Положитесь на Псмита - Вудхаус Пэлем Грэнвил - Страница 45

— Неужели? А вы полагали, что вор наденет его вместо часовой цепочки или зажмет в зубах?

С каждой минутой манера выражаться его собеседницы все больше действовала Бакстеру на нервы, но он сохранял хладнокровие.

— Естественно, двери были заперты и произведен тщательнейший обыск. Что создало невероятную неловкость. За исключением негодяя, который втерся в замок под именем Мактодда, все присутствующие — общепризнанные члены высшего света.

— Общепризнанные члены высшего света вовсе не обязательно пренебрегут возможностью прикарманить колье ценой в двадцать тысяч фунтов. Тем не менее при наличии этого Мактодда нам нет особого смысла расширять поиски. Как он отнесся ко всему этому?

— Одним из первых вывернул карманы.

— Значит, он его где-то припрятал.

— Только не в этой комнате. Я обыскал ее самым тщательным образом.

— Хм.

Наступило молчание.

— Это неразрешимая загадка, — сказал Бакстер. — Неразрешимая.

— Ничего подобного, — ядовито откликнулась мисс Симмонс. — Естественно, провернул дело не один человек. Как бы он сумел? Я даже склонна думать, что работали трое. Один отключил электричество, другой сорвал колье, а третий… Это окно было все время открыто? Я так и предполагала. А третий подобрал колье, едва его вышвырнули на террасу.

— На террасу!

Слово это вырвалось у Бакстера с силой взрыва. Мисс Симмонс посмотрела на него не без интереса.

— Вы-что-то вспомнили?

— Мисс Симмонс, — внушительно возгласил Компетентный, — все уже собрались здесь слушать чтение, но Псевдомактодд куда-то исчез. Я нашел его на террасе, где он о чем-то договаривался с этой Халлидей.

— Своей сообщницей, — кивнула мисс Симмонс. — Мы так и предполагали. И разрешите мне внести свою лепту. В людской сшивается тип, который величает себя камердинером, хотя, бьюсь об заклад на что угодно, он и слова-то этого не знал, пока не приехал сюда. Я распознала в нем жулика с первого взгляда. Я их в темноте определю. И знаете, чей он камердинер? Этого Мактодда!

Бакстер метался из стороны в сторону, как тигр в клетке.

— И я собственными ушами слышал, как эта Халлидей, — воскликнул он, — отказалась подняться в гостиную и слушать стихи! Все это время она была на террасе! Мисс Симмонс, надо действовать! Мы должны действовать!

— Да, но не как идиоты, — ледяным тоном ответила сыщица.

— О чем вы?

— Ну, вы, видимо, намеревались ринуться и обличить преступников прямо сейчас. Мы должны действовать осмотрительно.

— А они тем временем отправят колье за пределы замка!

— Никаких колье они никуда не отправят, пока я тут. Одних подозрений мало. Мы должны собрать неопровержимые улики против всех троих, а это возможно, только если мы поймаем их с поличным. Для начала мы должны установить, где они спрятали колье. Что требует терпения. Я начну с того, что обыщу комнату этой девицы. Затем я обыщу комнату камердинера. А если колье там не окажется, значит, они спрятали его где-нибудь снаружи.

— Но Мактодд? То есть тип, который выдает себя за Мактодда? Возможно, оно все-таки у него.

— Нет. Его комнату я тоже обыщу, но колье там не найду. Хотя в конце концов оно у него окажется, потому что лачужкой в лесу он обзавелся, чтобы припрятать его там. Но у них еще не было времени перекинуть ему колье. Оно где-то тут. А если, — сказала мисс Симмонс с мрачной шутливостью, — они сумеют припрятать его от меня, то пусть забирают себе в подарок ко дню рождения.

II

До чего же удивителен — если мы задержимся, чтобы постигнуть его, — неумолимый закон компенсирования, установленный Природой. Вместо того чтобы зря тратить жизнь, завидуя тем, кто умнее нас, не лучше ли будет все время помнить, что их таланты, пробуждающие в нас ревнивую зависть, несут в себе собственное воздаяние. Возьмем напрашивающийся пример: именно обладание умом, подобным циркулярной пиле, лишало Бакстера крепкого сна. Чуть он задремлет, как — вззз! — включается его мозг, и туманы сна тают, будто снег в топке.

Так бывало, даже когда жизнь текла гладко и без волнений. Нынче же его перегруженный мозг наотрез отвергал самую идею сна. Когда часы на конюшне пробили два, ум его был ясным и деятельным, как в полдень.

Лежа в постели во мраке, Компетентный Бакстер оценивал ситуацию в той мере, в какой позволяли имевшиеся в его распоряжении данные. Перед тем как он удалился к себе, мисс Симмонс доложила о спальнях. Подвергнутые самому тщательному осмотру, ни будуар Псмита, ни чердачок Кутса, ни укромный уголок Евы на третьем этаже не выдали ни единого сокровища любого типа. А это, как подчеркнула мисс Симмонс, неопровержимо подтверждало ее изначальное мнение, что колье спрятано, так сказать, на виду — может быть, на подоконнике или где-то в вестибюле…

Бакстер рассмотрел эту теорию. Она выглядела единственно возможной, но действовала ему на нервы, придавая поискам легкомысленную фривольность детских игр вроде «холодно-тепло» или «колечка». Дитятею он надменно уклонялся от участия в подобной бессмысленной трате времени, и ему претила необходимость возвращаться к этим забавам теперь. И все же…

Он приподнялся на постели, мысль его бешено заработала. До него донесся какой-то шум.

Отношение большинства людей к ночным шумам проходит по категории осмотрительного невмешательства. Но Руперт Бакстер был скроен из более крепкого материала. Звук донесся словно бы откуда-то снизу — возможно, из того самого вестибюля, где, по убеждению мисс Симмонс, могло и сейчас таиться украденное колье. В любом случае игнорировать его не следовало. Он протянул руку за очками, которые в вечной готовности лежали на тумбочке у него под рукой, затем выбрался из-под одеяла, надел шлепанцы и, открыв дверь, прокрался во тьму. Насколько он мог судить, затаив дыхание и перенапрягая слух, всюду, от погребов до крыши, царила мертвая тишина. Но это его не убедило. Он продолжал слушать. Его спальня находилась на втором этаже и, как и все соседние, выходила на галерею над вестибюлем. Там, прислонясь к перилам, он застыл, как статуя Бдительности.

Шум, наэлектризовавший Компетентного Бакстера, был исключительно шумным шумом, и за взрыв он его не принял только потому, что их разделяло порядочное расстояние, а его дверь была закрыта. Был же он грохотом опрокинувшегося столика, на котором стояли ваза, кувшинчик с душистой смесью, индийская сандаловая шкатулка искусной работы и большая фотография лорда Бошема, старшего сына лорда Эмсуорта. Опрокинулся же столик потому, что Ева en route [по пути (фр.).] через вестибюль к своему драгоценному цветочному горшку наткнулась на него неподалеку от входной двери. Из всех видов спорта в помещении — что горячо подтвердила бы Ева, бледным призраком застыв среди развалин, — наименьшее удовольствие участнику доставляет блуждание в черном мраке по вестибюлям загородных аристократических резиденций. Преодолеваемые при свете дня без малейшего труда, по ночам они превращаются в ловушки для неосторожных.

Ева замерла, затаив дыхание. Шум ее преступным ушам показался столь громовым, что, по ее убеждению, сию же секунду должны были распахнуться все двери в замке, изрыгая вопящих мужчин с пистолетами. Но ничего не произошло, к ней возвратилось мужество, и она продолжила свой путь. Нашла величественную дверь, пошарила пальцами по ее поверхности и сняла цепочку. Отодвигание засовов заняло не более секунды, и вот она стремительно бежит по террасе к стройному ряду цветочных горшков.

А на галерее уже стоял, взирал и слушал Компетентный Бакстер. Взирание плодов не принесло, ибо внизу все было чернее смолы, но слушание оказалось более разультативным. Слабо-слабо из черного провала вестибюля до него донесся непонятный звук. Словно что-то шелестело в темноте. Выйди он на галерею мгновением раньше, то услышал бы лязг цепочки и скрип засовов, но эти шумы раздались перед тем, как он покинул спальню. Теперь же был слышен только таинственный шелест.