр Уорпл подарила своему супругу сына и наследника.

Мне стало так обидно за старину Корку, что даже завтракать расхотелось. Это был кошмарный сон. Конец света. Хуже не придумаешь.

Я совершенно растерялся. Мне, конечно, хотелось броситься к бедному страдальцу и молчаливо пожать ему руку, но, честно говоря, я попросту струсил. Затем я решил не бередить его раны. И начал обходить площадь Вашингтона за две мили.

Но примерно через месяц с небольшим мной опять овладело беспокойство. Я подумал, что веду себя просто по-свински, скрываясь от бедолаги, который сейчас больше всего нуждается в поддержке верных друзей. Я представил себе, как он сидит в своей мастерской наедине со своими горькими мыслями, и мне стало так стыдно, что я тут же схватил первое попавшееся такси и помчался на площадь.

Когда я ворвался в мастерскую, Корка стоял у мольберта на полусогнутых и водил кистью по полотну, а напротив него в кресле сидела суровая матрона средних лет с грудным ребёнком на руках.

В жизни надо быть готовым ко всяким неожиданностям.

— Э-э-э… гм-м-м… — сказал я, пятясь. Корка оглянулся через плечо.

— Привет, Берти. Не уходи. Я почти закончил. Это всё, — сказал он, обращаясь к матроне, которая встала и положила ребёнка в стоявшую у стены коляску.

— Завтра в то же время, мистер Коркоран?

— Да, пожалуйста.

— До свидания.

— До свидания.

Корка стоял, провожая их взглядом, а потом повернулся ко мне и начал изливать душу. К счастью, он принял как само собой разумеющееся, что я обо всем осведомлён, и поэтому не поставил меня в неловкое положение.

— Это дядюшкина затея, — сообщил он. — Мюриэль пока ещё ничего не знает. Он хочет сделать ей сюрприз на день рождения. Няня делает вид, что уходит погулять с ребёнком, а на самом деле мчится в мастерскую. Если хочешь знать, что такое ирония судьбы, Берти, задумайся, в какое положение я попал. Наконец-то мне удалось получить первый в жизни заказ на портрет, а позирует мне это недоваренное яйцо всмятку в облике ребёнка, который дал мне коленом под одно место, захапав наследство! Каково! Каждый день я получаю мордой об стол, глядя на этого грудного уродца, лишившего меня всех надежд на будущее. Я не могу отказаться писать портрет, потому что тогда дядя перестанет выдавать мне пособие, но каждый раз, когда я поднимаю голову и вижу тупой детский взгляд, я испытываю смертные муки. Говорю тебе, Берти, в те минуты, когда он смотрит на меня как бы снисходительно, а затем отворачивается и срыгивает, словно я вызываю у него отвращение, мне стоит огромных усилий сдержаться и не дать газетчикам повода для сенсации. Иногда мне кажется, я так и вижу заголовки крупными буквами: «Многообещающий молодой художник проламывает ребёнку череп!».

Я молча потрепал его по плечу. Мои чувства были так сильны, что я не смог выразить их словами. После этого случая я довольно долго не был в мастерской, не желая показаться бесцеремонным. Кроме того, должен честно признаться, няня ребёнка вызывала во мне суеверный ужас. Слишком уж сильно она смахивала на тетю Агату. Даже взгляд у неё был такой же пронзительный и буравящий.

Но однажды утром Корка позвонил мне по телефону.

— Берти!

— Алло!

— Что ты делаешь сегодня днём?

— Ничего особенного.

— Ты не мог бы прийти ко мне в мастерскую?

— А в чём дело? Что-нибудь случилось?

— Я закончил портрет.

— Молодчага! Так держать!

— Да, — с сомнением в голосе сказал он. — Знаешь, Берти, что-то в нём не так, понимаешь? Мне трудно объяснить, но портрет… Дядя придет через полчаса, чтобы посмотреть на него, и — сам не знаю почему — я бы хотел, чтобы ты был рядом. Мне нужна твоя моральная поддержка!

Я начал понимать, что меня ждут большие неприятности. Все указывало на то, что без Дживза я не обойдусь.

— Ты думаешь, он взбеленится?

— Он может.

Я попытался представить себе взбеленившегося краснощёкого вышибалу, которого я видел в ресторане. Мне это с лёгкостью удалось. Я сказал в телефонную трубку твёрдым голосом:

— Я приду.

— Замечательно!

— Но только в том случае, если ты разрешишь мне привести с собой Дживза.