Дживз уходит на каникулы - Вудхаус Пэлем Грэнвил - Страница 11

Наступила пауза. Очевидно, Поп Глоссоп вспоминал все «приветы» всех человеков, с которыми ему проходилось сталкиваться по роду своей деятельности: необходимо было определить сравнительную или превосходную степень сумасшествия Дабл Ю Крима.

— Нет никакого сомнения в том, что его метаболизм неадекватно реагирует на стрессы, возникающие в результате стечения внешних обстоятельств, — заключил он, и Бобби дружески похлопала его по плечу, чего не мог себе позволить даже я, имея с ним гораздо более дружеские орошения, чем прежде.

— Золотые слова, — добавила между тем Бобби. — Мне нравится ход ваших мыслей. Скажите это миссис Траверс, когда она вернется. Это даст ей карты в руки в том, чтобы переубедить Апджона. Это и будут обстоятельства, препятствующие браку. Ведь теперь тетушка может сказать: «Но его метаболизм!…» — и Апджон ничем не сможет ей возразить. Прекрасно, просто прекрасно!

— Если не считать, что дядюшка Том приносит в жертву свою корову.

Бобби задумалась.

— Да, действительно. С какой стати он должен страдать. Что же нам делать?

Тут она посмотрела на меня, а я сказал, что не знаю, что делать, тогда она посмотрела на Попа Глоссопа, и он сказал, что тоже не знает, что делать.

— Ситуация крайне деликатная. Вы со мной согласны, мистер Вустер?

— Еще как согласен.

— Ваш дядюшка, в его положении, не может пойти к этому юноше и потребовать от него возмещения ущерба. Это все время мне подчеркивала миссис Траверс, говоря, что мы должны стараться, чтобы мистер и мистерша Кримы ни в коем случае не…

— …не встали на дыбы?

— Я бы сказал -чтобы они чувствовали себя комфортно. А они наверняка обидятся, если их сына обвинят в воровстве.

— Да они взовьются как сбивалка в гоголь-моголе! Хоть они прекрасно и знают, что их сын врожденный вор, им бы не хотелось делиться этими соображениями с посторонними.

— Именно так.

— Воспитанные люди не должны говорить об этом вслух.

— Совершенно с вами согласен. Поэтому я просто не знаю, как нам быть. Я в полном замешательстве.

— Как и я.

— А я нет, — сказала Бобби.

Тут я вздрогнул как не знаю кто. Она сказала это с такой ноткой лукавства, что мое натренированное ухо сразу уловило: начинается. Мне хватило одной Шрузберской секунды, чтобы понять, что Бобби готовит козню, которая потрясет человечество: но это-то еще ладно, — все это грозит тем, что некий господин попадет в море неприятностей, как говорил Шекспир, и этим господином будет не он! Многие сходятся со мной во мнении, что нельзя давать волю Роберте, дочери покойного сэра Кутберта и леди Уикам из Скелдингз Холл. Совершенно с ними согласени мысленно жму их руку!

Но Поп-то Глоссоп совсем немного был с ней знаком, и слушал ее с большим интересом.

— Итак, мисс Уикам, вы считаете, что мы можем что-то предпринять?

— Конечно. Это же лежит на поверхности. Вы знаете, где комната Уилберта?

Он сказал, что да.

— Вы же не станете отрицать, что если в загородном доме кто-то из гостей что-то свистнул, спрятать это можно только в своей комнате?

Он сказал, что да.

— Ну так какие проблемы!

Он посмотрел на нее удивленный до самой крайности, как сказал бы Дживз.

— Вы… Вы что, предлагаете?…

— Именно. Я предлагаю, чтобы кто-то забрался в комнату Уилберта и пошуровал там. Кандидат тут может быть только один. Ты, Берти.

Я не был удивлен. Я чувствовал, что к этому идет. Не знаю, почему так всегда: когда нужно сделать какую-нибудь грязную работенку, она всегда падает на мою не седую и не плешивую голову. Всегда! Надежды отвратить события не было никакой, но я все же попытался возразить.

— Но почему я?

— Это занятие не для солидных господ.

Я понимал, что круг замыкается, но продолжал отчаянно барахтаться.

— Я с тобою не согласен. Напротив, тут требуется опыт и порода. А что я — как тот неопытный щенок, который слишком плохо знает жизнь, чтобы в нужном месте отыскать второй тапок. Так что подумайте.

— Не усложняй, Берти. Это же интересно. Представь себе, будто ты работаешь секретным агентом и что таинственная женщина под вуалью, источающая таинственный аромат духов, украла один важный документ, а тебе нужно его найти.

— Ха! А если кто-то заглянет в комнату?

— Не будь дураком. Миссис Крим пишет свою книгу. Филлис в своей комнате перепечатывает речь мистеру Апджону. Уилберт гуляет по парку. Апджон уехал. Единственно, кому остается к тебе заглянуть, так это вашему семейному привидению. Ну, если дело дойдет до этого, взгляни на него презрительным взглядом и пройди сквозь него. Пусть знает, что нечего совать свой нос не в свои дела. Ха-ха!

— Ха-ха! — вторил Поп Глоссоп.

Я не разделял их веселья, к тому же был оскорблен в родовых чувствах, и дал им это понять всем своим видом, когда выходил из комнаты.

В столкновениях с противоположным полом Бертрам Вустер всегда, как истый джентльмен, уступает победу даме. Но настроение у меня было мрачноватое, и когда Бобби окликнула меня и сказала, что она мной может гордиться, я оставался холоден, что наверняка сказалось на температуре комнаты.

Был чудесный летний день: небо голубое, светило солнышко, на лугу жужжали всякие пчелки и золотая мошкара: в такой день следовало бы находиться среди всего этого, подставив лицо под летний ветерок, и чтобы рядом в травке бутылочка с прохладительным: но я был в доме, и в этом была виновата Бобби Уикам. Я уныло брел по коридору: мне предстояло забраться в комнату практически незнакомого мне человека, ползать там на четвереньках, заглядывать под кровать и прочая, при этом я наверняка покроюсь изрядным слоем пыли. Вот такие горькие мысли бродили в моей голове, и я был уже почти на грани того, чтобы сказать «Тьфу!».

Это надо же, чтобы женщина могла вогнать меня в такую хандру. Но на свою беду, мы Вустеры большие дон-кихоты, это у нас в крови…

Подойдя к двери Уилберта, я остановился, пытаясь наскрести храбрости по своим сусекам, как говаривал Дживз. Чувство, переживаемое мною, показалось мне знакомым. И я вспомнил, как мальчиком, дождавшись глубокой ночи, я прокрадывался в кабинет Обри Апджона, чтобы полакомиться печенье из жестяной коробки, что стояла у него на столе. Но однажды, бесшумно проникнувши в эту печеньевую ризницу, во всем своем пижамном одеянии, я столкнулся с фигурой Апджона, сидящего на стуле и поедающего вышеупомянутое печенье. Последовала секунда обоюдного замешательства. Затем — «Что это значит, Вустер», и — на следующий день — шесть традиционных ударов розгой по рабочему месту, что навсегда запечатлелось там как на скрижалях моей памяти, если я правильно цитирую Библию.

В коридоре между тем все было тихо, если не считать стрекота пишущей машинки миссис Крим, которая усердно пыталась создать нечто, отчего у читающей публики кровь должна застыть в жилах. Я еще немного помедлил у двери, как перед сценой (пытаясь войти в образ кота, отправляющегося на мышиную охоту). Я тихонько повернул ручку и вошел. Но тут лоб в лоб я столкнулся с девушкой в костюме служанки, которая, как в лучших трагедиях, испуганно поднесла руку к горлу и сделала легкий балетный прыжок в сторону потолка. «Ой!» — сказала она, вернувшись на грешную землю. — «Ну и напугали же вы меня, сэр!»

— Ужасно сожалею, моя дорогуша, — благодушно ответил я, — Вы меня тоже напугали, но вообще-то я ищу мистера Крима.

— А я ищу мышей.

Это было интересное совпадение.

— Неужели они решили навестить наш дом?

«Сегодня утром, когда я убирала эту комнату, я видела одну мышку. Вот я и принесла сюда Агустуса», — сказала она и указала мне на огромного черного кота, которого я только сейчас заметил. Это был мой старый приятель: мы частенько с ним завтракали бок о бок— я за своей яичницей, а он — у блюдечка с молоком.

— Агустус быстро с ней разберется.

Я сразу же начал судорожно искать способ, как выдворить отсюда эту мисс, поскольку ее присутствие помешало бы мне выполнить свою миссию. Трудно, знаете ли, шуровать в чужой комнате, если рядом торчит прислуга. И вряд ли будет по рыцарски, если я схвачу ее за фартук и вытащу из комнаты. Только одно мгновение я не знал, что делать, но мне помог кот Агустус.