Дживс шевелит мозгами - Вудхаус Пэлем Грэнвил - Страница 1

— А, Дживс, привет, привет! — сказал я.

— Доброе утро, сэр.

Дживс бесшумно ставит на столик рядом с кроватью чашку чая, и я с наслаждением делаю первый глоток. Самое «то» — как и всегда. Не слишком горячий, не слишком сладкий, не чересчур слабый, но и не излишне крепкий, молока ровно столько, сколько требуется, и ни единой капли не пролито на блюдце. Поразительная личность этот Дживс. Безупречен во всем до чертиков. Всегда это говорил и сейчас повторю. К примеру, все мои прежние слуги вваливались по утрам в комнату когда я еще спал, и весь день испорчен. Другое дело Дживс — у него это словно телепатия — всегда точно знает, когда я проснулся. И вплывает в комнату с чашкой чая ровно через две минуты после того, как я возвращаюсь в этот мир. Просто никакого сравнения.

— Как погодка, Дживс?

— Чрезвычайно благоприятная, сэр.

— Что в газетах?

— Небольшие трения на Балканах, сэр. Кроме этого, ничего существенного.

— Хотел спросить, Дживс, вчера вечером в клубе один тип уверял меня, что можно смело ставить последнюю рубашку на Корсара в сегодняшнем двухчасовом забеге. Что скажете?

— Я бы не торопился следовать его совету, сэр. В конюшнях не разделяют его оптимизма.

Вс’ — вопрос исчерпан. Дживс знает. Откуда — сказать не берусь, но знает. Было время, когда я рассмеялся бы, поступил по-своему и плакали бы мои денежки, но это время прошло.

— Кстати о рубашках, — сказал я. — Те лиловые, что я заказывал, уже принесли?

— Да, сэр. Я их отослал назад.

— Отослали назад?

— Да, сэр. Они вам не подходят, сэр.

Вообще-то мне эти рубашки очень понравились, но я склонил голову перед мнением высшего авторитета. Слабость характера? Не знаю. Считается, что слуга должен только утюжить брюки и все такое прочее, а не распоряжаться в доме. Но с Дживсом дело обстоит иначе. С самого первого дня, как он поступил ко мне на службу, я вижу в нем наставника, философа и друга.

— Несколько минут назад вам звонил по телефону мистер Литтл, сэр. Я сообщил ему, что вы еще спите.

— Он ничего не просил передать?

— Нет, сэр. Упомянул о некоем важном деле, которое он хотел бы с вами обсудить, но не посвятил меня в детали.

— Ладно, думаю, мы увидимся с ним в клубе.

— Без сомнения, сэр.

Нельзя сказать, чтобы я, что называется, дрожал от нетерпения. Мы вместе учились с Бинго Литтлом в школе и до сих пор частенько видимся. Он племянник старого Мортимера Литтла, который недавно ушел на покой, сколотив неслабое состояние. (Вы наверняка слышали о «противоподагрическом бальзаме Литтла» — «Лишь только вспомнил о бальзаме — затанцевали ноги сами».) Бинго сшивается в Лондоне на денежки, которые в достаточном количестве получает от дяди, так что он ведет вполне безоблачное существование. И хотя Дживсу он говорил про какое-то важное дело, ничего мало-мальски важного у него случиться не могло. Открыл, наверное, новую марку сигарет и хочет со мной поделиться впечатлением, или еще что-нибудь в таком же роде. Словом, портить себе завтрак и беспокоиться я не стал.

После завтрака я закурил сигарету и подошел к открытому окну взглянуть, что творится в мире. День, вне всякого сомнения, обещал быть превосходным.

— Дживс, — позвал я.

— Сэр? — Дживс убирал со стола посуду, но услышав голос молодого хозяина, почтительно прервал свое занятие.

— Насчет погоды вы абсолютно правы. Потрясающее утро.

— Бесспорно, сэр.

— Весна и все такое.

— Да, сэр.

— Весной, Дживс, живее радуга блестит на оперении голубки.

— Во всяком случае, так меня информировали, сэр.

— Тогда вперед! Давайте трость, самые желтые туфли и мои верный зеленый хомбург. Я иду в парк кружиться в сельском хороводе.

Не знаю, знакомо ли вам чувство, которое охватывает человека в один прекрасный день где-то в конце апреля — начале мая, когда ватные облака бегут по светло-голубому небу, подгоняемые ласковым западным ветром. Испытываешь душевный подъем. Одним словом, романтика — ну, вы меня понимаете. Я не отношусь к числу горячих поклонников слабого пола, но в это утро я был бы не прочь, чтобы мне позвонила очаровательная блондинка и попросила, скажем, спасти ее от коварных убийц. И тут на меня словно выплеснули ушат ледяной воды: я столкнулся с Бинго Литтлом в нелепом малиновом галстуке с подковами.

— Привет, Берти, — сказал Бинго.

— Боже милостивый, старик, — гаркнул я. — Что это за ошейник? Откуда он у тебя? И зачем?

— А, ты про галстук? — Он покраснел. — Я… э-э-э… мне его подарили.

Видно было, что он смущен, и я переменил тему. Мы протопали еще немного и плюхнулись на стулья на берегу Серпантина.

— Дживс сказал, у тебя ко мне какое-то дело.

— А? Что? — Бинго вздрогнул. — Ах, да-да. Разумеется.

Я ждал, что он осветит, наконец, главный вопрос повестки дня. но он, похоже, не жаждал открывать прения на эту тему. Разговор совсем завял. Бинго сидел, остекленело уставившись в пространство.

— Послушай, Берти, — произнес он после паузы продолжительностью эдак в час с четвертью.

— Берти слушает!

— Тебе нравится имя Мейбл?

— Нет.

— Нет?

— Нет.

— А тебе не кажется, что в нем скрыта какая-то музыка, словно шаловливый ветерок ласково шелестит в верхушках деревьев?

— Не кажется.

Мой ответ его явно разочаровал, но уже через минуту он снова воспрянул духом.

— Ну разумеется, не кажется. Всем известно, что ты бессердечный червь, лишенный элементарных человеческих чувств.

— Не стану спорить. Ладно, выкладывай. Кто она?

Я догадался, что бедняга Бинго в очередной раз влюбился. Сколько я его помню — а мы вместе учились еще в школе, — он постоянно в кого-то влюбляется, как правило, по весне, она оказывает на него магическое действие. В школе у него скопилась уникальная коллекция фотографий актрис, а в Оксфорде его романтические наклонности стали притчей во языцех.

— Я договорился встретиться с ней во время обеда, если хочешь, пошли со мной, заодно и пообедаем вместе, — сказал он, взглянув на часы.

— Очень своевременное предложение, — согласился я. — Где вы обедаете? В «Рице»?

— Около «Рица».