Так держать, Дживз! - Вудхаус Пэлем Грэнвил - Страница 19

— Но, Дживз, какое удивительное совпадение!

— Не совсем, сэр. Я позволил себе вольность обратиться к мисс Беллинджер, когда она приехала на концерт, и напомнил ей, где она меня видела. Затем я сказал, что мистер Глоссоп попросил меня передать ей его просьбу: сделать ему одолжение и спеть «Солнечного мальчика». А когда мисс Беллинджер выяснила, что вы и мистер Глоссоп исполнили ту же песню непосредственно перед её выступлением, она, по всей видимости, решила, что стала жертвой неумной шутки мистера Глоссопа. Я вам ещё нужен, сэр?

— Нет, Дживз.

— Спокойной ночи, сэр.

— Спокойной ночи, Дживз, — благоговейно сказал я.

ГЛАВА 5. Эпизод с собакой Макинтошем

Мой сон без сновидений нарушили звуки, напоминающие отдалённые раскаты грома, и, когда туман в моей голове несколько рассеялся, я понял, откуда они доносятся и что из себя представляют. Собака моей тёти Агаты, Макинтош, царапалась в дверь спальной. Вышеупомянутый пёс, абердинский терьер недалекого ума, был оставлен на моё попечение престарелой родственницей, уехавшей лечиться в Aixles-Bains, и мне никак не удавалось убедить упрямое четвероногое, что рано вставать — глупо. Взглянув на часы, я убедился, что ещё не было и десяти утра.

Я нажал на кнопку звонка, и вскоре в спальню вплыл Дживз с подносом, а за Дживзом вбежал пёс, который прыгнул на кровать, лизнул меня в правый глаз и тут же погрузился в глубокий сон, свернувшись клубком. И, прах побери, я никак не пойму, какой смысл вставать ни свет ни заря и царапаться в чью-то дверь, если при первой же возможности ты собираешься снова завалиться спать. Тем не менее каждый день в течение последних пяти недель это свихнувшееся животное строго придерживалось данной тактики, и, по правде говоря, я от него немного устал.

На подносе лежало несколько писем, и, влив в себя примерно полчашки живительной влаги, я почувствовал, что у меня появились силы посмотреть, что мне пишут. Первое письмо было от тёти Агаты.

— Ха! — сказал я.

— Сэр?

— Я сказал «ха», Дживз. И я имел в виду «ха», и ничего другого. Мой возглас выражал облегчение, которое я испытываю. Моя тётя Агата возвращается сегодня домой. Она прибудет в свою городскую резиденцию между шестью и семью вечера и надеется, что там её встретит Макинтош, живой и здоровый.

— Вот как, сэр? Мне будет не хватать малыша.

— Мне тоже, Дживз. Несмотря на его привычку вставать с петухами и мешать мне завтракать, этот пёс — славный малый. Тем не менее, когда я отправлю его в родные пенаты, мне станет легче на душе. Пока он находился под моей опекой, у меня не было ни одной спокойной минуты. Ты ведь знаешь мою тётю Агату. Она окружила пса любовью, которую ей лучше было бы потратить на племянника, и, если бы с ним что-нибудь случилось, пока я был in loco parentis, если бы, находясь в моём ведении, он заболел бы бешенством, оспой или туберкулёзом, вся вина лежала бы на мне.

— Совершенно верно, сэр.

— И, как тебе известно, Дживз, Лондон недостаточно велик, чтобы жить в нём с тётей Агатой, если она сочтёт тебя в чём-то виноватым.

Я вскрыл второе письмо, пробежал его глазами и поднял бровь.

— Ха! — сказал я.

— Сэр?

— Я опять сказал «ха», Дживз, но на этот раз мой возглас выражал лёгкое изумление. Письмо от мисс Уикхэм.

— Вот как, сэр?

Я почувствовал, — если в данном случае можно употребить это слово, — озабоченность в тоне преданного малого, и мне стало ясно, что он спрашивает себя: «Неужели мой молодой господин вновь поскользнётся на том же самом месте?» Видите ли, было время, когда сердце Вустера в некоторой степени находилось в плену у Роберты Уикхэм, а Дживзу она никогда не нравилась. Он считал её легкомысленной, непостоянной и весьма опасной особой. По правде говоря, факты более или менее подтвердили его правоту.

— Мисс Уикхэм хочет, чтобы я угостил её ленчем.

— Вот как, сэр?

— Она пишет, что приедет с двумя друзьями.

— Вот как, сэр?

— Сюда. В час тридцать.

— Вот как, сэр?

Должен признаться, я разозлился.

— Прекрати изображать из себя попугая, Дживз, — сказал я, сурово помахав перед его носом куском хлеба с маслом. — Тебе нет необходимости стоять и твердить «Вот как, сэр?». Я знаю, о чём ты думаешь, и, смею тебя заверить, ты ошибаешься. Мои чувства к мисс Уикхэм мертвы. Моё сердце одето в броню. Но с какой стати я должен отказывать ей в пустяковой просьбе? Вустер может разлюбить, но это не помешает ему быть учтивым.

— Слушаюсь, сэр.

— Можешь посвятить всё утро покупкам. Запасись необходимой провизией. Устроим ленч в духе короля Венчеслава. Помнишь, Дживз? Дай мне рыбу, дай мне дичь…

— Дай мне мяса, дай вина, сэр.

— Как скажешь, так и будет. Тебе лучше знать. Ах да, не забудь пудинг с вареньем.

— Сэр?

— Пудинг с вареньем, и чтоб варенья было как можно больше. Мисс Уикхэм специально упоминает о нём в письме. Загадочно, что?

— Безусловно, сэр.

— А также устрицы, мороженое и шоколадные конфеты с белой, слизкой начинкой внутри. О них даже говорить противно, а?

— Да, сэр.

— Вот-вот. Но она просит, чтобы эти блюда были поданы на стол. Должно быть, сидит на какой-нибудь диете. Как бы то ни было, купи всё, что полагается, ладно?

— Да, сэр.

— Ленч ровно в час тридцать.

— Слушаюсь, сэр.

— Так держать, Дживз.

В половине первого я вывел Макинтоша на утреннюю прогулку в Гайд-парк и, вернувшись домой в десять минут второго, увидел в гостиной Бобби Уикхэм, которая курила сигарету и болтала с Дживзом, внимавшем ей со сдержанной вежливостью.

Мне кажется, я уже рассказывал вам о Бобби Уикхэм. Она была рыжеволосой девицей, беззастенчиво обманувшей меня в деле Тяпы Глоссопа и грелки, когда я приехал на рождество в загородное имение её матери в Хертфортшире. Её мама — леди Уикхэм, писательница, пользующаяся большим успехом у тех, кто любит глупо-сентиментальные романы. Мощная женщина, внешне напоминающая мою тётю Агату. Бобби совсем на неё не похожа, так как является обладательницей примерно такой же фигуры, как Клара Боу. Когда я вошёл в гостиную, она радостно меня приветствовала, — настолько радостно, что Дживз, отправившийся смешивать коктейли, остановился в дверях и бросил на меня предупреждающий взгляд, — так мудрый, старый отец смотрит на заблудшего сына, потерявшего голову из-за местной роковой женщины. Я кивнул славному малому, как бы отвечая на его невысказанную мысль: «Моё сердце одето в броню!», и он выплыл за дверь, предоставив мне возможность играть роль гостеприимного хозяина.

— Очень мило с твоей стороны, Берти, что ты согласился пригласить нас на ленч, — сказала Бобби.

— Не стоит благодарности, старушка, — ответил я. — Всегда рад тебя видеть.

— Ты купил то, о чём я тебя просила?

— Все перечисленные тобой отбросы находятся на кухне. С каких это пор ты предалась поеданию пудингов с вареньем?

— Это не для меня. С нами за столом будет сидеть маленький мальчик.

— Что?!

— Ради бога, прости, — произнесла она, заметив моё волнение. — Я понимаю твои чувства и не собираюсь делать вид, что к тебе в гости придёт какой-нибудь ангелочек. Честно говоря, по этому ребёнку давно ремень плачет. Капризуля, каких мало. Но мне необходимо, чтобы ты приветствовал его, как почётного гостя, потому что от него всё зависит.

— В каком смысле?

— Сейчас объясню. Ты знаешь маму?

— Чью маму?

— Мою маму.

— Да, конечно. Я думал, ты спрашиваешь о его маме.

— У него нет мамы. Он живет с отцом, одним из крупнейших театральных деятелей в Америке. Я познакомилась с ним на вечеринке.

— С отцом?

— Да, с отцом.

— Не с мальчиком?

— Нет, не с мальчиком.

— Тогда понятно. Продолжай.

— Ну вот, мама — моя мама — написала пьесу по одному из своих романов, и, когда я встретила отца — театрального деятеля, — я, между нами, произвела на него потрясающее впечатление, и поэтому сказала себе: «А почему бы нет?»