Путь Кассандры, или Приключения с макаронами - Вознесенская Юлия Николаевна - Страница 24

– О нет! Я в этом никогда не разберусь! – закричала я с порога.

– А тебе и не нужно самой разбираться, я уже выбрала подходящий туалет. Как тебе понравится вот это?

Бабушка протянула мне нечто вроде огромного золотого чулка с тесемками на одном конце.

– Это – платье? – с сомнением спросила я.

– Да, и от знаменитого модельера. Оно совсем простое и будет великолепно сидеть на любой хорошей фигуре. Лучше его надевать снизу. Вот так, правильно. теперь поправь тесемки на плечах и завяжи их. Чувствуешь, как это платье облегает фигуру и поддерживает грудь? Нет, еще рано смотреть в зеркало! К этому платью я, помнится, надевала ожерелье из малахита, но я его обменяла на макароны.

– У ди Корти?

– Нет, у одного владельца итальянского ресторана, собиравшегося жениться; его невеста была рыжей, как слиток золота, и оно ей очень подошло. Но я сейчас разыщу что-нибудь подходящее.

Бабушка проковыляла, отбрасывая железной ногой валявшиеся на полу роскошные платья, в свою спальню и вернулась через минуту, держа в руках шкатулку из красного дерева. Она подняла ее крышку, и я ахнула – вся она была доверху полна драгоценностей. Я подошла, потрогала рукой лежавшее сверху ожерелье из мрачно посверкивающих черных камней, и тотчас отдернула руку.

– Бабушка, они такие холодные! Такое я ни за что на себя не надену.

– И не надо. Это черные австралийские опалы; во-первых, они вовсе не подойдут к твоему платью, а во-вторых – приносят несчастье. Твой дед подарил мне их перед самой Катастрофой, поэтому они и лежат сверху. Тебе нужно что-то другое.

– Ты перестала носить драгоценности, когда стала вдовой?

– Да. Илиас любил, когда на мне что-нибудь сверкало, но сама я была к этим побрякушкам равнодушна. После его смерти я никогда не носила ничего, кроме моего крестильного крестика и обручального кольца. А ты, кстати, так и не вспомнила, куда делся твой крестик?

Я поспешила увести разговор в другую сторону:

– Бабушка, а ты сама веришь в то, что черные опалы приносят беду?

– Один замечательный английский писатель на вопрос, верит ли он в приметы, ответил; «Когда черная кошка переходит мне дорогу, я всегда ей уступаю, а вдруг она верит в приметы?» Взгляни-ка вот на эти бусы! Они теплы на ощупь и очень подходят к твоему платью. Это янтарь.

Я взяла в руки нить полупрозрачных золотых шариков, теплых и легких, посередине был нанизан ромбик, в котором что-то чернело. Я пригляделась – это была маленькая пчелка.

– Янтарь – окаменевшая смола древних деревьев. А эта неосторожная молодая пчелка приняла каплю смолы за каплю меда, хотела ею насладиться-и влипла на тысячи лет.

– Какая страшная участь! Бедная пчела. Как сказала бы одна моя знакомая старая леди, ее судьба напоминает молодежь, прилипшую к мнимой сладости фальшивой Реальности. Нет, этот пчелиный саркофаг я тоже не хочу носить.

– Тогда взгляни на эти простенькие бусики, не правда ли, в них что-то есть?

Длинные бусы были собраны из шариков холодных на ощупь, но теплых на вид, они были похожи на оранжевые ягодки. Я подержала их в руках, согрела и решила, что смогу теперь надеть их на шею.

– Да. Это то, что надо, – сказала бабушка. – Можешь полюбоваться собой в зеркале.

Я встала напротив зеркала и окинула себя взглядом.

– Бабушка, неужели это я?!

– Нет. Это я в молодости. Господи, Санька, ну до чего же ты на меня похожа!

– Бабушка, что ты говоришь? Ты ведь была красавица.

– А ты кто, по-твоему?

Она была, пожалуй, права; если представить, что передо мной не зеркало, а экран персоника, то эта стройная девушка с темно-синими глазами, с короткими русыми волосами и немного упрямым крупным ртом, эта девушка вполне прилично выглядела бы даже в Реальности. И ведь это я, полностью я! Во мне сейчас нет ничего придуманного, на мне нет даже косметики, с помощью которой моя мать так отчаянно защищалась от старости. Как это прекрасно – быть молодой, красивой и знать, что Красива на самом деле! Я смотрела на свое отражение до тех пор, пока у меня не защипало в глазах и слезы не потекли по моим щекам.

– Бабушка! Ты меня совершенно преобразила. Мне даже хочется расцеловать тебя!

– Так за чем же дело стало? – и бабушка шутя протянула ко мне руки, как будто я и впрямь собиралась се целовать. Я засмеялась и вытерла слезы.

– Бабушка! Одной своей шуткой ты способна не только спящую красавицу разбудить, но и мертвого оживить. Целоваться в жизни! А как называются эти красивые камешки? – я погладила бусы в три ряда лежавшие на моей груди.

– Это карнеол из Циллерталя. По-русски этот камень называется сердолик.

– Красивое название. «Сердолик» мне нравится больше, чем «карнеол». А что такое Циллерталь?

– Так называлась долина реки Циллер в Тироле, где добывали самоцветы. Там я вылечила твоего деда от рака легких.

– Ты?! По ведь ты не врач, бабушка!

– Меня научила любовь.

– Ты мне когда-нибудь об этом расскажешь?

– Расскажу, только не сейчас. Сегодня я немного устала от всех этих красивых тряпок, ведь с каждой связано какое-то воспоминание. Да ведь и у тебя на сегодняшний вечер были какие-то свои планы, не так ли?

– Так, бабушка. Ты считаешь, я в самом деле хорошо выгляжу?

– Определенно – да! А что ты задумала, если не секрет?

– Я хочу в этом виде выйти в свою Реальность.

– Вот как? Ну что ж, в добрый путь, счастливых сновидений.

– И тебе спокойной ночи, бабушка.

Я прошла к себе, уселась перед персоником, надела обруч, набрала код рыцарской Реальности и вызвала программу «Дополнения». В ней я напечатала необычный заказ: «Выхожу в обозначенную Реальность в своем подлинном виде» и стала ждать. На экране долго ничего не появлялось, а потом возникла надпись: «Заказанный облик не возможен к исполнению. Клиенту необходимо получить консультацию у психоаналитика». Этого мне только не хватало! Чтобы сбить с толку Надзор, я тут же превратила себя в привычную стройную белокурую красавицу с короной на голове и буквально шмыгнула в свою Реальность. Я огляделась в пустом дворе и направилась к дверям донжона.

В пиршественном зале никого не было и, похоже, не было уже давно: все было покрыто пылью, разбежались собаки, пахло чем-то затхлым. Зал заполнили сумерки, на дворе вечерело. Взмахом руки я зажгла оплывшие свечи в кованых шандалах. Стало светлей, и я увидела на столе обрывок пергамента, подошла и взяла его в руки. Почерком Мэлрока на нем были написаны стихи:

Ну и чушь… Ах, Мэлрок! Все-таки поэт из него был никакой. Я взяла в руки лежавшую на скамье лютню, настроила и спела эти стишки на мелодию наших позывных. Сначала на мой призыв никто не откликнулся. Я поняла, что мои бывшие друзья без меня разбежались по другим Реальностям. Жаль… А впрочем, так им и надо! За моей спиной пронесся сквозняк и раздался шорох гобеленов. Я оглянулась и увидела, как из стены, прямо из камня, откинув гобелен, как портьеру на двери, выходит Мерлин.

– Приветствую тебя, Кассандра. Ты пришла проститься со старым замком?

– Здравствуй, Мерлин. Да, пожалуй, я уже больше сюда не вернусь.

– Оттого, что разбежались все рыцари и принцессы? Но у тебя здесь остаются друзья и кроме них.

– Это кто же?

– Индрик, Фафнир и твой покорный слуга. Мы ведь не выдуманные – мы сказочные. А родились мы из настоящих старых книг. Некоторые из них тебе читала в детстве твоя бабушка.

– Милый Мерлин, а ведь я и не помню тех книг, что бабушка читала мне о вас.

– Ты не помнишь, но помнит твоя душа.

– Я бы хотела, чтобы вас увидела моя бабушка. Она бы вас оценила и полюбила!