Дживс, вы — гений! - Вудхаус Пэлем Грэнвил - Страница 37

А поднос буквально ломился от яств. Кофейник, тосты — множество тостов, — какое-то блюдо под крышкой. И к этому блюду под крышкой рванулось все мое существо. Может быть, там были яйца, может быть, ветчина, может быть, сосиски, или почки, или лососина, или копчушки, не знаю, да это и неважно: Бертрам был согласен на все.

Мой план созрел, я все продумал. Горничная повернулась и пошла к двери, а для выполнения этой важной боевой задачи, как я подсчитал, потребуется около пятидесяти секунд. Двадцать секунд вбежать в комнату, три секунды схватить поднос и еще двадцать пять секунд вернуться в кусты, этого довольно, чтобы успешно завершить операцию.

Как только дверь закрылась, я рванул вперед. Я ничуть не боялся, что меня увидят, ведь если бы кто и увидел, все равно не узнал бы — так, мелькнула какая-то невразумительная тень. Первый этап операции я выполнил гораздо быстрее, чем планировал, но только я схватил поднос, как за дверью послышались шаги.

Решение надо было принимать молниеносно, и уж кто-кто, а Бертрам Вустер в такие минуты всегда оказывается на высоте.

Должен пояснить, что эта маленькая столовая была совсем не та комната, в которой эти недоросли Дуайт и Сибери устроили свою историческую потасовку, и, называя ее маленькой столовой, я, в сущности, ввожу читателей в заблуждение. На самом деле это был скорее кабинет или, может быть, контора, где Чаффи занимался делами своего поместья, подводил счета, с тоской размышлял о растущих расходах в сельском хозяйстве, гнал в шею арендаторов, когда они просили снизить арендную плату. А поскольку все эти занятия требуют письменного стола солидных размеров, Чаффи, к счастью, такой стол и поставил. Он занимал весь угол комнаты и так и манил меня к себе.

Через две с половиной секунды я уже скрючился позади него на ковре и старался дышать исключительно через поры.

Дверь отворилась, кто-то вошел. Ноги прошагали по полу и остановились прямо возле стола, что-то щелкнуло — невидимая рука сняла трубку с телефонного аппарата.

— Чаффнел-Реджис два-девять-четыре, — произнес голос, и представьте себе, какая гора свалилась с моих плеч, когда я понял, что тысячу раз пожимал этому голосу руку, — это был голос верного друга, который не оставит в беде.

— Дживс, это вы! — воскликнул я и выскочил как черт. из табакерки.

Дживса невозможно вывести из равновесия. Кухарки при виде меня бьются в припадках, пэры Англии подскакивают в воздух и дрожат, а он лишь посмотрел на меня почтительно и невозмутимо, корректно поздоровался и продолжал заниматься текущими делами. Дживс любит во всем последовательность и порядок.

— Чаффнел-Реджис два-девять-четыре? Гостиница «Морские дали»? Вы не могли бы мне сказать, сэр Родерик Глоссоп сейчас у себя в номере?… Еще не вернулся?… Благодарю вас.

Он повесил трубку и получил возможность уделить немного внимания своему бывшему хозяину.

— Доброе утро, сэр, — повторил он. — Не ожидал встретить вас здесь.

— Да, знаю, но…

— Помнится, мы с вами договорились встретиться во вдовьем флигеле.

Я содрогнулся.

— Дживс, — сказал я, — сейчас я в двух словах расскажу вам о вдовьем флигеле, и мы навсегда об этом забудем. Знаю, вы хотели только добра. Знаю, что, когда вы меня туда направляли, вами руководили самые благородные побуждения. Однако послали вы меня в логово разъяренного льва, такова горькая правда. Знаете, кто скрывался в этом непотребном вертепе? Бринкли, к тому же вооруженный топором.

— Как мне тяжело это слышать, сэр. Следовательно, как я полагаю, вы там не ночевали?

— Нет, Дживс, какое. Я спал, если только это можно назвать сном, в беседке. Я как раз пробирался к людскому входу по кустам в надежде найти вас, и вдруг увидел, горничная ставит на стол поднос с едой.

— Это завтрак его светлости, сэр.

— А где он сам?

— Должен скоро спуститься, сэр. Как удачно, что ее светлость поручила мне позвонить в гостиницу «Морские дали». Не окажись я здесь, нам было бы довольно трудно связаться друг с другом.

— Еще бы. А кстати, зачем понадобилось звонить в эти самые «Морские дали»?

— Ее светлость тревожится о сэре Родерике, сэр. Думаю, она поразмыслила и пришла к заключению, что обошлась с ним вчера вечером чересчур сурово.

— Ага, за ночь материнская любовь слегка поостыла?

— Судя по всему, да, сэр.

— Стало быть, «вернись, я все прощу»?

— Именно так, сэр. Но, к несчастью, сэра Родерика нет, и мы не располагаем никакими сведениями о его дальнейшей судьбе.

Этими сведениями располагал я и потому, конечно, незамедлительно поделился с Дживсом.

— С ним все благополучно. После воодушевляющей встречи с Бринкли он пошел в мой гараж за бензином. Он говорил, что бензином тоже можно оттереть лицо, не хуже масла, — это правда?

— Да, сэр.

— Тогда, думаю, он сейчас катит в столицу, а может, уже и прикатил.

— Я тотчас же извещу ее светлость, сэр. Полагаю, это сообщение в значительной степени умерит ее беспокойство.

— Вы в самом деле думаете, что она все еще любит его и желает совершить amende honorable?

— Или протянуть пальмовую ветвь? Да, сэр. Во всяком случае, ее поведение дает все основания сделать такой вывод. У меня сложилось впечатление, что старая любовь вспыхнула с прежней силой.

— Я очень рад, — искренне сказал я. — Должен вам признаться, Дживс, что после нашего с вами последнего разговора я совершенно переменил свое мнение о вышеупомянутом Глоссопе. В бессонные ночные часы между нами возникли узы, которые можно бы, пожалуй, назвать доброй дружбой. Мы обнаружили друг у друга массу скрытых достоинств и расстались, осыпая друг друга приглашениями на ленч.

— Неужели, сэр?

— Клянусь, Отныне в доме Глоссопа всегда будет стоять на столе прибор для Бертрама, и симметричный прибор для Родди у Бертрама.

— Очень приятное известие, сэр.

— Еще бы. Так что, если в ближайшее время будете беседовать с леди Чаффнел, можете ей передать, что я вполне одобряю этот брак и даю на него согласие. Однако сейчас, Дживс, все это дело десятое, — продолжал я, переводя разговор в практическую плоскость. — Сейчас важно другое: я умираю с голоду, и мне нужен этот поднос. Поэтому передайте мне его, и поскорее.

— Сэр, вы намереваетесь съесть завтрак его светлости?

— Дживс! — с чувством воскликнул я и только хотел добавить, что, если у него имеются хоть малейшие сомнения касательно моих планов в отношении завтрака, я их немедленно развею, пусть он только отступит в сторонку и посмотрит, как я наброшусь на еду, но тут в коридоре снова раздались шаги.

Конечно же, я ничего этого не сказал, я побледнел, если только может побледнеть человек, чья физиономия покрыта слоем ваксы, из самого сердца вырвался вопль. Мне снова надо было немедленно скрыться с глаз долой.

Обратите внимание, это были шаги крепких, сильных ног в штиблетах одиннадцатого размера, и я, само собой разумеется, предположил, что к двери подходит Чаффи, а встреча с Чаффи, как вы отлично понимаете, решительно не входила в мои планы. Я уже рассказывал вам, и, как мне кажется, достаточно убедительно, что мои настроения и цели не встретили у него поддержки. Наша беседа накануне вечером убедила меня, что он скорее принадлежит к враждебному стану и потому его следует всячески опасаться и избегать. Если он меня здесь обнаружит, немедленно запрет где-нибудь в порыве рыцарского благородства и начнет бомбардировать старого хрыча Стоукера сообщениями, что я здесь, пусть приходит и забирает.

И потому задолго до того, как ручка двери повернулась, я успел нырнуть в потаенные глубины, точно утка.

Дверь отворилась. Раздался женский голос — голос будущей миссис констебль Добсон, вне всякого сомнения.

— Мистер Стоукер, — возвестил он.

В комнату вошли большие, плоскостопые ноги.