Восточный триллер (СИ) - Врангель Данила Олегович - Страница 55

Шеллинг устало сплюнул. Хрипло сказал.

– Врёшь.

– Ну, почти. У меня сейчас свой путь. Ты слышал, что наш президент подарил русским Аляску и Гавайские острова?

– Ты что несёшь?

– А в момент дарения, кинул нас на Киев, рыжая сука! Шеллинг, я лечу туда, куда не надо. А ты уноси ноги из Киева. Мой тебе совет. Мы же немного друзья. Приказов от меня больше не будет. – Связь отключилась.

– Он всё-таки сумел выстрелить в себя. Уважаю. Надо сильно любить жизнь, чтобы расстаться с ней.

– Кто?

– Хемингуэй. Настоящий боец не имеет права умирать больным, в кровати. Он сумел не унизиться. Охотник на львов и умер как настоящий лев.

– Ох, что-то тебя последнее время клонит в такую непонятную тему… Стих бы лучше написал.

– Все стихи о том же. О смерти. Просто надо понимать. И ты, вообще-то, со мной согласен. Но в глубине души в глубине своих рефлексий и прочей ерунды…

– Самоубийство грех.

– … которую и выдают за благопристойный смысл жизни. Зачем? – Помолчал. – Грех ощущать себя дерьмом и передавать своими флюидами дерьмо другим. Чтобы тебя жааалееелии!!! Тьфу! – Потушил сигарету. Закурил другую. – Вот это – грех. Ты сумей уйти, когда это необходимо. Молча, тихо и без внимания. Влейся в реку Хроноса и исчезни так же беспричинно, как и появился. Представь себя на месте того же льва, совершившего необыкновенную метаморфозу, и превратившегося в побитую собаку. В суслика! В тушканчика одноногого! Но эта метаморфоза характера и натуры не касается. Можешь спросить у кого угодно, из бывших львов. Врать, конечно, начнут, но правду в глазах увидишь. А? Каково одноногому львищу разбираться с толпой тушканчиков если он и сам тушканчик, да ещё одноногий, а двуногие помнят, что раньше это был лев. А?

– О, господи. Не доставай. Что ты плетёшь? При чём здесь суслики и Хемингуэй?

Первый приблизил лицо вплотную ко второму и отчётливо проговорил:

– Все мы, рано или поздно, превратимся в старых, больных собак. Так устроен мир. Самый верный способ прожить подольше – это побыстрее умереть. Латинская фраза momento mori ещё либеральничает: она говорит своим текстом для понятливых – умри вовремя. Не забывай о смерти. А то она сама о тебе вспомнит в самый неподходящий миг.

– У тебя приступ профессионального заболевания. Расскажи мне лучше о незабудках…

– А что ты понимаешь в фито-флоре? Что ты понимаешь в красоте? – И понизил голос: – Да только тот, кто по настоящему ощущает и понимает красоту мира, только тот сумеет уйти как Хемингуэй. Все остальные – плакучие болтуны, просящие у выдуманного бога бессмертия. – Открыл базуку и вставил в неё заряд. Закрыл затвор. – Нет, ты прикинь? Бессмертие? А собственно за что? А собственно зачем? – И закончил свою речь квадратной мыслью: – Настоящий мужчина не имеет права жить больше сорока лет. Да так раньше и было. Ага! – Поднёс базуку к плечу и с грохотом выстрелил из неё по вылетевшему прямо из-за дома № 25, на Крещатике, американскому штурмовику SF-100.

– Во ты даёшь! – изумился второй. – Ждал что-л, его? И откуда он взялся?

– Наверное, сбили не всех. КПД у Мамы, значит, не 100 %. Но летел он как ошпаренный шмель.

Снаряд от базуки попал в бронированное днище штурмовика, самолёт завалился на крыло и исчез за домами.

– К Днепру полетел промывать двигатель, – сказал философствующий снайпер. – Но его там всё равно достанут. Хорошо, что мы имеем на данный момент? Подскажи?

– Группа из Тель-Авива в Киев не прилетела. Вовремя одумалась. Или ей повезло. Ты знаешь, что мне Дубина говорил по телефону? И предупреждал, что это секретная информация. Сбили около трёх тысяч самолётов, включая беспилотные. Гнались и за стратосферной базой, – самолёт спутник, стоит, говорят пять миллиардов долларов, – но она свалила, ей повезло. И какая-то заваруха в мире серьёзная начинается. Сербы атаковали Лондон.

– Что ты сказал?

– Сербские «Чёрные ягуары» атаковали один из дворцов Королевы, подорвали Биг-Бен, разворотили всю Даунинг-стрит. Вместо той самой стрит, теперь стоит подобие Стоунхенджа. Но они делали только показательные, политические нанесения ударов. Почти никто не погиб, по меркам Багдада.

– Я не верю своим ушам. А американцы?

– Вот в этом-то и весь фокус. Русский президент чем-то зажал яйца американскому, и он от счастья вернул России Аляску и подарил Гавайские острова. Кое-что ещё обещал. Да и насчёт Кубы Дубина новость сказал. Это же его любимый остров. Куба объявила, что входит в состав Российской Федерации немедленно, по факту заявления президента. А Россия пусть, если хочет, ратифицирует на любых условиях.

– Дубина перебрал пива. Меня предупреждали, что он может. А что со сбитыми «Геркулесами»?

– Из восьмиста «Геркулесов» и В-79 поражены все до одного. Десантникам повезло, машины шли высоко, и все успели выпрыгнуть. Теперь будут ходить, еду выпрашивать. Мамка, дай млеко, яйки…

– А что там русские на востоке?

– Русские дивизии прошли линию Батурина и бронетанковыми группами идут к Киеву. «Чёрные ягуары» приземлились в Прилуках и дозаправились. В Киеве введено военное положение, на улицу выходить запрещено. Ты же слышал, усатый по ретрансляторам орал?

– Да уж, прямо так все и сидят дома! Магазины грабят!

– И правильно делают. Жить то надо. Всё равно неизвестно, к кому колбаса попадёт. К тем же голодным американским десантникам. Добредут до Киева, и начнётся голод.

– Может, ты и прав. Пошли вниз, к «Феррари». Надо тоже пополнить запасы продовольствия, – сказал первый. – Мы свою задачу выполнили. И даже перевыполнили.

Оба бойца киевского Сопротивления стали спускаться с крыши дома вниз, на брусчатку Крещатика, стуча французскими десантными ботинками по крыше.

– Сейчас, сейчас, Фихте. Мы долетим до реки, – говорил сквозь зубы Шеллинг, удерживая силой рук штурмовик в горизонтальном положении. Кабина медленно наполнялась дымом. Что-то из изоляции стало тлеть. – Город всё равно пустой, – продолжал Шеллинг. – Какой дурак будет находиться в центре такого пекла? Сидят в метро как мыши, и бронированные заслонки закрыли. Мы аккуратно полетим вдоль Днепра к своим войскам. Дорогу я знаю. И потуши ты то, что там тлеет!

– Генерал, смотрите, на крыше дома человек с оружием!

– Какой ещё человек?

И Шеллинг успел заметить несущуюся болванку снаряда, разорвавшуюся об днище самолёта. SF-100 кинуло в сторону, и он чуть не зацепил высокий дом, в окно которого глядел худой дед с трубкой в зубах.

– Фихте, нам повезло в крупном, но от роковых мелочей страховых полисов нет, – проскрипел сквозь зубы немец.

Впереди показалось знакомая статуя со своим зловеще поднятым мечом.

– Вот она, – уверенно-испуганным тоном сказал Фихте. – Выдохлись её грозовые лазеры. Ууу, падлюка украинская. Надо было грохнуть её ещё с территории Италии.

И тут двигатель самолёта заглох. До земли было расстояние двести метров. Оно зовётся: смерть парашютиста. Пока то да сё – бац, земля по рёбрам и уноси склеенные ласты в штабеля.

Фихте испуганно повернул голову к Шеллингу. Тот смотрел вперёд. Под самолётом были жилые дома и тишина. Штурмовик несся прямо на статую-убийцу.

– Шеллинг! – закричал Фихте. – Турбина стала!

– Молись, – ответил тот и дернул рычаг катапульты.

Мир шел к своей очередной политической парадигме упорно, неистребимо и тотально.