Общество для Генри - Вудхаус Пэлем Грэнвил - Страница 21

Обед, как все обеды, которые давал Уэйд-Пиготт, затянулся допоздна. Генри шел домой веселый, сытый и сполна наслаждался красотами природы. Воздух пронизывали летние ароматы, под луной на террасе протянулись черные тени. Он дошел до ступеней, думая, что лет двадцать назад остался бы в такую теплынь ночевать в саду, и тут из темноты раздалось резкое: «Эй!». Генри подпрыгнул, как барашек по весне, и потерял нить своих размышлений.

Он без труда определил говорящего. Только один человек в Эшби-холле мог начать разговор таким односложным восклицанием.

— Привет, Келли, — проговорил Генри немного невнятно, потому что прикусил язык. — Что вы здесь делаете в такой час?

Она вышла на ступени, и у него екнуло сердце. Лунный свет всегда подчеркивает красоту интересной женщины; Келли еще никогда не выглядела такой привлекательной. Со всей внезапностью озарения Генри понял, что смутное беспокойство, которое он последние дни испытывал в ее присутствии — это любовь. В молодости ему пришлось раз или два пережить подобное, но тогда он предпочитал глупых блондинок. Теперь, постарев и научившись лучше разбираться в жизни, он понял, насколько лучшие умные брюнетки, а уж ум-то она с избытком продемонстрировала, вдохновенно предложив, что делать с фамильными ценностями.

Да, думал он, быстро ставя диагноз, это несомненно любовь. По горькой иронии судьбы, которую так часто описывал Томас — не Билл — Харди, он не мог излить Келли свои чувства. Человек с принципами и практически без средств к существованию должен быть осторожен в словах и сдержан в поступках. Надо, чего бы это ни стоило, вести разговор в спокойном дружески-деловом тоне.

— Я вас ждала, Хэнк, — сказала Келли. — Надо посовещаться.

— Что-то случилось?

— События развиваются не совсем по плану. Как обед?

— Отлично.

— Анекдоты свежие слышали?

— Для меня они все были свежие.

— Потом обязательно расскажете. Всегда неплохо пополнить репертуар.

— Непременно. Но вы сказали, события развиваются не совсем по плану. Что стряслось?

— Уэнделл в истерике. Из-за пресс-папье.

— А что? Он ведь его отправил?

— В том-то и дело, что нет.

— Мне казалось, он пошел на почту.

— Да. И первым делом увидел, как Кларксон треплется с жутким типом, похожим на частного сыщика. Уэнделл решил, что Кларксон нас продал, сбежал в гостиницу и только собрался хватить рюмашку, как вошел этот самый шпик и посмотрел злорадно, словно говоря: «Я все про вас знаю, шеф». Эти ваши попечители нанимают частных сыщиков следить за фамильными ценностями?

— Конечно, нет.

— Откуда вы знаете?

— Не то, чтобы знаю. Просто это как-то неправдоподобно.

— Тогда с кем трепался Кларксон?

— Просто разговорился с кем-то на почте. Почему бы нет? Со мной это часто бывает. Я бы не переживал из-за Кларксона. По-моему, он ничего не слышал.

— По-моему тоже. Но попробуйте убедить Уэнделла. Дохлый номер.

— Он удручен?

— В прострации. Уволил Кларксона.

— Не может быть!

— Вышвырнул на улицу вместе с вещами и котелком, как только тот вернулся.

— Радикально.

— Могу поспорить, он уже раскаивается. Ему без Кларксона конец.

Генри удивился. Он питал к мистеру Стикни искреннюю приязнь и уважение, но решительно не представлял его щеголем, который без камердинера, как без рук. Ему казалось, что в одежде гость руководствуется соображениями удобства, а не показного блеска. Его любимые костюмы явно кроились не для того, чтобы подчеркнуть фигуру, скорее — чтобы не резали под мышками. То же и рубашки. Единственное ярким пятном был галстук, создававший ложное впечатление, будто Стикни служил в гвардии. Генри вообще не понимал, зачем ему камердинер.

Келли смогла пролить свет на эту загадку.

— Понимаете, Уэнделлу нелегко. Вы ведь не знаете его сестру, миссис Лоретту Стикни-Паунд? Ну да, откуда вам. Редкая гадюка, — со свойственной ей выразительностью описала Келли племянницу покойного мужа. — Когда мы с Теодором решили пожениться, она вопила громче всех, и остальных завела. Жутко настойчивая баба. Уэнделл перед ней трепещет. Это у него еще с детства. Она на три года старше, а вы знаете, как это много в таком возрасте. Она его шпыняла, и он до сих пор не оправился. Теперь она ему приказывает, а он, вместо того, чтобы сказать: «Отвали», безропотно отвечает: «Да, мэм», как новорожденная медуза, и делает, что велено. Усекли?

Генри усек.

— Когда она сказала, что человеку его уровня положено иметь камердинера, он не ответил: «Чего-чего?», а позволил ей выбрать слугу, и в доме появился Кларксон.

Генри сочувственно прищелкнул языком. Так вот почему Уэнделл Стикни все время печален. Генри предполагал, что ему недостает пресс-папье, а выходит, его просто угнетает присутствие слуги. Сам Генри одевался без посторонней помощи, если не считать костюмеров в далеком прошлом, но мог себе представить, как это утомительно — иметь камердинера.

— Для него это, наверно, мученье? — спросил он, но Келли объяснила, что все не так.

— Они отлично поладили. Вы, быть может, не заметили, Уэнделл обладает одной чертой. Он может быть бесхребетным червем, когда надо сказать Лоретте, чтобы не лезла в чужие дела, но у него есть этакая звериная хитрость, и в трудные минуты это выручает. Он сказал Кларксону, что удвоит жалованье, если тот не станет одолевать его своими заботами. Может чистить ботинки, и даже иногда гладить брюки, но дальше — ни на шаг. Понимаете, он боялся, что Кларксон, воспитанный на графах и герцогах, потребует заказать кучу новых костюмов, а Уэнделл любит носить костюм, пока не рассыплется. А что теперь? Лоретта наймет ему нового камердинера, возможно, не такого сговорчивого. Так что мы должны отыскать кого-то на место Кларксона, пока Лоретта в отъезде.

— Где она сейчас?

— Путешествует вокруг света.

— Значит, пока она не опасна.

— Да.

— И можно некоторое время не тревожиться.

— Тоже верно.

— Тем более, когда у нас хватает других забот.

— Золотые слова. В первую очередь — пресс-папье. Как быть с ним?

Генри задумался.

— Ну, на мой взгляд, лучше всего положить его в витрину, пока сыщик, если это действительно сыщик, не уберется прочь.