Тени исчезают в полночь - Белов Руслан - Страница 17

– Кино! – сказал Коля, пригубив шампанское. – Что мы будем делать с этим Худосоковым?

– А что тут думать? – удивилась Ольга. – Возьмем его с собой. Он же вполне управляем.

Лишь бы не догадался, что висит на ниточках.

– Негигиеничное предложение, – возразил я. – Кончать их надо, и все дела. Завтра прикажу им перейти по дну Золотой рог[19].

– Это глупо, – пристально глядя мне в глаза, проговорила Ольга. – Их можно натравить на Аль-Фатеха. Представь, что они – наши контрактники. А контрактники, согласись, редко бывают симпатичными ребятами.

Я хотел что-то ответить, но в это время в комнату постучались, вошла Марина Ивановна и сказала, что меня просят к телефону.

Звонил Гриша. Он сказал, что у него все в полном порядке, раны на животе и на плече чудесным образом зарубцевались, и потому через час он самовольно покидает больницу ("милиционеры достали"). Я, услыхав, что Борис уже досчитал до двухсот пятидесяти, пригласил всех ангелов на пельмени и назвал адрес Марины Ивановны.

Через час мы ввосьмером сидели за столом и уписывали пельмени за обе щеки. Ангелы Марине Ивановне понравились, и она предложила бывать им у нее почаще. Спать они легли в комнате Баламута. Что делал всю ночь Бельмондо, я мог только догадываться.

Утром следующего дня мы встретились с Худосоковым и его приятелями. Взяв с него слово, что они и мухи не убьют, не посоветовавшись с нами, мы разделились – худосоковцы, взяв все оружие, тут же уехали в Кавалерово на своих колесах. Наша объединенная с ангелами команда погрузилась на самолет следующим утром и через час была встречена в кавалеровском аэропорту своим передовым отрядом. Мы пообедали в кавалеровском ресторане и все вместе направились на Шилинку.

На подъезде к шахте наша машина уперлась в поваленное поперек дороги дерево. За ним лежали два человека в обычной одежде. Они были вдупель пьяные и на звук и на свет не реагировали.

Но едва мы начали убирать дерево, один из них очнулся и стал бессвязно объяснять нам что-то о пропусках, военном положении и Василии Ивановиче Гжелкине. Раздосадованный Худосоков полез было за ножом, но я его остановил – очнувшийся дозорный, уронив голову на асфальт, отключился сам.

На Шилинке нас окружили нетвердо державшиеся на ногах люди и сразу отвели к коменданту Кирюхинского укрепрайона – так нам представился человек, называвший себя Василием Ивановичем.

Василий Иванович сидел в кресле, когда-то украшавшем кабинет начальника Шилинской шахты, и был явно с крутейшего бодуна. Заметив это, участливый Баламут налил ему стакан. Комендант растрогался вниманием Коли, выпил, отставив локоть в сторону, закусил половинкой иссохшей луковицы и, сделав паузу для приведения мыслей в относительный порядок, принялся разъяснять новую для нас демографическую и политическую обстановку в контролируемом им регионе Приморья.

Потом он доложил нам о сражении при Кирюхинске и о том, что, проанализировав его итоги, он, с целью повышения действенности блокады, разделил своих подопечных на Понедельников, Вторников, Сред и так далее. Отныне в свои именины каждый гражданин алкомерата, с тем, чтобы достойно нести службу на переднем крае, обязывался быть морально и физически трезвым и не с бодуна.

Когда Василий Иванович докладывал обстановку в неспокойной Забаловке, в комендатуру вошел веселенький человек и, с любопытством озираясь на Баламута, сидевшего на кряжистом березовом чурбане с початой бутылкой водки в руках, сказал, что тигры взяли приступом алкогольную лечебницу и теперь едят кого-то перед ее подъездом.

Чтобы до конца разобраться в обстановке, я мысленно послал Худосокова с Квазимордой на рекогносцировку и начал объяснять Гжелкину, что такое зомберы.

Выслушав, Василий Иванович задумался на минуту, потом тяжело вздохнул и сказал, смущенно улыбаясь:

– Несерьезно как-то получается. Обидно даже... Я – боевой советский офицер, гвардеец, а передо мной, значит... Урфин Джюс и его деревянные солдаты?

В это время вернулись Худосоков с Квазимордой и сказали, что в здании шахты, то есть в лечебнице, нет никого, кроме двух обожравшихся тигров и трех дохлых от удушения посторонней силой.

– Они, сволочи, в шахту от нас запрятались! – догадался Василий Иванович. – Все! Хана теперь нашим мечтам о трезвом будущем. И что я только народу скажу?

И, склонив голову к коленям, горько и слезно заплакал. Сжалившись над больным человеком, Коля налил ему второй стакан. Комендант выпил и моментально взял себя в руки; он предложил всем вместе обмозговать возникшую ситуацию.

Мы, кроме ангелов, торопившихся в массы, согласились и расселись вокруг Василия Ивановича на березовых чурбанах.

7. Первая победа Курозадова. – И второе поражение Моисея Мусаевича. – Ольга темнит

Курозадов добирался до запасного выхода из Шилинской шахты целые сутки. Несколько долгих часов он и его спутники безуспешно плутали по штрекам и эксплуатационным выработкам седьмого горизонта и лишь к вечеру догадались спуститься с уже подсевшими фонарями на восьмой горизонт, хоть и расположенный сорока метрами ниже, но соединяющийся с запасным выходом. Разведка, посланная наверх осторожным арабом, была встречена злорадной ухмылкой Худосокова и предупредительными выстрелами из автоматов Квазиморды и Копченого.

Моисей Мусаевич понял, что попал в ловушку, но не растерялся – он тут же послал дюжину зомберов во главе с Али-Бабой на ликвидацию парламентской демократии на складе продовольствия.

Драка за еду продолжалась с переменным успехом несколько часов. Зомберы Курозадова потеряли троих убитыми, четверым, получившим тяжелые черепно-мозговые травмы, пришлось после победы свернуть шеи, остальные пятеро были легко ранены банками со сгущенкой и ветчиной. А их противники, зомберы, бывшие высококвалифицированные западные специалисты и наркологи, полегли все.

Ликвидировав в своем тылу возможный источник опасности и попутно запасшись продовольствием, Курозадов начал готовить прорыв на таежную волю.

– Я хотел просто уйти, достойно и без шума, – открывая военный совет, сказал он Али-Бабе. – Но они (он имел в виду нас) хотят крови. И они ее получат.

На военном совете было решено послать на основной ствол Али-Бабу с десятью самыми злобными зомберами, вооруженными забурниками[20], а также единственным личным пистолетом Курозадова, и обязать их ровно в четыре ноль-ноль прорваться через основной ствол, блокированный алкоголиками. После прорыва они должны были к семи часам утра выдвинуться к запасному стволу с тем, чтобы в семь ноль пять ударить в спину людям Худосокова и Чернова.

Отдав все распоряжения, Моисей Мусаевич послал на-гора парламентера к Худосокову с белым флагом и приказом начать переговоры и протянуть их до самого вечера. Через полчаса парламентер вернулся и сообщил Курозадову, что Худосоков хочет с ним переговорить.

Поднявшись на-гора, Моисей Мусаевич несколько минут с удовольствием жмурился на низкое ноябрьское солнце, а потом взял быка за рога.

– Насколько я понял в нашу предыдущую встречу, вы хотите получить в личное пользование препарат для зомбирования? – ласково улыбаясь, спросил он Худосокова.

– Да! И аппаратик для его изготовления, – взволнованно моргая, ответил Ленчик, заранее готовый при случае продать Черного с компанией со всеми потрохами.

– И если вы его получите, то уйдете от шахты? – продолжил вопрошать Курозадов.

– Факт.

– А вы не боитесь, дорогой друг, что я вам всучу (это диковинное русское слово Курозадов произнес с большим удовольствием) препарат для борьбы с тараканами и какой-нибудь нехитрый самогонный аппарат?

– Не боюсь. Я вколю микстурку из аппаратика Квазиморде и посмотрю на него с полчасика...

– М-да, вас не обманешь... Только вот аппаратика-то у меня нет, мы его уничтожили перед отходом, есть только чертежи... И несколько литров, как вы говорите, микстурки. Но я вам помогу. Не даром, конечно. Если вы расскажете о себе.