Необычайные приключения Кукши из Домовичей - Вронский Юрий Петрович - Страница 14

Харальд как завороженный глядит на пузыри, обломки льда и соломины, всплывающие на поверхность.

Глава двадцать восьмая

ХАРАЛЬД — КОНУНГ

Четыре области — Рингерике, Ромерике, Вестфольд и Хедемаркен спорили за честь похоронить в своей земле прах славного Хальвдана. В конце концов сошлись на том, чтобы разделить тело конунга на четыре части и каждую похоронить в одной из четырех областей. Насыпали четыре кургана, и каждый был назван именем Хальвдана.

Новым конунгом провозглашен Харальд, сын покойного Хальвдана Черного. Управлять государством до совершеннолетия юного конунга и возглавлять войско будет Гутторм, дядя Харальда по матери.

Харальд уже не собирается в викингские походы, он государь, у него дела поважнее, он должен выполнить пророчество бабки Асы, а она, как известно, сказала про своего внука:

Кукша останется при нем. Предстоит пиршество по случаю весеннего жертвоприношения дисам, на нем будет отмщена Кукшина обида, и Кукше незачем будет уплывать с викингами.

— А если берсерк не сдохнет здесь от яда, — говорит Харальд, — значит, проклятая ведьма сказала правду и ему суждено погибнуть где-то в дальних странах от меча. Но тут я уже не могу ничего поделать, такова его судьба,

Нет, конунг Харальд не собирается отпускать Кукшу с викингами, для них обоих лучше, если он останется. Кукша должен понять, как ему повезло, что он попал к Харальду, у Харальда он заслужит славу и богатство, а со временем, может быть, даже женится на одной из его сестер. Каждый знает, какая это высокая честь — жениться на сестре конунга.

В смятении бродит Кукша по усадьбе и по берегу. Фьорд уже очистился ото льда, корабли тех, кто собирается в поход, спущены на воду и теперь покачиваются на якорях у островков, отделяющих открытый простор фьорда от берега. Викинги намерены отправиться в путь сразу же после жертвенного пира и сейчас время от времени плавают к кораблям на лодках — возят припасы и налаживают оснастку.

Если они уплывут без него, ему, возможно, уже никогда больше не представится случай отомстить. Но уплыть наперекор воле Харальда — значит поссориться с ним. Тогда прощай женитьба на конунговой сестре! А ведь даже знатные люди почитают за честь породниться с конунгами. Он представляет себе, как про него говорят: «Кукша? Тот, что в родстве с норвежскими конунгами?» — «Да, он самый». И от этой мысли Кукша испытывает удовольствие.

Как, однако, переменился Харальд, став конунгом! Он не ночует больше в гостевом доме на общем помосте, теперь он спит в отцовской спальне на отцовской кровати с резными стойками и парчовым пологом. Кукша слышал, как старшие говорили, что Харальд поступает правильно, что конунгу не к лицу продолжать мальчишеское баловство, даже если он и пребывает еще в мальчишеском возрасте.

Харальд уже не собирается в заморские походы сам и не отпускает Кукшу, он заранее примиряется с тем, что обида его друга и побратима, возможно, останется неотмщенной. Какой же он, однако, после этого друг и побратим? Он не только не желает помогать, но и мешает!

Невольно Кукше вспоминается, как в тот раз, когда они смешали кровь, у него возникло подозрение, что Харальд предложил побрататься лишь для того, чтобы выведать его тайну. В душу Кукши закрадывается сомнение: «Может быть, у конунгов все иначе, чем у остальных людей, и они по-другому понимают закон дружбы и побратимства?»

Глава двадцать девятая

ПИР ХАРАЛЬДА

Это первое празднество при новом конунге. Кажется, пир удался на славу. Впрочем, он еще не кончен. Сказать, что пир удался, можно будет лишь в том случае, если ничто не омрачит его и он завершится так же хорошо, как и начался.

На пиру множество людей с разных концов страны. Они воспользовались праздником, чтобы приехать и помянуть покойного конунга, которого все уважали за мудрость и справедливость, а заодно познакомиться с новым конунгом, совсем еще юным, но, как говорят, властным и решительным.

Щедро льется брага в рога, искусно отделанные серебром, с серебряными лапками, чтобы их можно было ставить. Служанки с ног сбиваются, разнося по столам подносы с яствами. На служанок покрикивает управляющий Бьёрн, всю жизнь верно служивший покойному конунгу и распоряжавшийся у него на пирах.

На почетном сиденье вместе с конунгом Харальдом по правую руку от него сидит Гутторм, конунгов дядя и воспитатель, по левую — Кукша, друг и побратим. Напротив них, на втором почетном сиденье, сидит Хаскульд, близ него Тюр, Свавильд и прочие Хаскульдовы воины.

Много уже выпито, но жажда пока что не ослабела. Гости поминают умерших, и прежде всего покойного Хальвдана. Пьют они и за здоровье юного конунга, желая ему во всем быть подобным отцу.

Больше всех пьют Хаскульд и его товарищи. Гостеприимный конунг особенно внимателен к ним. Да и как же иначе? Ведь это друзья его побратима, в котором он души не чает. Впрочем, каждый разумный конунг старался бы расположить к себе таких доблестных и бывалых воинов. Чего стоит хотя бы берсерк Свавильд, бесстрашие и сила которого известны далеко за пределами Норвегии!

К Хаскульду и его друзьям то и дело подходят служанки с полными рогами, посланные то конунгом, то его управляющим Бьёрном. Чаще всех подносят Свавильду, очевидно, конунг полагает, что у самых неистовых воинов должна быть самая неистовая жажда.

Наконец некоторые из товарищей Хаскульда начинают сдавать, Тюр, сидящий рядом со Свавильдом, уже еле держится на лавке, однако ему неохота покидать веселый пир и одному тащиться спать в гостевой дом. Кое-кто из остальных тоже клюет носом.

В гриднице жарко. Брага в жбанах, внесенная к началу пира, успела согреться. В сенях меж тем стоят полные бочки холодной браги. Не худо бы дать гостям освежиться!

Харальд подмигивает управляющему Бьёрну, тот понимающе кивает и покидает гридницу. Вскоре из двери, ведущей в сени, появляется служанка, держа перед собой большой наполненный рог, она идет ко второму почетному сиденью и отдает рог Тюру. Вслед за нею показывается другая служанка с таким же рогом и направляется к Свавильду.

Юный конунг пожирает Свавильда глазами, когда тот принимает от служанки рог. Кукша тоже весь напрягается, словно тетива лука. У него вдруг возникает сомнение: да подменил ли он мешочек с ядом? Ведь он мог спросонья перепутать и надеть на шею Харальда тот же мешочек, что и снял. А может, он и вообще в ту ночь не просыпался и все, что он тогда делал, ему просто приснилось! Видя, что Свавильд собирается пить, Кукша вскакивает, чтобы бежать к Свавильду и на всякий случай выбить рог у него из рук. Поняв Кукшино движение, Харальд хватает Кукшу за плечо и сажает на место.

— Не мешай ему, — шепчет Харальд Кукше в ухо, — пусть полечится от изжоги!

В это время Свавильд взглядывает на юного конунга и кричит ему, что пьет этот рог скорби в память его отца, славного конунга Хальвдана Черного. С этими словами он выпивает содержимое рога и возвращает рог служанке.

Кроме Харальда и Кукши, в гриднице есть еще один человек, который с особенным вниманием следит за происходящим. Это Сигне, сидящая на женской скамье в конце гридницы.

Рядом со Свавильдом сидит Тюр, осоловело глядя на только что принесенный рог, он не в силах больше пить и не знает, что ему делать. Свавильд избавляет его от сомнений, забрав у него рог и единым духом осушив его в честь ныне здравствующего конунга Харальда.

Едва Свавильд успевает опорожнить рог, как Тюр сползает с лавки и валится на пол. Если бы Тюр хотя бы пригубил принесенную ему брагу, Харальд мог бы, пожалуй, решить, что служанки перепутали рога и Тюр отравлен вместо Свавильда.

Но Харальд ясно видел, что Тюр не прикоснулся к напитку, что Свавильд выпил оба рога. Юный конунг не верит своим глазам, он спрашивает у Кукши, так ли все было, как он видел, и Кукша подтверждает, что Харальд не ошибается.